Уоллес, Уильям

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уильям Уоллес»)
Перейти к: навигация, поиск
Уильям Уоллес
гэльск. Uilleam Uallas
англ. William Wallace
Отец:

Малкольм Уоллес

Мать:

Маргарет Кроуфорд (?)

Сэр Уи́льям Уо́ллес (гэльск. Uilleam Uallas, англ. sir William Wallace; 1270, Пейсли — 23 августа 1305, Лондон) — шотландский рыцарь, один из военачальников в войне за независимость от Англии. Хранитель Шотландии (регент) в 12971298 годах. Почитается в Шотландии как патриот и народный герой.





Ситуация в Шотландии к 1297 году

После смерти королевы Маргариты Норвежской Девы в 1290 году в Шотландии пресеклась прямая линия династии Мак Альпинов. Претензии на престол страны выдвинуло несколько кандидатов, находившихся в близком родстве с угасшей династией, в том числе Джон Баллиоль и Роберт Брюс (дед будущего короля). Спор был вынесен на рассмотрение Эдуарда I, короля Англии, который вынес решение в пользу Джона Баллиоля, и 30 ноября 1292 года Баллиоль был коронован королём Шотландии. В качестве благодарности за поддержку новый король Иоанн I признал сюзеренитет Англии над Шотландией.

Однако самоуправство англичан привело к тому, что Иоанн I в конце концов выступил против них, заключив союз с Францией и Норвегией. В 1296 году Эдуард I, поддержанный партией Брюсов, вторгся в Шотландию. 27 апреля его войска разбили шотландскую армию в битве при Спотсмуре и относительно легко завоевали всю страну. Иоанн I был взят в плен, отрёкся от престола и был помещён в Тауэр, а затем сослан во Францию. На правах сюзерена отказавшегося от лена вассала, Эдуард I объявил себя королём Шотландии, в результате чего страна потеряла независимость. Английские гарнизоны были введены в шотландские крепости, местное духовенство начало заменяться английским. Однако, уже в следующем 1297 году, в стране сразу в нескольких местах вспыхнуло восстание против английской оккупации. На севере его возглавил Эндрю де Морей, на западе и в центре — Уильям Уоллес.

Ранние годы Уоллеса

Уильям Уоллес был младшим сыном мелкопоместного шотландского рыцаря сэра Малькольма Уоллеса, который был вассалом лорда Джеймса Стюарта, происходящего из рода будущих шотландских королей[1]. По другой версии, Уильям Уоллес был младшим сыном важного шотландского аристократа Аллана Уоллеса[2][3][4].

О его ранних годах свидетельств не сохранилось. Обычно считается, что он родился в селении Элдерсли в Ренфрушире, хотя в последнее время появилась версия, что он происходил из Эллерсли в Эйршире[3]. Считается также, что он обучался латыни при монастыре в Пейсли, а затем учился в грамматической школе в Данди. Полагают, что к началу восстания Уоллес уже имел военный опыт и , возможно, служил лучником в кампаниях предшествовавших лет. Согласно легендам, он уже в молодости оказался вне закона из-за убийства англичанина (версии расходятся, по одной из версий он убил на реке Ирвин английских солдат, которые хотели отобрать у него улов. По другой, он убил сына английского правителя Данди, который оскорбил Уильяма и его семью). Какое-то время Уоллес скрывался.

Начало восстания

В мае 1297 года Уоллес с группой соратников убил Уильяма Гезльрига, шерифа Ланарка. Это было одним из многих антианглийских выступлений весенних месяцев, но именно ему было суждено послужить началом Первой войны за независимость Шотландии. С убийством Гезльрига Уоллес появляется на страницах письменных источников. Предшествовавших ему обстоятельств документы не сообщают, но предание, записанное позднейшим автором, Слепым Гарри, гласит, что Уоллес мстил за свою жену Мэрион Брейдфьюит (дочь сэра Хью де Брэйдфьюита, наследница Ламингтона), которую он, скрываясь, тайно посещал в Ланарке. К тому времени у них родилась дочь. По рассказу Слепого Гарри, во время одного из посещений Ланарка у Уоллеса вышла вооружённая стычка с английскими солдатами, которые начали насмехаться над ним и его женой. Уоллес отступил в дом Мэрион и оттуда скрылся, шериф же в отместку казнил Мэрион, причём Уоллес видел казнь из своего укрытия. Через некоторое время Уоллес ночью напал на Ланарк, убил шерифа и около 50 человек, и поджёг несколько зданий. Труп шерифа он разрубил на куски.

