Уильямсон, Джозеф
| Джозеф Уильямсон | |
| Joseph Williamson | |
 | |
| Род деятельности: |
политик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: |
3.19.1701 |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
Кэтрин О’Брайен, 7-я баронесса Клифтон |
Сэр Джозеф Уильямсон (англ. Joseph Williamson, 1633—1701) — британский государственный деятель, дипломат и политик, член палаты общин Англии с 1665 по 1701 годы, палаты общин Ирландии[en] с 1692 по 1699 годы, Государственный секретарь Северного департамента в 1674-79 годах.
Содержание
Биография
Джозеф Уильямсон родился в деревне Брайдкерк, графство Камбрия, где его отец служил викарием. Отец Джозефа умер, когда сын был ещё очень маленьким, и мать Джозефа вышла замуж за преподобного Джона Ардери[1]. Джозеф получил образование в Вестминстерской школе[en] в Лондоне и Куинс-колледже[en] Оксфордского университета[1].
В 1660 году Уильямсон поступил на службу к сэру Эдварду Николасу[en], государственному секретарю Южного департамента, занимавшему эту должность до 1662 года, после чего служил у преемника Николаса, сэра Генри Беннета, впоследствии графа Арлингтона. В 1665 году Уильямсон участвовал в создании правительственной газеты The London Gazette.
В 1669 году Уильямсон был избран депутатом парламента от округа в Тетфорде (графство Норфолк) и переизбирался по этому округу до 1685 года[2]. В 1672 году Уильямсон был удостоен личного рыцарства и получил должность четвёртого Клерка Тайного совета.
Во время Третьей англо-голландской войны (1672—1674) Джозеф Уильямсон разрабатывал план высадки специально сформированной английской армии в Нидерландах, но она оказалась невостребованной, и после битвы при Текселе и заключения с Нидерландами Вестминстерского договора 1674 года война была окончена.
В 1673 и 1674 годах Уильямсон представлял Великобританию на конгрессе в Кёльне, а в 1674—1679 годах занимал должность государственного секретаря Северного департамента. В 1677 году Уильямсон стал третьим по счёту президентом Королевского общества и занимал эту должность до 1680 года, но его интересы были сосредоточены не на научных проблемах, а на антиквариате.
Незадолго до завершения службы на посту государственного секретаря Северного департамента Уильямсон был арестован по обвинению в причастности к вымышленному папистскому заговору[3], но вскоре был освобожден по приказу короля Карла II. Уильямсон был одним из немногих министров, которые открыто выражали своё неверие в папистский заговор[4], поэтому постоянно был объектом нападок, в частности, со стороны Израиля Тонга[en], одного из политических провокаторов, инсценировавших заговор[5].
Во время «папистского заговора» Джозеф Уильямсон женился на Кэтрин Стюарт, баронессе Клифтон, дочери Джорджа Стюарта, 9-го сеньора д’Обиньи, и сестре Чарльза Стюарта, 3-го герцога Ричмонд, представителя младшей ветви династии Стюартов[1]. Кэтрин за три месяца до этого овдовела, её первый муж, Генри О’Брайен, лорд Ибрекен[en], от брака с которым у неё было несколько детей, был старым другом Джозефа. У Джозефа Уильямсона и Кэтрин не было общих детей. Эта женитьба укрепила политические позиции Уильямсона, но породила в обществе массу сплетен о том, что Уильямсон и Кэтрин были любовниками во время её первого брака[1].
В 1678—1679 годах Джозеф Уильямсон представлял Англию в ходе заключения Нимвегенских мирных договоров, а в 1678 году он подписал первый договор о разделе Испании.
В 1690 году Уильямсон был избран членом парламента от Рочестера (графство Кент) и занимал этот пост до 1701 года[6], а также трижды избирался членом парламента от Тетфорда. В период с 1692 по 1695 годы Уильямсон был также депутатом палаты общин Ирландии от округа Клэр. В 1695 году он представлял в британском парламенте Порталингтон в течение нескольких месяцев, а затем город Лимерик до 1699 года.
Уильямсон умер в Кобхеме, графство Кент, 3 октября 1701 года, и был похоронен в Вестминстерском аббатстве, где через год была похоронена и его супруга. К концу жизни Уильямсон скопил большое состояние и сумел погасить большие долги, оставленные братом жены. Кроме того, Уильямсон оставил £ 6000 и свою библиотеку для Куинс-колледжа в Оксфорде; £ 5000 для учреждения в Рочестере математической школы, названной в его честь, и £ 2000 — городу Тетфорду.
В массовой культуре
Образ Уильямсона выведен в детективном сериале Томаса Челоунера по произведениям Сусанны Грегори[en], в котором он играет «злодейскую» роль; его жена и её первый муж появляются в седьмой серии, The Piccadilly Plot.
Напишите отзыв о статье "Уильямсон, Джозеф"
Примечания
Литература
- Kenyon J.P. The Popish Plot William Heinemann, 1972; Phoenix Press Reissue 2000, pp. 117-8
- Seccombe, Thomas (1900). «Williamson, Joseph». In Lee, Sidney. Dictionary of National Biography. 62. London: Smith, Elder & Co.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Уильямсон, Джозеф
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
