Уилбер, Кен

Кен Уилбер
Kenneth Earl Wilber II
Кен Уилбер и Бернард Глассман (на заднем плане)
Имя при рождении:	Кеннет Эрл Уилбер II
Дата рождения:	31 января 1949(1949-01-31) (75 лет)
Место рождения:	Оклахома-Сити, Оклахома
Страна:	США
Направление:	интегральный подход
[www.kenwilber.com wilber.com]

Ке́ннет Эрл Уи́лбер II (англ. Kenneth Earl Wilber II) (род. 31 января 1949, Оклахома-Сити, штат Оклахома, США) — американский философ и писатель, разработавший теоретические и практические положения интегрального подхода, целью которого является синтетическое объединение открытий, совершённых в таких различных сферах человеческой деятельности, как психология, социология, философия, мистицизм и религиоведение, постмодернистские движения, эмпирические науки, теория систем, а также и в других областях.

В своих работах Кен Уилбер последовательно интегрирует в единую систему различные точки зрения на Вселенную. Понятием «Космос» (Kosmos) Уилбер объединяет все проявления бытия, включая и различные области сознания. Данный термин используется, чтобы отделить недвойственную вселенную (которая, согласно его точке зрения, включает и ноэтические и физические аспекты) от сугубо физикалистской модели вселенной, рассматриваемой традиционными («узкими») науками.

Уилбера часто связывают с трансперсональным движением, от которого, впрочем, в поздние годы он значительно дистанцировался. В 1998 году им основан Интегральный институт — исследовательский центр по изучению научных и социальных вопросов в рамках интегрального и нередукционистского подхода. Он разработал подходы к интегральной психологии и интегральной политике.

Биография

Ранние годы и образование

Кен Уилбер родился в Оклахома-Сити, штат Оклахома, 31 января 1949 года. Его отец служил в ВВС США, в связи с чем семья Уилберов постоянно переезжала: в разное время они жили на Бермудских островах, в Эль-Пасо и Грейт-Фоллзе. Когда Кен оканчивал школу, семья переехала в Линкольн, штат Небраска, где будущий философ и завершил своё начальное образование, сменив таким образом четыре школы за последние четыре года. Поскольку отца, постоянно занятого на работе, часто не бывало дома, Кен рос под большим влиянием матери, которая с детства привила ему сильное эстетическое чувство, пробудив тем самым интерес к искусству в целом.

Кен Уилбер о детстве

… в детстве я, как сумасшедший, занимался гиперкомпенсацией. Был старостой класса, произносил речь на выпускном, даже был капитаном футбольной команды. Разрывался на части, чтобы меня все приняли, все полюбили.
А под этим скрывался тот же страх … — страх быть отвергнутым. И всё это из-за беспокойства, желания быть приятным и играть какую-то роль. Типичный невроз тревожности. 

Кен Уилбер «Благодать и стойкость»

В школе Кен показал себя неожиданно одарённым учеником, буквально всё схватывающим на лету (он прочно удерживал положение лидера класса по успеваемости и круглого отличника как в средней, так и в высшей школе). Он от природы был одарён талантом к занятиям, требующим умственного труда, и также был готов отдавать учению значительное количество времени и усилий. В высшей школе он получил прозвище «Мозг», так как с начала и до конца учебного года прочно сохранял положение лучшего ученика, что отнюдь не радовало его одноклассников, так как лучший ученик естественным образом задавал планку и для остальных. По окончании высшей школы в качестве ведущего ученика ему было поручено произнести прощальную речь от имени своих одноклассников.

Притом, Кен, желая завоевать добрую славу среди учеников, попытался принизить свои достижения. Ему не хотелось всю жизнь оставаться для окружающих только «Мозгом», и поэтому он с головой окунулся в околоучебные мероприятия. Так он стал активным членом ученического комитета, дважды его выбирали президентом школьного и один раз — классного ученического комитета. Он показал себя отличным игроком в футбол, баскетбол, волейбол, хорошим гимнастом и легкоатлетом, причем получал удовольствие не столько от состязаний как таковых, но от всеобщего внимания, которое этим привлекал. 

