Уитворт, Чарльз, 1-й граф
| Чарльз Уитворт | |
| англ. Charles Whitworth | |
 | |
| Род деятельности: |
Дипломат |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
 Чарльз Уитворт на Викискладе | |
Чарльз Уитворт[1], 1-й граф Уитворт (англ. Charles Whitworth, 1st Earl Whitworth; 19 мая 1752 — 13 мая 1825) — английский дипломат конца XVIII века, исполнявший обязанности посланника Великобритании в России с 1788 по 1800 годы, во Франции — с 1802 по 1803 годы.
Содержание
Биография
Родился в 1752 году в графстве Кент, был старшим сыном (у него было двое братьев и четыре сестры) и наследником сэра Чарльза Уитворта (члена парламента Великобритании) и был племянником другого британского дипломата барона Чарльза Уитворта.
В 1772 году поступил на военную службу в гвардию, в мае 1781 году стал капитаном, а в 1783 году назначен подполковником 104-го полка.
В 1785 году был назначен чрезвычайным и уполномоченным посланником Великобритании при дворе польского короля Станислава II. Он был в Варшаве до 1788 года в неспокойный период, предшествующий второму разделу Речи Посполитой.
В 1788 году он был переведён в том же звании чрезвычайного и уполномоченного посланника Великобритании в Петербург.
Уитворту удалось добиться улучшения англо-русских отношений, обострившихся в связи с русско-турецкой войной 1787-92. За содействие заключению Ясского мирного договора (1792) он получил награды от английского правительства и Екатерины II (орден Бани и алмазную шпагу).
Тем не менее, отношения между странами снова ухудшились из-за политики Уильяма Питта, направленной на сдерживание России в Европе.
Уитворт принимал участие в переговорах и подписании Петербургского союзного договора — о разделе Речи Посполитой между Австрией и Россией (1795). После смерти Екатерины II император Павел I отказался подтвердить договор, вследствие чего положение Уитворта стало очень затруднительным. Однако Уитворт, действовавший через проанглийски настроенных руководителей русской дипломатии (Безбородко А. А., гр. А. Р. Воронцов, Н. П. Панин), побудил Павла к сближению с Англией.
В 1797 году Уитворт подписал с русским правительством выгодный для Англии торговый договор, а годом позже — новый союзный договор против Франции. Павел I ходатайствовал перед Георгом III о пожаловании Уитворта в пэры (что было исполнено в 1800).
Постоянные проволочки Сент-Джеймского кабинета в выплате субсидных денег[2], а также замыслы Англии относительно Мальты (закончившиеся её захватом в 1800 году) вызвали серьёзное раздражение в Петербурге. Лондон, в свою очередь, выражал недовольство намерением Павла I отозвать войска фельдмаршала Суворова в Россию и намечавшимся сближением России с Францией, которое представляло серьёзную угрозу для Англии.
Павел потребовал отзыва английского посланника Уитворта из Петербурга, о чём недвусмысленно сообщалось в рескрипте российскому посланнику в Лондоне С. Р. Воронцову от 1 февраля 1800 года:
“Имея давно уже причину быть недовольным поведением кавалера Витворта в теперешних обстоятельствах, когда нужны … мир и согласие, дабы избегнуть неприятных следствий, какия могут произойти от пребывания при моем дворе лживых министров, желаю, дабы кавалер Витворт был отозван, о чем вы, сообща аглицкому министру, требуйте назначения другого министра…”.[3]
Однако вскоре император пересмотрел своё решение заменить Уитворта другим дипломатом. Вместо этого он предписал 13 апреля 1800 года С. Р. Воронцову на время самому покинуть Лондон:
«Находя по малому числу настоящих дел, что присутствие ваше в Англии не совсем может быть нужно, позволяю вам употребить сие время на поправление здоровья вашего, для чего и отправьтесь вы к водам на континент, оставя на время отсутствия вашего при великобританском дворе поверенным в делах д.с. Лизакевича».
В связи с ухудшением русско-английских отношений в мае 1800 года в Петербурге и Лондоне почти одновременно произошло снижение уровня дипломатических представителей до поверенных в делах.
