Уимблдон

Уимблдон
Мертон (Лондон)
Прежние имена:	Wymbeldon, Wimbleton, Wymelton
Перепись населения:	2010
Население:	92 765 чел.
Почтовые индексы:	SW19, SW20
Телефонные коды:	020

Уимблдо́н (англ. Wimbledon / 'wɪmbld(ə)n/), ист. Wymbeldon (XIII в.), Wimbleton (XIV в.), Wymelton (XVI в.) — юго-западный пригород Лондона. Входит в состав административного района (боро) Мертон и расположен в 11,3 км от Чаринг-Кроссa. Известен как место проведения Уимблдонского теннисного турнира и (до 2002 года) база одноимённого клуба футбольной Премьер-лиги.

Этимология названия

Название Уимблдон восходит к староанглийскому Wynnmandon, «Холм Винмана» (др.-англ. dun —"hill"). Форма названия изменилась после установления власти норманнов: Wynnman- трансформировалось в Wiman-, Wimel- и, наконец, современный вариант Wimble- .

История

Места, где сейчас расположен Уимблдон, были, вероятно, заселены давно. В этом районе было сделано несколько находок, датируемых палеолитом, но в основном эффективными были раскопки неолитических поселений. В незастроенном районе Уимблдон Коммон найдено захоронение, состоящее из 23 могильных холмов, содержащих артефакты бронзового века, датируемые третьим тысячелетием до новой эры. Около 700 года до новой эры здесь было построено укреплённое поселение площадью 12 акров, которое с XIX века принято называть «Цезаревым Лагерем» (англ. Ceasar's Camp). Часть географических названий в этом регионе относится к периоду до прихода римлян.

11-е издание «Британники» связывает современный Уимблдон с Уиббандуном (Wibbandun), местом битвы армий королей Уэссекса Кеулина и Кента Этельберта в 568 году . Однако «История графства Суррей», вышедшая примерно тогда же, называет эту теорию недостоверной. Между VI и X веками в этом районе существовало село с деревянной церковью. Поселение упоминается в 967 г. под именем Wimbedounyng в хартии, подписанной королём Эдгаром Миролюбивым.

В Книге Страшного суда Уимблдон не упоминается; по всей видимости, его территория входила в то время в состав обширного владения Мортлейк. Весь регион был разорён в ходе норманского вторжения, и раздел Книги Страшного суда, относящийся к Мортлейку, указывает, что общая стоимость манора упала после завоевания больше чем втрое. Уимблдон как отдельное владение начинает регулярно упоминаться начиная с 1328 года. Большую часть времени вплоть до 1536 года он находился под властью архиепископов Кентерберийских. В середине XVI века Уимблдонский манор становится собственностью короны, но позже снова переходит в частное владение. В 1625 году учреждён титул виконта Уимблдонского, присвоенный Эдварду Сесилу. После его смерти манор снова начинает переходить из рук в руки, дважды на короткое время становясь собственностью королевы Генриетты-Марии. Наконец в 1746 году его получил по наследству Джон Спенсер, впоследствии виконт Спенсер-Алторп и граф Спенсер. С тех пор в его роду манор передавался по наследству, пока в 1877 его не продал пятый граф Спенсер.

В 1838 году в Уимблдоне открылась железнодорожная станция, а в 1889 году в Уимблдон-Парке ещё одна, что сделало эти места доступными и привлекательными для новых жителей.

В 1866 году на Уимблдон распространилось действие Акта о местном самоуправлении 1858 года. С 1894 по 1905 год Уимблдон находился под управлением районного совета, а затем получил статус города.

В годы Первой мировой войны в Уимблдоне была сформирована добровольческая 190-я бригада полевой артиллерии численностью в 700 человек. Бригада участвовала в боевых действиях во Франции, Италии и Бельгии. В 1916 году на Уимблдон Коммон был построен аэродром для истребительной авиации, защищавшей Лондон. В ходе Второй мировой войны Уимблдон, начиная с 16 августа 1940 года, неоднократно подвергался бомбёжкам, унесшим жизни 150 жителей и разрушившим 810 домов. Уимблдон служил перевалочным пунктом для приёма беженцев из Польши, Бельгии, Нидерландов и Франции.

В 1965 году лондонский боро Уимблдон был слит с боро Митчем и районами Мертон и Морден в единый боро Мертон. В 90-е годы администрация нового боро была переведена из мэрии Уимблдона в Морден.

Ежегодный теннисный турнир

В 1870-х годах, у подножья холма на землях между линией железной дороги и Уорпл Роуд (Worple Road), Всеанглийский клуб лаун-тенниса и крокета начал проводить свои ежегодные чемпионаты. Однако, популярность игры в крокет шла на убыль, тогда как новый спорт, лаун-теннис, получал всё большее распространение. Первоначально имея лишь одну из площадок, выделенную под теннис, клуб решил провести свой первый Чемпионат по Лаун-Теннису в июле 1877 года. Турнир начался 9 июля, соревнования были проведены только в одиночном мужском разряде.

Население и знаменитые граждане

С удешевлением железнодорожных билетов в 80-е годы XIX века в Уимблдон, где до этого жили в основном обеспеченные люди, начался приток менее состоятельных жителей. Население Уимблдона составляло 6000 человек в 1865 году, но уже к 1891 году выросло почти до 26 тысяч, а к 1901 году более чем до 41 тысячи человек. К выборам 2010 года в Уимблдоне проживало около 93 тысяч человек.

Среди уроженцев и обитателей Уимблдона было много известных личностей:

• политик-аболиционист Уильям Уилберфорс
• идеолог британского либерализма Чарльз Джеймс Фокс
• писатель Фредерик Марриет
• историк и писатель Роберт Грейвс
• актёр Оливер Рид
• бизнесвумен-галерист Тамара Бекуит

В разные исторические периоды там (кратковременно) проживали адмирал Нельсон, Артур Шопенгауэр (1803 г.), император Эфиопии Хайле Селассие I (1936 г.) и другие.

Уимблдон в искусстве

Уимблдон является местом действия романов современного британского писателя Найджела Уильямса, известных под общим названием «Уимблдонская трилогия»:

• Уимблдонский отравитель (англ. The Wimbledon Poisiner, 1990); по книге в 1994 году снят многосерийный фильм для Би-Би-Си
• Пришельцы с SW19 (англ. They Came From SW19, 1992)
• На восток от Уимблдона (англ. East of Wimbledon, 1993)

В Уимблдоне разворачивается действие серии книг об уомблах детской писательницы Элизабет Бересфорд. Уимблдон также является местом падения одного из марсианских межпланетных кораблей в «Войне миров» Герберта Уэллса.

Ссылки

• Статья [www.archive.org/stream/encyclopaediabri28chisrich#page/700/mode/2up/search/wimbledo Уимблдон] в Энциклопедии Британника, 11-е изд.
• Parishes: Wimbledon // [www.british-history.ac.uk/report.aspx?compid=43040 A History of the County of Surrey] / H. E. Malden. — 1912. — Vol. IV. — P. 120—125.

Отрывок, характеризующий Уимблдон

– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.