Это противоречивое стремление посвятить себя умственной деятельности и в то же время быть принятым в кругу сверстников оставалось актуальным для Уилбера даже когда его выдающиеся способности мыслителя и логика снискали ему всемирную славу. При всей присущей ему от природы общительности, Уилберу сложно было смириться с фактом, что с самого раннего возраста ему пришлось вести замкнутое и одинокое существование: «Люди уверены, будто я по природе своей затворник, избегаю общества других, антисоциален, но это далеко не так. Настоящие антисоциалы демонстрируют эту свою способность в возрасте четырёх-пяти лет, её не спрячешь. Со мной же все с точностью наоборот, я очень общителен, и получаю от этого колоссальное удовольствие. Когда я всерьез занялся письмом, в возрасте двадцати трех лет, сложнее всего мне было смириться с фактом, что я вынужден буду отдалиться от людей. Свойственные мне во взрослом возрасте склонности к писательству и размышлениям с необходимостью требовали, чтобы почти все мое взрослое существование прошло наедине с самим собой за чтением, письмом или размышлениями, что далось мне отнюдь не легко». Будучи ещё школьником, Уилбер даже выступал ведущим в телешоу «Незаменимые», в котором интервьюировал разных людей: в шоу его пригласили участвовать как ученика, показавшего себя весьма одаренным в искусстве общения. 

В 1967 году по настоянию родителей Уилбер начинает изучать медицину в Университете Дьюка и практически сразу же разочаровывается в возможностях науки. На дальнейшие исследования его вдохновляют не модные в то время психоделики, а восточная литература, в особенности — дао дэ цзин. С академической точки зрения первый год был затрачен впустую, и Уилбер вернулся в Небраску и записался в Университет Небраски. Именно здесь он получит степень бакалавра с двумя профилирующими дисциплинами — химией и биологией, при этом он будет уделять значительную долю своего времени восточной философии и западной психологии. Уилбер получил стипендию для постдипломного образования по биохимии, прошёл все необходимые курсы, однако принял решение отказаться от написания исследовательской работы и сосредоточиться на своей писательской деятельности.

В 1972 году, зарабатывая преподаванием, он знакомится с Эми Вагнер. Они решают жить вместе и в том же году женятся. Чтобы как-то обеспечить себе пропитание во время написания книг, Уилберу приходится зарабатывать на жизнь низкооплачиваемым трудом (несколько лет он работал посудомойщиком). Интересно, что для того, чтобы отточить свои писательские навыки, Уилбер дословно от руки переписал все книги Алана Уотса. В течение следующих десяти лет его рабочий метод состоял в следующем: интенсивно изучать материал в течение порядка десяти месяцев, формировать в уме образ всей книги и затем воплощать её на бумаге за два или три месяца.

Ранняя карьера

В 1973 году Кен Уилбер, которому исполнилось 23 года, заканчивает рукопись своей первой книги «Спектр сознания» (The Spectrum of Consciousness), в которой совершается попытка синтеза восточных и западных школ психологии. В течение нескольких лет более двух дюжин издательств отказывается публиковать книгу Уилбера по причине сложности излагаемого в ней материала, и лишь в 1977 году работу соглашается издать теософское издательство «Quest Books».

Публикация книги принесла Уилберу признание в академических кругах, что позволило провести ряд лекций и семинаров. Однако через год он на долгое время почти полностью отстраняется от общественной деятельности, чтобы больше времени посвятить писательской работе. В этот период он также помогает организовать издание трансперсонального журнала «ReVision» в 1978 году.

В 1979 году вышла вторая книга Уилбера под названием «Никаких границ»; она представляет собой популярную версию «Спектра сознания». Затем публикуются книги «Проект Атман» (The Atman Project) (1980) и «Восхождение из Эдема» (Up from Eden) (1981), посвящённые вопросам онтогенетического и филогенетического развития человека — от доличностных уровней через личностные к надличностным. Работа над журналом к тому времени требует всё больше времени, в связи с чем в 1981 году Уилбер полюбовно разводится с Эми и переезжает в Кэмбридж, штат Массачусетс, чтобы сосредоточиться на проектах «ReVision».