После убийства шерифа Ланарка Уоллес переходит к активным действиям против английских гарнизонов, его отряд быстро растёт, к нему присоединяются другие повстанческие отряды. Первым знатным дворянином, объединившимся с Уоллесом, был Уильям Харди, лорд Дуглас. Совместно они организовали налёт на Скунское аббатство, где захватили английскую казну, заставив бежать юстициария. Для наказания Дугласа король Эдуард I направил молодого Роберта Брюса (будущего короля), но тот примкнул к движению, несмотря на то что оно проходило под знаменем реставрации его соперника Баллиоля.

В то время как Уоллес действовал в центральной и западной Шотландии, на севере главой движения был Эндрю де Морей, а на юге восстание разгоралось под руководством таких лидеров, как Джеймс, Верховный стюард Шотландии, Роберт Уишарт, епископ Глазго, и Роберт Брюс. Правда, это последнее движение оказалось неустойчивым: 9 июля армия шотландской знати (под командованием молодого Брюса, Уильяма Дугласа и др.) сошлась с английской армией Генри Перси у озера Ирвин, но лорды, не желавшие ни терять свои поместья в Англии, ни подчиняться худородному Уоллесу, заключили с Эдуардом I компромиссный договор (так называемая «капитуляция в Ирвине»), отказавшись от борьбы на условиях амнистии и гарантии ряда льгот и привилегий.

Уоллес ушёл на север на соединение с де Мореем и соединился с ним в августе 1297 года. К этому моменту вся Шотландия к северу от реки Форт была в руках повстанцев, только крепость Данди оставалась под контролем англичан, но была осаждена Уоллесом и де Мореем. Узнав, что против них двинута 10-тысячная армия под командованием английского наместника Хью Крессингема и Джона де Варенна, графа Суррея (победителя при Спотсмуре), Уоллес и де Морей предоставили ведение осады Данди горожанам и выступили навстречу неприятелю, расположившись на высоком холме на берегу реки Форт около Стерлингского замка.

Битва при Стерлинге и её последствия

11 сентября 1297 года отряды Уоллеса и де Морея наголову разбили 10-тысячную карательную экспедицию графа Суррея на Стерлингском мосту[5].

Английские конные рыцари были застигнуты на переправе через узкий деревянный мост и атакованы шотландской пехотой, вооружённой длинными копьями. Видя гибель своего авангарда, отрезанного рекой от основных сил, Суррей попытался ускорить переправу через мост, но в результате деревянный мост рухнул. Разгром довершил рейд де Морея, который с легковооружённой шотландской конницей перешёл вброд реку Форт и ударил по англичанам с тыла. Однако, в ходе этого рейда де Морей получил тяжёлое ранение, от которого вскоре скончался.

Английское войско, которое во время бегства увязло в болоте, было уничтожено почти полностью, погиб и английский наместник Хью Крессингем. Шотландцы содрали с убитого кожу, и сам Уоллес, по легенде, сделал из неё перевязь для своего меча. Однако потеря де Морея оказалась невосполнимой для движения Уоллеса. Эндрю де Морей был выдающимся полководцем и при этом, как и сам Уоллес, имел не политический или финансовый интерес в исходе войны с англичанами, а боролся как патриот. Не менее важным было и то, что он привносил в руководство движением знатное имя, тогда как самому Уоллесу шотландская знать так и не смогла простить его худородности. Впоследствии это обстоятельство сыграло роковую роль.

После битвы при Стерлинге почти вся Шотландия была освобождена от англичан. Шотландские бароны избрали Уоллеса Хранителем Шотландии (регентом) в отсутствие короля Иоанна I. Влияние Уоллеса опиралось на его колоссальную популярность и народное ополчение, которое после победы при Стерлинге подчинялось только ему. С ним Уоллес проделал в ноябре 1297 года рейд по Северной Англии (через Нортумберленд и Камберленд), безжалостно громя английские области.

Битва при Фолкерке, бегство и смерть

В 1298 году Эдуард I вновь вторгся в Шотландию. Король привёл 12 тысяч воинов (в том числе более 1000 тяжеловооружённой конницы). Уоллес решил использовать против него «тактику выжженной земли», и Эдуард I уже подумывал о том, чтобы вывести голодавшую армию из Шотландии, когда узнал, что Уоллес со своими силами стоит при Фолкерке.

