Брэгг, Уильям Лоренс

Уильям Лоренс Брэгг
англ. William Lawrence Bragg
Место рождения:	Аделаида, Австралия
Место смерти:	Валдрингфорд, Ипсуич, Саффолк, Англия
Научная сфера:	физика
Место работы:	Манчестерский университет; Кембриджский университет
Альма-матер:	Университет Аделаиды; Кембриджский университет
Научный руководитель:	Джозеф Джон Томсон Уильям Генри Брэгг
Известные ученики:	Джон Крэнк, Рональд Гёрни
Известен как:	один из авторов условия Вульфа — Брэгга
Награды и премии:	Нобелевская премия по физике (1915) Медаль Маттеуччи (1915) Медаль Барнарда (1915) Медаль Хьюза (1931) Кельвиновская лекция (1931) Бейкеровская лекция (1934) Королевская медаль (1946) Медаль Рёблинга (1948) Медаль и премия Гутри (1952) Максвелловская лекция (1957) Медаль Копли (1966)

Сэр Уильям Лоренс Брэгг (англ. Sir William Lawrence Bragg, 31 марта 1890 — 1 июля 1971) — австралийский физик, лауреат Нобелевской премии по физике за 1915 год (совместно со своим отцом Уильямом Генри Брэггом). Самый молодой нобелевский лауреат по физике за всю историю премии. Занимал пост директора Национальной физической лаборатории Великобритании в 1937—1938 годах, затем аналогичный пост в Кавендишской лаборатории в Кембридже в то время, когда там, в феврале 1953 г., Дж. Уотсоном, Ф. Криком и Р. Франклин была открыта структура ДНК.

Биография

Брэгг родился в Северной Аделаиде, в Австралии. Он был впечатлительным мальчиком и рано показал интерес к науке. Его отец, Уильям Генри Брэгг был профессором математики и физики в Аделаидском университете. В начале школы, когда ему было 5 лет, Уильям Лоренс Брэгг упал с велосипеда и сломал руку. Его отец, который недавно прочёл об экспериментах Вильгельма Рентгена, использовал недавно открытые лучи для диагноза сломанной руки сына. Это было первым документально-подтверждённым применением рентгеновских лучей в хирургических целях в Австралии.

Брэгг был очень способным студентом. После начала обучения в 1904 г. в колледже Св. Петра в Аделаиде он поступил в Университет Аделаиды в возрасте 14-ти лет и изучал там математику и физику. Окончил университет в 1908 г. В том же году его отец принял предложение о работе в Лидском университете и перевёз семью в Англию. Брэгг поступил осенью 1909 г. в Колледж Тринити в Кембридже, получив стипендию для изучения математики, несмотря на то, что сдавал экзамен в постели, заболев воспалением лёгких. После успешного обучения математике в начале обучения, он перешёл в последующие годы к изучению физики и окончил колледж в 1911 году.

Наибольшую известность Брэггу принёс его закон о дифракции рентгеновских лучей на кристаллах. Закон Брэгга позволяет рассчитать положение атомов в кристалле по дифракционной картине, которую образуют рентгеновские лучи проходя сквозь кристаллическую решётку. Он сделал это открытие в 1912 году, в течение первого года в качестве студента-исследователя в Кембридже. Он обсуждал свои идеи с отцом, который разработал в Лидсе рентгеновский спектрометр. Этот инструмент позволил проанализировать большое количество кристаллов. Сотрудничество отца и сына вселяло во многих людей убеждение в том, что эти исследования инициировал отец. Такая точка зрения расстраивала сына.

Исследования Брэгга прерывались первой и второй мировыми войнами. Во время обеих войн он работал над методом звукового обнаружения пушек противника. Осенью 1915 года его брат Роберт погиб. В то же время Уильям Лоренс Брэгг узнал, что он стал самым молодым человеком, когда либо получавшим Нобелевскую премию — в возрасте 25 лет, «за заслуги в исследовании кристаллов с помощью рентгеновских лучей». В промежутке между войнами с 1919 по 1937 гг. он работал в викторианском университете Манчестера в качестве профессора физики. С 1939 по 1943 президент Института Физики. В 1921 г. он женился на Элис Хопкинсон. Посвящён в рыцари в 1941 году.

После второй мировой войны он вернулся в Кембридж, разделив при этом Кавендишскую лабораторию на исследовательские группы. Он считал, что идеальной исследовательской единицей является группа от одного до 6—12 учёных и нескольких ассистентов. В 1948 г. Брэгг заинтересовался структурой белков и частично его заслугой было формирование группы, которая использовала физику для исследования биологических проблем. Брэгг поддержал Фрэнсиса Крика и Джеймса Уотсона, которые работали под его руководством в Кавендишской лаборатории. Брэгг был отблагодарён тем, что увидел, как метод, который он разработал более сорока лет назад, послужил основой этому знаменательному взгляду в саму природу жизни. В то же время в Кавендишской лаборатории Макс Перутц делал исследования о структуре гемоглобина, которые принесли ему Нобелевскую премию. Брэгг систематически и успешно продвигал и номинировал Крика, Уотсона и Уилкинса на нобелевскую премию по физиологии и медицине за 1962 г. Вклад в открытие, сделанный королевским лондонским колледжем по определению структуры ДНК и последующей её проверки, признан участием Уилкинса в Нобелевской премии.

В апреле 1953 г. Брэгг принимает приглашение о работе в качестве постоянного профессора Королевского Учреждения в Лондоне. Он внёс предложение о том, что Учреждение должно было проводить общественную работу и предложил серию лекций с экспериментами для школьников. Его идея была встречена с энтузиазмом и в 1965 г. примерно 20000 школьников посещали эти лекции каждый год. Он работал в Королевском Учреждении до ухода на пенсию в сентябре 1966 года.

Интересами Брэгга были рисование, литература и увлечение садоводством, которое продолжалось всю жизнь. Когда он переехал в Лондон ему недоставало сада и он подрабатывал садовником на полставки, не ставя в известность своего работодателя, пока однажды один его знакомый с удивлением не узнал его.

Брэгг получил как медаль Копли так и королевскую медаль от королевского научного общества. В 1967 г. Брэгг стал кавалером Ордена Кавалеров Почёта. Он умер в больнице недалеко от своего дома в Валдрингфорде, 1-го июля 1971 года.

С 1992 года Австралийский Физический Институт награждает золотой медалью Брэгга за отличие в физике за лучшую кандидатскую диссертацию, выполненную в австралийском университете.

В честь Уильяма Лоренса Брэгга и его отца Уильяма Генри назван Институт Брэгга (англ. Bragg Institute) — австралийская группа по исследованию рассеивания нейтронного и рентгеновского излучения.

Литература

Biography: «Light Is A Messenger, the life and science of William Lawrence Bragg» by Graeme Hunter, ISBN 0-19-852921-X; Oxford University Press, 2004.

• Храмов Ю. А. Брэгг Лоуренс // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 47. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/1915/wl-bragg.html Информация с сайта нобелевского комитета]  (англ.)
• [www.packer34.freeserve.co.uk/selectedTATAwebsites.htm Первая статья про ДНК]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Брэгг, Уильям Лоренс

– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.