Россетти, Уильям Майкл

Уильям Майкл Россетти
William Michael Rossetti
фотография, сделанная 19 июля 1865 года
Дата рождения:	25 сентября 1829(1829-09-25)
Место рождения:	Лондон
Дата смерти:	5 февраля 1919(1919-02-05) (89 лет)
Место смерти:	Лондон
Гражданство:	Великобритания
Род деятельности:	эссеист, литературный критик
Годы творчества:	1904—1919
Язык произведений:	английский

Уи́льям Майкл Россе́тти (William Michael Rossetti; 25 сентября 1829 — 5 февраля 1919) — английский критик и писатель. Один из первых членов Братства прерафаэлитов. Сын эмигранта, итальянского патриота и поэта Габриэля Россетти и Фрэнсис Полидори, брат Марии Россетти, живописца и поэта Данте Габриэля Россетти и поэтессы Кристины Россетти.

Биография

Уильям Россетти с юных лет интересовался живописью и литературой. Он стал одним из основателей прерафаэлитского братства (в 1848 году), а также неофициальным организатором и библиографом, редактировал прерафаэлитский журнал The Germ («Росток») и публиковал там свои стихи.

С 1850 по 1858 годы Уильям Россетти писал статьи по искусству для журнала The Spectator, c 1861 по 1865 гг. работал в журнале Fraser's Magazine, а с 1873 по 1878 — в The Academy. Он также издавал критические труды, например, «Современное изобразительное искусство» (англ. Fine Art: Chiefly Contemporary, 1869 год). В 1889 году вышла его книга, посвященная картинам и поэзии Данте Габриэля Россетти, а в 1895 году — биография Д. Г. Россетти. Кроме того, когда выходили в свет стихотворные сборники Кристины Россетти, Уильям Майкл их редактировал. Мемуары, которые носят название «Немного воспоминаний» (англ. Some Reminiscences), отражают его знакомство со многими известными личностями викторианской эпохи.

В 1874 году Уильям Россетти женился на Люси Мэдокс Браун, художнице и дочери художника Форда Мэдокса Брауна.

Труды

Уильям Россетти сформулировал концепции прерафаэлитизма:

1. Быть искренними.
2. Изучать природу и знать, как точно отобразить её.
3. Избегать чужого влияния.
4. И, наконец, работать качественно и хорошо.

Он выступил одним из первых защитников Суинберна в «Критике поэм и баллад Суинберна» (англ. Criticism on Swinburne's Poems and ballads, 1866). Уильям Россетти очень любил Шелли, участвовал в переиздании его книг и даже основал литературное общество, посвященное Шелли (англ. Shelley Society). Он также издал переписку своего брата.

Он также внёс огромный вклад в составление Британской энциклопедии. Вот так, например, выглядит отрывок его статьи, посвященной Фра Анджелико:

Глубокая «набожность» картин Фра Анджелико — это, фактически, их основная характеристика. Лица окружены ореолом восторженной учтивости, пылкого благочестия и таким светом разума, который доступен лишь кругу избранных. Поэтому картины Фра Анджелико привлекают многих людей… С другой стороны, лица становятся елейными и чопорными, с неестественной и бесполой улыбкой религиозности, в которой присутствует оттенок искусствености или даже лицемерия. Из-за чего некоторым не нравятся эти картины. Несмотря ни на что, Фра Анджелико — выдающийся человек своего времени…

Оригинальный текст (англ.)  

The "pietistic" quality of Fra Angelico's work is in fact its predominant characteristic. The faces of his figures have an air of rapt suavity, devotional fervency and beaming esoteric consciousness, which is intensely attractive to some minds ... the faces becoming sleek and prim, with a smirk of sexless religiosity which hardly eludes the artificial or even the hypocritical; because of this, there are some who are not moved by his work. Even so, Fra Angelico is a notable artist within his sphere,...

Избранная библиография

• Россетти, У. М. [worldcatlibraries.org/oclc/3056020&referer=brief_results The Germ: thoughts towards nature in poetry, literature, and art]. — L.: Aylott & Jones, 1850.
• Россетти, У. М. Исследование ранних итальянских и немецких книг по этикету ([worldcatlibraries.org/oclc/44514701&referer=brief_results Essays on early Italian and German books of Courtesy]). — L.: Trübner, 1869.
• Россетти, У. М. Уолт Уитмен ([worldcatlibraries.org/oclc/33146945&referer=brief_results Walt Whitman]). — L.: s.n., 1876.
• Россетти, У. М. Американская поэзия: коллекция лучших американских стихотворений. ([worldcatlibraries.org/oclc/24899679&referer=brief_results American poetry: a representative collection of the best verse by American writers]). — L.: Ward, Lock, 1880.
• Россетти, У. М. Мемуары Перси Биши Шелли ([worldcatlibraries.org/oclc/67577366&referer=brief_results Memoir of Percy Bysshe Shelley]). — L.: Slark, 1886.
• Россетти, У. М. Данте Габриэль Россетти как дизайнер и писатель ([worldcatlibraries.org/oclc/2906137&referer=brief_results Dante Gabriel Rossetti as designer and writer]). — L.: Cassell & Company, 1889.

Интересные факты

• Ещё в 1871 году Люси Мэдокс Браун изобразила своего будущего мужа в образе волшебника Просперо на картине «Фердинанд и Миранда играют в шахматы», где в аллегорической форме изображены члены семейства Браунов и сложные отношения, существовавшие между ними.

Ссылки

• [www.gutenberg.org/author/Rossetti+William Работы Уильяма Россетти]  (англ.)
• [www.whistler.arts.gla.ac.uk/biog/Ross_WM.htm Биография и библиография] (англ.)

Отрывок, характеризующий Россетти, Уильям Майкл

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.