В 1983 году Уилбер переезжает в Мэрин Каунти, Калифорния, где знакомится и женится на Терри («Трейе») Киллэм. Через несколько дней в процессе обычного медицинского обследования у неё диагностируют рак молочной железы. С осени 1984 года по 1987 год Уилбер почти полностью прекращает писать книги и занимается уходом за женой. В 1987 году Уилбер и Трейя переезжают в Боулдер, штат Колорадо, и селятся неподалёку от Университета Наропы — буддийского университета, основанного Чогьямом Трунгпа Ринпоче. Трейя умирает в январе 1989 года. Опыт их совместной жизни в последние годы описывается в книге «Благодать и стойкость» (1991).

Последние годы

В начале 1990-х Кен Уилбер предпринял попытку написать учебник по интегральной психологии, однако в процессе работы над книгой им был обнаружен ряд концептуально-теоретических препятствий, сокрытых в современном положении в науке, которые подтолкнули Уилбера к переосмыслению современных теоретических и практических парадигм. Это, в свою очередь, привело его к трёхлетней работе над своей монументальной монографией «Пол, экология, духовность» (Sex, Ecology, Spirituality, 1995), ставшей первым томом задуманной им трилогии «Космос». В 1996 году публикуется работа «Краткая история всего» (A Brief History of Everything), представляющая собой популярное изложение идей работы «Пол, экология, духовность».

В 1997 году публикуется книга «Око духа», являющаяся обобщением статей, написанных Уилбером для журнала «ReVision» и посвящённых вопросам соотношения науки и религии. Следующая его работа была опубликована авторитетным издательством «Random House» под заглавием «Свадьба рассудка и души: интеграция науки и религии» в 1998 году.

В течение всего 1997 года Уилбер вёл дневники и записывал в них свои переживания, которые затем были опубликованы в 1999 году в виде книги под названием «Один вкус». Один вкус — это буддийский термин для обозначения переживания космического сознания. В последующие два года его издатель — «Shambhala Publication» — решает опубликовать полное собрание сочинений Уилбера.

1999 год становится особенно плодотворным в писательской карьере Уилбера: он заканчивает работу над книгами «Интегральной психологии» (Integral Psychology; сокращённый и обобщённый вариант планировавшегося им учебника по интегральной психологии) и «Теории всего» (A Theory of Everything, 2000). В «Теории всего» совершается попытка связать воедино бизнес, политику, науку и духовность и показать, как они интегрированы в теории спиральной динамики. В 1999 Уилбер также заканчивает черновой вариант романа «Boomeritis» (опубликован в 2002), в котором обличает нарциссизм как основную черту людей современности.

В конце 2006 года Уилбер публикует свою работу «Интегральная духовность», в которой вниманию общественности представляется концепция интегрального подхода к духовности и духовному развитию, а в августе 2007 года — книгу «Интегральное видение», являющуюся иллюстрированным введением в интегральную модель, изложенным доступным языком. В «Интегральном видении» даются рекомендации по конструированию собственной «практики интегральной жизни» — персонализированной системы саморазвития и личностного роста. В ближайшие годы планируется новое, полностью переработанное издание наиболее важной, по словам самого Уилбера, работы в его карьере — «Трансформации сознания», — посвящённой интегральной психотерапии и развитию. Помимо этого ожидается издание трилогии «Многоликий терроризм» (The Many Faces of Terrorism), посвящённой интегральной политике и проблеме терроризма в третьем тысячелетии.

С 1987 года Кен Уилбер живёт в Денвере, штат Колорадо. Здесь он продолжает работу над трудом своей жизни — трилогией Космоса, — а также другими книгами, и заведует деятельностью Интегрального института и Интегрального университета.

Концепции

Интегральный подход

Интегральные мыслители: Кен Уилбер Жан Гебсер Шри Ауробиндо Клэр Грейвз Майкл Зиммерман Эрвин Ласло Джордж Леонард Майкл Мёрфи Уильям Ирвин Томпсон Харидас Чаудури Георг Фейерштейн

Интегральные области: Интегральное искусство Интегральная психология Интегральная психотерапия Интегральная трансформативная практика

Авторы, оказавшие влияние: Пьер Тейяр де Шарден Джеймс Марк Болдуин Эрих Янч Станислав Гроф Эдвард Хэскелл Руперт Шелдрэйк Франсиско Варела Артур Янг