В 1800 году Уитворт был послан английским правительством в Копенгаген, чтобы предотвратить союз Дании с Павлом I. Отсюда он поддерживал связь с англофильски настроенным кружком русских вельмож во главе с опальными братьями Зубовыми и их сестрой Жеребцовой. Через них Уитворт содействовал организации убийства Павла I, после чего на время была устранена угроза русско-французского союза против Англии. Помимо Жеребцовой, английский посланник состоял в почти открытой связи с замужней графиней Толстой.
Согласно запискам саксонского посла Розенцвейга, осенью 1800 года начались тайные переговоры Никиты Петровича Панина с наследником российского престола, великим князем Александром о введении регентства наподобие английского. «Английский посол в Петербурге Уитворт мог дать по этой части полезные советы своему близкому другу Панину: он хорошо представлял английскую систему регентства, связанную с Георгом III, и был заинтересован в свержении Павла, охладевшего к Англии и сближавшегося с Наполеоном».[4] Англия, вероятно, субсидировала заговорщиков, — писал историк Валишевский со ссылкой на английские источники. Во всяком случае, «английское золото» и советы сэра Уитворта сыграли свою роль в свержении Павла I. «В Лондоне не только знали о готовящемся заговоре на жизнь императора Павла, но даже способствовали успеху заговора деньгами», — считал историк Шумигорский.
В 1802 году, после заключения Амьенского мира, премьер-министр Генри Аддингтон направил Уитворта в качестве официального посланника в Париж. Для Франции и лично для 1-го консула Наполеона Бонапарта это стало неожиданностью, так как Уитворт не скрывал своей открытой неприязни по отношению к Наполеоновской Франции.
По условиям Амьенского мира Британия была обязана освободить Мальту от своего присутствия и, согласно договоренностям, вернуть остров рыцарям Мальтийского острова, однако она не сделала этого и планомерно тянула время. 13 марта 1803 года Наполеон вызвал к себе Уитворта с целью принятия окончательного решения в вопросе о статусе Мальты. Поскольку Уитворт продолжал лавировать, Наполеон прервал аудиенцию и быстрыми шагами покинул зал, прокричав: «Мальта или война!» В апреле Уитворт предъявил ультиматум английского правительства, где Британия предлагала сохранение за собой Мальты ещё на 10 лет. Ответ на предъявленный ультиматум должен был быть дан в течение семи дней. Наполеон был согласен с условиями, однако предлагал сократить срок пребывания англичан на Мальте. Англия отвергла предложение. 12 мая 1803 года посол Англии Уитворт покинул Париж; через четыре дня, 16 мая, Великобритания официально объявила Франции войну.
В 1813—1817 годах Уитворт был лордом-лейтенантом Ирландии. В 1815 году получил титул графа Ньюпорта.
В кино
- Лорд Уитворт — один из персонажей фильма Ильи Хотиненко «Золотой век» (2003).
Напишите отзыв о статье "Уитворт, Чарльз, 1-й граф"
Примечания
- ↑ В литературе встречаются также такие варианты транскрипции фамилии Whitworth, как «Уитворт», «Уйтворд», «Витворт», «Витворд» и «Уайтворт»
- ↑ Мартенс Ф. Ф. Указ. соч. т. Х1, с. 2-5.
- ↑ АВПРИ, ф. Сношения России с Англией, оп. 35/6, д. 526, л. 6.
- ↑ [media.mid.ru/hystory/0218.doc Никита Петрович Панин]
Источники
- [web.archive.org/web/20070207085605/www.mid.ru/ns-arch.nsf/88ff23e5441b5caa43256b05004bce11/2336fdaa551edf1443256b2d004520ba?OpenDocument Историко-документальный департамент МИД России. РОССИЯ И ЕВРОПА В ПЕРИОД И ПОСЛЕ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ КОНЦА XVIII]
- Соколов О. В. Битва двух империй 1805—1812. — Астрель, 2012. — С. 89—92.
Отрывок, характеризующий Уитворт, Чарльз, 1-й граф
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