22 июля 1298 года состоялась Фолкеркская битва. Чтобы компенсировать слабость своей конницы, Уоллес прибег к оборонительной тактике, построив пехоту в круговые шилтроны, которые оградил частоколом, поставив в промежутках лучников. Однако уход рыцарской конницы, которую увели лорды, не желавшие сражаться за низкородного Уоллеса, сделал положение пехоты критическим. Тем не менее, шотландские шилтроны оказывали отчаянное сопротивление и нанесли противнику ощутимые потери. Однако, после того, как стрелы валлийских лучников проделали в них бреши, в которые ворвались всадники, исход битвы был решён.

Уоллес, престиж которого был сильно подорван, в сентябре сложил с себя обязанности Хранителя Шотландии в пользу Роберта Брюса и Джона Комина, племянника короля Иоанна I. После этого он, по-видимому, направился во Францию для переговоров о заключении франко-шотландского союза. Французский король Филипп IV только что заключил соглашение о браке его дочери Изабеллы с сыном Эдуарда I (будущим королём Эдуардом II), и поэтому не хотел, чтобы Англия становилась его врагом. Тем не менее, сохранилось письмо короля его послам в Риме от 7 ноября 1300 года, в котором он требует, чтобы те оказали поддержку Уоллесу.

В Шотландии в это время продолжалась партизанская война, и Уоллес в 1304 году вернулся на родину и принял участие в нескольких столкновениях. Однако 5 августа 1305 года он был схвачен в окрестностях Глазго английскими солдатами, которых привёл лояльный англичанам шотландский рыцарь Джон де Ментейс (Ментейс, в свою очередь, получил информацию о пребывании Уоллеса от своего слуги Джека Шорта, который, по словам английского летописца, имел к Уоллесу личный счёт: Уоллес убил его брата). Уоллес был доставлен в Лондон, и в Вестминстере король Эдуард лично судил его за измену. На суде Уоллес признал все свои враждебные Англии деяния, но отверг обвинение в измене, заявив: «Я не могу быть предателем Эдуарда, потому что я никогда не был его подданным». 23 августа он был казнён через повешение, потрошение и четвертование в Лондоне. Его тело было обезглавлено и разрублено на части, голова вывешена на Большом Лондонском мосту, а части тела выставлены в крупнейших городах Шотландии — Ньюкасле, Бервике, Стерлинге и Перте.

Образ Уоллеса в искусстве

Уильям Уоллес — идеолог и активный участник борьбы за независимость Шотландии, герой ряда выдающихся произведений шотландской литературы, прежде всего эпической поэмы Слепого Гарри (XV век) «Деяния сэра Уильяма Уоллеса, рыцаря Элдерсли».

В 1869 году в честь Уильяма Уоллеса в шотландском городе Стерлинге была установлена 67-метровая башня, известная как Монумент Уоллеса.

По мотивам поэмы Слепого Гарри в 1995 году был создан художественный фильм «Храброе сердце» (режиссёр и исполнитель главной роли — Мел Гибсон). Этот фильм во многом создал нынешний образ Уоллеса в массовом сознании, хотя он сильно отличается от реального прототипа (Уильям представлен крестьянином, который сражается без доспехов, и т. п.).

Уильяму Уоллесу посвящены следующие музыкальные произведения:

  • О нём и о фильме «Храброе Сердце» английской хеви-металл группой «Iron Maiden» была написана песня «The Clansman», изданная в 1998 году на альбоме «Virtual XI». Припев песни состоит из одного слова «Freedom» («Свобода»).
  • В 1996 году вышел альбом «Tunes of War» немецкой метал-группы «Grave Digger», полностью посвящённый борьбе Шотландии за независимость. На нём также есть песня «William Wallace».
  • У российской менестрель-исполнительницы Тэм Гринхилл (Наталья Новикова) есть песня «Braveheart», что в переводе означает «Храброе сердце», посвящённая Уильяму Уоллесу и фильму.
  • В альбоме Queen Of Light голландской симфо-металл группы Imperia присутствует песня «Braveheart», посвящённая Уоллесу.
  • Британская группа Enter Shikari, в чьей музыке очень часто можно услышать слова о свободе и единстве общества, упоминает Уильяма Уоллеса в песне "The Appeal & The Mindsweep I".
  • Хеви-метал коллектив StormLand из Санкт-Петербурга посвятил две песни на дебютном альбоме «Freedom» Уильяму Уоллесу: «The Battle of Falkirk» и «I Do Believe».
  • Ирландская группа «Cruachan» (Круахан), чьё творчество нередко связывается с борьбой за независимость как Ирландии, так и Шотландии и Уэльса, также посвятила одну из песен Уильяму Уоллесу.
  • Уоллес упоминается в песне «Rebell» («Бунтарь») немецкой R.A.C.-группы «Landser», в начале песни звучит музыка из фильма Гибсона.
  • Шведская группа Civil War в альбоме «Gods And Generals» записала песню Braveheart, посвященную Уильяму Уоллесу. На песню был снят клип, сюжет которого имеет отсылки к фильму «Храброе сердце», но, однако ближе к исторической действительности.
  • Русская группа Infornal Fuckъ посвятила Уоллесу песню "Храброе Сердце"