Мистицизм и великая цепь бытия

Кен Уилбер занимается составлением карты «новой вечной философии» (англ. neo-perennial philosophy), которая объединяет в себе традиционный мистицизм, описанный в «вечной философии» Олдоса Хаксли, и теорию космической эволюции, тесно связанную с идеями индийского философа Шри Ауробиндо. Однако вместо того, чтобы принять обычный для вечной философии антиэволюционный подход к истории как регрессии из предыдущих эпох, или Юг, Уилбер обращается к традиционной для Запада концепции великой цепи бытия. В согласии с работами Жана Гебсера теория эта гласит, что великая цепь бытия существовала и существует вечно, проявляясь в материальном и, тем самым, постепенно раскрываясь. Как практик махаяна-буддизма, Уилбер считает, что реальность по своей сути есть недуалистическое единство пустоты и формы, развивающейся с течением времени. Работы Уилбера — это попытка описать, как форма претерпевает изменения и каким образом в мире формы существа, обладающие сознанием, участвуют в этом изменении до момента, пока не осознают свою истинную сущность в пустоте.

Холон

Холон — ключевое для философии Кена Уилбера понятие, заимствованное из книги Артура Кёстлера «Призрак в машине» (1967); фундаментальная структурная единица Космоса. Находясь в поисках того, что могло бы послужить базовыми строительными блоками существования, Уилбер соглашается с выводом, что любая сущность или концепция имеет двойную природу: как целое в себе и как элемент чего-то ещё, — то есть представляет собой холон. В книге «Краткая история всего» он даёт такое популярное объяснение: «Например, целый атом является частью целой молекулы, а целая молекула является частью целой клетки, целая клетка является частью целого организма, и так далее. Каждый из этих объектов не целое, и не часть, а холон».

В книге «Пол, экология, духовность» Уилбер выделяет около двадцати принципов, характеризующих все холоны. Эти принципы формируют базис для его модели проявленной реальности (англ. manifest reality). Кроме того, по мнению Уилбера, тотальность проявленной реальности — это лишь волна в океане непроявленной Пустоты, не являющейся холоном.

AQAL: интегральная модель Космоса

AQAL (произносится: «аквал») — основа интегрального подхода Кена Уилбера. AQAL обозначает «all quadrants all levels» («все квадранты все уровни»). Модель описывает пять принципиально неупрощаемых категорий, которые, по мнению Уилбера, необходимо учитывать в любой интегральной модели. В отрывке «Excerpt C: The Ways We Are in This Together» он описывает AQAL как «одну предполагаемую архитектуру Космоса». Согласно «всесекторной, всеуровневой» модели, выдвинутой на основе аналитико-синтетической обработки более чем 200 общепринятых иерархий и систем из различных сфер деятельности человека, для того, чтобы целостно рассмотреть какой-либо предмет, обязательно необходимо учесть следующие взаимокоррелирующие аспекты:

• 4 квадранта (или сектора) — индивидуальный внутренний (субъективное исследование предмета, например, феноменология), индивидуальный внешний (объективное исследование предмета, например, нейрофизиология), коллективный внутренний (субъективное исследование культурных отношений, например, культурная антропология) и коллективный внешний (объективное исследование социальных групп, например, теория систем);
• Линии развития, которые присутствуют в этих секторах (например, в психологии развития это линия когнитивного развития, эмоционального, физического и т. д.; см. концепцию множественных интеллектов Гарднера);
• Уровни развития, которые касаются данного предмета (например, человек проходит через несколько более или менее чётко выраженных стадий развития на протяжении всей жизни);
• Состояния сознания, которые участвуют в рассмотрении или деятельности этого предмета (например, для выполнения определённых типов работы необходимо состояние полного сосредоточения);
• Типы (например, гендер).

Как считает Уилбер, необходимо понимать, что данная классификация относится не к абсолютной, а к относительной истине (он опирается при этом на принцип двух истин в буддийской философии (см. ниже)).

Абсолютная и относительная истина

Уилбер — сторонник буддийской доктрины двух истин, говорящей о том, что, дабы не допускать философской ошибки (или «категориального коллапса»), необходимо чётко различать абсолютную истину пустоты и относительные истины формы. Все категории AQAL относятся к относительной истине. Ни одна из них не является абсолютно истинной. Только лишь бесформенное сознавание, «простое ощущение бытия», является абсолютным фундаментом существования. Уилбер вслед за Шри Ауробиндо называет это бесформенное сознавание «Духом». «Дух» Уилбера можно считать аналогичным «Единому» Плотина, «Абсолюту» Шеллинга, индуистскому Брахману и буддийской шуньяте.

