Уитворт, Чарльз (барон)
| Чарльз Уитворт | |
| Charles Whitworth | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Блауэрпайп (Blore Pike) |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Чарльз Уитворт[1] (англ. Charles Whitworth, 1675—23 октября 1725) — английский дипломат начала XVIII века, исполнявший с 1702 по 1721 годы обязанности посла Великобритании в ряде европейских государств, автор мемуаров, барон.
Содержание
Биография
Родился в 1675 году в Блауэрпайпе (графство Стаффордшир), был воспитанником видного английского дипломата и поэта Джорджа Степни (1663—1707). Вместе с последним молодой Уитворт побывал при нескольких германских дворах и по отзыву самого Степни, Уитворт вырос в наиболее глубокого знатока британской политики времен королевы Анны[2]. В 1702 году Чарльз Уитворт был назначен английским резидентом в Регенсбурге, а ещё через 2 года (2 сентября 1704 года) — чрезвычайным посланником в Москве[2].
Прибыл в русскую столицу 28 февраля 1705 года и на протяжении 5 ближайших лет был послом Великобритании в России (вплоть до до 24 марта 1710 года). Незадолго до своего отъезда, в феврале 1710 года, Уитворт, возведенный в ранг чрезвычайного посла, был принят Петром I па торжественной аудиенции, где от имени своей королевы принес царю официальные извинения в связи с делом об оскорблении в Лондоне русского посла А. А. Матвеева[2].
В 1710—1711 годах исполнял обязанности чрезвычайного посла в Ганновере, Берлине и Дрездене, после чего осенью 1711 года направился чрезвычайнм послом в Москву. По пути в Москву, официальную русскую столицу в октябре того же года Уитворт в Карлсбаде встретился с Петром I, находившимся там на лечении водами, и по приглашению русского царя вместе с ним поехал в Санкт-Петербург. Прибыл в Россию 20 января 1712 года[2].
В 1714 году Чарльз Уитворт был назначен полномочным представителем в Аугсбурге и Регенсбурге, в 1716 году — чрезвычайным посланником и полномочным представителем при прусском дворе в Берлине. В 1717 году Уитворт был переведен чрезвычайным посланником в Гаагу, а в 1719 году вернулся в Берлин с прежней миссией. В январе 1721 года Чарльз Уитворт за заслуги на дипломатическом поприще был возведен в баронское достоинство[2]. 23 октября 1725 года Уитворт умер у себя дома в Лондоне и похоронен в Вестминстерском аббатстве[2].
Наследие Ч. Уитворта составляет десятки томов официальной корреспонденции. Помимо документов, помещенных в Сборнике РИО, и нескольких единичных документов до сих пор издано только одно сочинение Уитворта — «О России, какой она была в 1710 году»[2].
Напишите отзыв о статье "Уитворт, Чарльз (барон)"
Примечания
- ↑ В литературе встречаются также такие варианты транскрипции фамилии Whitworth, как «Уйтворт», «Уйтворд», «Витворт», «Витворд» и «Уайтворт»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.vostlit.info/Texts/rus12/Uitwort/frametext.htm Россия в начале XVIII в. Сочинение Ч. Уитворта] = An account of Russia as it was in the year 1710 / Беспятых Н. Г. — М.: Изд-во АН СССР, 1988.
Библиография
- [www.vostlit.info/Texts/rus12/Uitwort/frametext.htm Россия в начале XVIII в. Сочинение Ч. Уитворта]. — М.: Изд-во АН СССР, 1988.
- Whitworth, Charles (Уитворт, Чарльз). An account of Russia as it was in the year 1710. — Strawberry-Hill, 1758. — P. 158. (англ.)
Ссылки
- [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/U.phtml?id=2060 УИТВОРТ, ЧАРЛЬЗ. О России, какой она была в 1710 году]. Восточная литература. Проверено 18 мая 2011. [www.webcitation.org/665zXr669 Архивировано из первоисточника 12 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Уитворт, Чарльз (барон)
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