Также российская группа [wband.ru Wallace band] названа в честь Уоллеса.

В игре Age of Empires II: The Age of Kings, Уильям Уоллес — главный герой кампании за шотландцев. Его образ здесь списан с фильма Гибсона. Существует компьютерная игра «Горцы. Битва за Шотландию» («Highland Warriors»), посвященная борьбе Шотландии за независимость, где герою посвящена одна из четырёх кампаний.

Интересные факты

  • Так называемый «Меч Уоллеса» в настоящее время хранится в Британском историческом музее. Он был выкован примерно через 300 лет после смерти реального исторического Уоллеса и представляет из себя двуручный клеймор XVII столетия, подобный тем, что использовались горцами ещё в битве при Куллодене 1746 года. В конце XIII — начале XIV века подобные двуручные мечи шотландцам ещё не были известны[swordmaster.org/2011/03/23/klinkovoe-oruzhie-evropy.html], как и лохаберские секиры, которые также заметны в фильме «Храброе сердце». Во время съёмок своего фильма через руки Мела Гибсона прошли 12 копий этого меча: все копии были выполнены в точном соответствии оригиналу, то есть имели соответствующие размеры и внешний вид, но были значительно легче по весу.
  • Уоллес появлялся в шоу «Смертоносный воин», где сражался с Шака Зулу. В качестве оружия Уоллеса были представлены клеймор, дирк, тарч, боевой молот и цепь с ядром

См. также

Источники

  1. Henry (the Minstrel.); Hamilton, William. [books.google.ru/books?id=_uQ1wLqEFKYC Blind Harry's Wallace]. — 5. — Luath Press, 1998. — 227 p. — ISBN 9780946487332.
  2. Duncan, A. A. M. William, Son of Alan Wallace: The Documents // The Wallace Book / Editor Edward J. Cowan. — Edinburgh: John Donald, 2007. — P. 47–50. — ISBN 978-0-85976-652-4.
  3. 1 2 Grant, Alexander Bravehearts and Coronets: Images of William Wallace and the Scottish Nobility // The Wallace Book / Editor Edward J. Cowan. — Edinburgh: John Donald, 2007. — P. 90—91. — ISBN 978-0-85976-652-4.
  4. [www.scottisharchivesforschools.org/ffa/lubeck.asp The Scottish Wars of Independence: The Lübeck Letter] (англ.). National Archives of Scotland. [web.archive.org/web/20131029215157/www.scottisharchivesforschools.org/ffa/lubeck.asp Архивировано из первоисточника 29 октября 2013].
  5. [www.calend.ru/person/5249/ Уильям Уоллес], Galend.ru-календарь событий.

Напишите отзыв о статье "Уоллес, Уильям"

Ссылки

  • [www.cristoraul.com/ENGLISH/PDF/WilliamWallace.pdf Джон Д. Каррик «Жизнь сэра Уильяма Уоллеса»]  (англ.)
  • [biography.edigg.com/William_Wallace.shtml Биография Уоллеса]  (англ.)
  • [skyelander.orgfree.com/menu3.html Уильям Уоллес в битве на Стерлингском мосту и Фолкеркской битве]  (англ.)
  • [www.stirling.gov.uk/wallace-bruce Уоллес и Брюс]  (англ.)
  • [www.scottisharchivesforschools.org/ffa/lubeck.asp Любекское письмо 1297 года]
  • [www.vsled.ru/archive/?article=297 Надежда Краснушкина. В поисках камня судьбы]//Всемирный следопыт.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Уоллес, Уильям

– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.