Пре-/транс-заблуждение

Как считает Кен Уилбер, во многих утверждениях относительно нерациональных состояний сознания совершается ошибка в определении разницы между дорациональным и надрациональными состояниями. Согласно Уилберу, их можно легко принять одно за другое — явление, названное им «пре-/транс-заблуждением» (pre/trans fallacy). Можно либо редуцировать восприятие надрациональной духовной реализации до уровня дорациональной регрессии, либо возвысить дорациональные состояния до уровня надрациональных. Фрейд и Юнг, по мнению Уилбера, совершали ошибку пре/трансзаблуждения: Фрейд считал, что мистический опыт представляет собой регрессию к инфантильным океаническим состояниям, в то время как Юнг рассматривал дорациональные мифы в качестве духовных откровений. По мнению Уилбера, и сам он совершил подобную ошибку в ранний "романтический" период своего развития (см., например, книгу "Никаких границ").

Уилбер о науке

В книге «Свадьба рассудка и души: интеграция науки и религии» (The Marriage of Sense and Soul: Integrating Science and Religion) Уилбер характеризует текущее состояние «твёрдых» наук как «узкие науки». Он утверждает, что естественные науки в настоящее время получают данные только из низших уровней сознания — сенсомоторики (восприятие и пр.). То, что он называет «широкой наукой», включало бы данные и из логики, математики, и из символики, герменевтики и других уровней сознания. В идеале широкая наука включала бы и свидетельства медитаторов и духовных практиков.

Собственная концепция науки Уилбера включает и узкую науку, и широкую науку. В качестве примера можно привести использование электроэнцефалографии и других технологий для проведения исследований занимающихся медитацией и духовными практиками. Всё это включено в концепцию «интегральной науки» Кена Уилбера. По его мнению, узкая наука выше узкой религии, но широкая наука выше узкой науки. То есть, естественные науки представляют более инклюзивное, аккуратное описание реальности, чем какая-либо из экзотерических религиозных традиций, а интегральный подход, включающий и религиозные утверждения, и научные утверждения, основывающиеся на интерсубъективности, предпочтительнее узкой науки.

Уилбер о дарвинизме

Кен Уилбер отвергает креационизм, считая его попытками узкой религии предстать наукой. Тем не менее, к примеру, не является он и сторонником философско-натуралистической эволюционной теории Ричарда Докинза, которого Уилбер описывает как «религиозного проповедника». Хотя Уилбер рассматривает естественный отбор как валидную научную теорию, он считает, что дарвинизм описывает лишь биологический аспект эволюции. По его мнению, Ауробиндо дал более полное описание физических, интеллектуальных и духовных аспектов эволюции. Более того, Уилбер считает, что Дарвин оказал во многом негативное интеллектуальное влияние, так как по причине успеха дарвинизма среди интеллектуальной и философской элиты холистические онтологически эволюционные воззрения немецких идеалистов были заменены физикализмом.

Уилбер согласен с теоретиками разумного творения в том, что неодарвинизм не способен адекватно объяснить зарождение жизни, феномен сознания и самосознания человека. Но также он не согласен и с теоретиками креационизма в том, что они настаивают на дуалистической природе создателя, отделённого от того, что им сотворено. Уилберовская концепция божественности аналогична той, что можно найти в дзэн-буддизме или Адвайта Веданте.

В последнее время Уилбер начал использовать термин «тетраэволюция» для описания четырёхмерного развития холонов.

Работа в настоящее время

В 2005 году был открыт Интегральный духовный центр (Integral Spiritual Center) — отделение калифорнийского Интегрального института. Тогда же Уилбер представил публике черновик на 118 страницах двух своих книг, над которыми он работает. Работа вышла под заголовком «Что такое интегральная духовность?» и содержит несколько новых концепций: интегральный методологический плюрализм, интегральная постметафизика, интегральная математика и решётка Уилбера — Комбса. В 2006 году эта работа была издана в виде книги «Интегральная духовность».

Уилбер объединяет свои различные системы взглядов (англ. frameworks) воедино:

Такова наша задача: «осуществить реинжиниринг» объяснительной системы взглядов, правдоподобно представившей бы те основные методологии — от феноменологии до автопоэзиса, теории систем, герменевтики — путём «трансцендентальной дедукции» структуры Космоса, в первую очередь позволившей бы данным методологиям возникнуть и существовать, ибо они и так уже существуют. Предлагаемая объяснительная система называется AQAL, она ориентирована на интегральный обзор врождённых перспектив, её социальная практика заключается в интегральном методологическом плюрализме, её философия есть интегральная постметафизика, её сигнальная сеть — это ИОС (интегральная операционная система) — все слова от третьего лица для описания Космоса, в котором первые и вторые лица являются неделимыми агентами, носителями сознания, и интенциональности, и ощущений, а не просто материи, и энергии, и информации, и каузальности.

Интегральная постметафизика

Интегральная постметафизика — термин, которым Уилбер описывает свои попытки реконструировать мировые духовно-религиозные традиции в том виде, в котором они бы удовлетворяли модернистской и постмодернистской критике данных традиций. Основана на интегральной эпистемологии, включающей такие инструменты, как интегральный методологический плюрализм, интегральную семиотику, а также различные способы краткой записи перспективы субъекта и местонахождения объекта, один из которых называется интегральной математикой.

Интегральный методологический плюрализм исходит из представления о том, что «измерения» (квадранты), которые содержит всякий холон, можно изучить как снаружи, так и изнутри. Таким образом, для изучения одушевленных холонов (в том числе и человека), поскольку они содержат все четыре квадранта, может быть применено по крайней мере 8 основных методологий. Например, методом изучения индивидуального внутреннего (верхнего левого) квадранта человека изнутри является феноменология, извне — психоанализ и структурализм. Уилбер указывает на то, что с помощью каждого из восьми методов можно получить данные, принципиально неполучаемые остальными. К примеру, феноменологическое исследование (исследование сознания изнутри, в том числе через медитацию) не может обнаружить существование фрейдовской тени и стадий сознания. Поэтому для получения более или менее полноценного знания о холоне необходимо совместить как можно больше методов его изучения (желательно — все).

Основным источником по данной теме является опубликованная в 2007 году книга «Интегральная духовность» (в 2013 году издана на русском языке в виде [books.google.ru/books?id=E-Y4AgAAQBAJ&lpg=PA1&dq=%D0%98%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%B4%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C&pg=PA1#v=onepage&q=%D0%98%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%B4%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C&f=false электронной книги]). Кроме того, некоторые из материалов были опубликованы в Интернете. На официальном веб-сайте писателя издателсьтва «Shambhala» в онлайновой статье под названием «О природе постметафизической духовности: ответ Хабермасу и Вейсу» (On the Nature of a Post-Metaphysical Spirituality: Response to Habermas and Weis, 2006) Кен Уилбер говорит о постметафизической духовности. На другой вебстранице, «Последующие отрывки из „Космической кармы и творчества“, которые необходимо опубликовать» (Future Excerpts from Kosmic Karma and Creativity to Be Posted), представляется набросок, включающий материал «Excerpt F: Integral Post-Metaphysics».

Решётка Уилбера — Комбса

Решётка Уилбера — Комбса — концептуальная модель сознания, разработанная Кеном Уилбером и Алланом Комсом. Она представляет собой решётку с последовательными состояниями сознания на оси X (слева направо) и структурами развития, или уровнями, сознания на оси Y (снизу вверх). Данная решётка иллюстрирует, как каждая структура сознания интерпретирует переживания разных состояний сознания, включая мистические состояния. Например, кто-то на мифическом уровне осознавания может интерпретировать тонкое переживание как измерение, полное богов и богинь, тогда как кто-то на ментальном уровне может интерпретировать его более рационально, например, как видение глубокого смысла космоса, или вселенной.

Влияния на Уилбера

Концепция вечной философии Уилбера главным образом была сформирована под влиянием мадхъямака-буддизма, в особенности под влиянием философии Нагарджуны. Сильное влияние также оказали недвойственный мистицизм адвайта веданты, тибетского буддизма, дзэн-буддизма, Плотина и Рамана Махарши. Уилбер практикует буддийскую медитацию со времён обучения в университете, и изучал некоторых известных медитаторов, таких, как Дайнин Катагири, Маэдзуми Роси, Чогьям Трунгпа Ринпоче, Калу Ринпоче, Пенор Ринпоче и Чагдуд Тулку Ринпоче.

Концепция эволюции или психологического развития Уилбера основывается на работах Шри Ауробиндо Гхоша и Жана Гебсера, концепций великой цепи бытия, немецкого идеализма, Эриха Янча, Жана Пиаже, Абрахама Маслоу, Эрика Эриксона, Лоуренса Колберга, Говарда Гарднера, Клэр Грейвс, Роберта Кигана и спиральной динамики. Экзистенциального психолога Ролло Мэя он называл своим личным другом. Также Уилбер писал о Ральфе Эмерсоне, Альфреде Уайтхеде, Юргене Хабермасе и Пьере Тейяре де Шардене.

Библиография

Работы Уилбера

• The Spectrum of Consciousness, 1977, anniv. ed. 1993: ISBN 0-8356-0695-3
• No Boundary: Eastern and Western Approaches to Personal Growth, 1979, reprint ed. 2001: ISBN 1-57062-743-6
• The Atman Project: A Transpersonal View of Human Development, 1980, 2nd ed. ISBN 0-8356-0730-5
• Up from Eden: A Transpersonal View of Human Evolution, 1981, new ed. 1996: ISBN 0-8356-0731-3
• The Holographic Paradigm and Other Paradoxes: Exploring the Leading Edge of Science (editor), 1982, ISBN 0-394-71237-4
• A Sociable God: A Brief Introduction to a Transcendental Sociology, 1983, new ed. 2005 subtitled Toward a New Understanding of Religion, ISBN 1-59030-224-9
• Eye to Eye: The Quest for the New Paradigm, 1983, 3rd rev. ed. 2001: ISBN 1-57062-741-X
• Quantum Questions: Mystical Writings of the World’s Great Physicists (editor), 1984, rev. ed. 2001: ISBN 1-57062-768-1
• Transformations of Consciousness: Conventional and Contemplative Perspectives on Development (co-authors: Jack Engler, Daniel Brown), 1986, ISBN 0-394-74202-8
• Spiritual Choices: The Problem of Recognizing Authentic Paths to Inner Transformation (co-authors: Dick Anthony, Bruce Ecker), 1987, ISBN 0-913729-19-1
• Grace and Grit: Spirituality and Healing in the Life of Treya Killam Wilber, 1991, 2nd ed. 2001: ISBN 1-57062-742-8
• Sex, Ecology, Spirituality: The Spirit of Evolution, 1st ed. 1995, 2nd rev. ed. 2001: ISBN 1-57062-744-4
• A Brief History of Everything, 1st ed. 1996, 2nd ed. 2001: ISBN 1-57062-740-1
• The Eye of Spirit: An Integral Vision for a World Gone Slightly Mad, 1997, 3rd ed. 2001: ISBN 1-57062-871-8
• The Essential Ken Wilber: An Introductory Reader, 1998, ISBN 1-57062-379-1
• The Marriage of Sense and Soul: Integrating Science and Religion, 1998, reprint ed. 1999: ISBN 0-7679-0343-9
• One Taste: The Journals of Ken Wilber, 1999, rev. ed. 2000: ISBN 1-57062-547-6
• Integral Psychology: Consciousness, Spirit, Psychology, Therapy, 2000, ISBN 1-57062-554-9
• Theory of Everything: An Integral Vision for Business, Politics, Science and Spirituality, 2000, paperback ed.: ISBN 1-57062-855-6
• Speaking of Everything (2 hour audio interview on CD), 2001
• Boomeritis: A Novel That Will Set You Free, 2002, paperback ed. 2003: ISBN 1-59030-008-4
• Kosmic Consciousness (12 hour audio interview on ten CDs), 2003, ISBN 1-59179-124-3
• Вместе с Корнелом Уэстом, комментарии к трилогии «Матрица», участие в Return To Source: Philosophy & The Matrix на The Roots Of The Matrix, всё в The Ultimate Matrix Collection (DVD), 2004
• The Simple Feeling of Being: Visionary, Spiritual, and Poetic Writings, 2004, ISBN 1-59030-151-X
• The Integral Operating System (69 страниц по AQAL с DVD и 2 аудиодисками), 2005, ISBN 1-59179-347-5
• Исполнительный продюсер: Stuart Davis DVD Between the Music: Volume 1 и Volume 2.
• Integral Spirituality: A Startling New Role for Religion in the Modern and Postmodern World, 2006, ISBN 1-59030-346-6
• The Integral Vision: A Very Short Introduction to the Revolutionary Integral Approach to Life, God, the Universe, and Everything, 2007, ISBN 1-59030-475-6
• Transformations of Consciousness (полностью обновлённое издание, анонсировано)
• The Many Faces of Terrorism (анонсировано)
• Kosmic Karma and Creativity: Volume Two of the Kosmos Trilogy (анонсировано)
• The Fourth Turning (сокращённая эл. версия опубликована в 2014 году; полная печатная версия планируется в 2015 году)

На русском языке

• Никаких границ. Восточные и западные пути личностного роста. — 1998, 2003. ISBN 5-17-018322-4
• Проект Атман. Трансперсональный взгляд на человеческое развитие. — М.: АСТ, 1999, 2004. ISBN 5-17-021069-8
• Око Духа. Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира. — М.: АСТ, 2002. ISBN 5-17-014321-4
• Один вкус. Дневники Кена Уилбера. — 2004. ISBN 5-17-021067-1
• Интегральная психология. Сознание, Дух, Психология, Терапия. — 2004. ISBN 5-17-021067-1
• Краткая история всего. — М.: АСТ, 2006. ISBN 5-17-036016-9. Переиздание: М.: Постум, 2015. — 624 с. — ISBN 978-5-91478-035-4
• Благодать и стойкость. — М.: Открытый Мир, 2008. — 656 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9743-0127-8. Переиздание: М.: Постум, 2013. — 656 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91478-025-5
• Интегральное видение. — М.: Открытый Мир, 2009. ISBN 978-5-9743-0156-8
• Теория всего. — М.: Постум, 2013. ISBN 978-5-91478-027-9
• Интегральная духовность. — Электронное издание. — М.: Ipraktik, 2013. [books.google.ru/books?id=E-Y4AgAAQBAJ&lpg=PA1&dq=%D0%98%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%B4%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C&pg=PA1#v=onepage&q=%D0%98%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%B4%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C&f=false Google Books].
• Бумерит. — Электронное издание. — М.: Ipraktik, 2013. [books.google.ru/books?id=jsT9AgAAQBAJ&lpg=PT392&dq=%D0%91%D1%83%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%82&pg=PP1#v=onepage&q&f=false Google Books].

Книги о Уилбере

• Donald Jay Rothberg and Sean Kelly, Ken Wilber in Dialogue: Conversations With Leading Transpersonal Thinkers, 1998, ISBN 0-8356-0766-6
• Joseph Vrinte, Perennial Quest for a Psychology with a Soul: An inquiry into the relevance of Sri Aurobindo’s metaphysical yoga psychology in the context of Ken Wilber’s integral psychology, Motilal Banarsidass, 2002, ISBN 81-208-1932-2
• Frank Visser. [books.google.com/books?id=zzas9ATokDcC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Ken Wilber: Thought As Passion]. — New York: State University of New York Press (SUNY Press), 2003. — 352 p. — ISBN 0791458156.
• Brad Reynolds, Embracing Reality: The Integral Vision of Ken Wilber: A Historical Survey and Chapter-By-Chapter Review of Wilber’s Major Works, 2004, ISBN 1-58542-317-3
• Lew Howard, Introducing Ken Wilber, May 2005, ISBN 1-4208-2986-6
• Raphael Meriden, Entfaltung des Bewusstseins: Ken Wilbers Vision der Evolution, 2002, ISBN 88-87198-05-5
• Brad Reynolds, Where’s Wilber At?: Ken Wilber’s Integral Vision in the New Milennium, 2006, ISBN 1-55778-846-4
• Киященко Л. П., Моисеев В. И. Философия трансдисциплинарности / Рос. акад. наук, Ин-т философии. — М.: ИФРАН, 2009. ISBN 978-5-9540-0152-5. (Глава 3. Интегральный подход (логико-онтологический аспект).)

Отрывок, характеризующий Уилбер, Кен

– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.