Уйгурский каганат

Уйгурский каганат или 3-й Уйгурский каганат
(каганат)
745 — 847
Столица	745-847 Хара-Балгас
Язык(и)	Орхоно-енисейский (рунический) язык
Площадь	3,000,000 км2
Население	Древние уйгуры или Динлины енисейские кыргызы (берегах Енисея)
Преемственность
← Восточно-тюркский каганат ← Басмыльский каганат Кыргызский каганат → Уйгурское Турфанское идыкутство → Уйгурское Ганьсуйское государство → Караханидское государство → Ляо (династия) →

К:Появились в 745 годуК:Исчезли в 847 году

История Монголии
Культура · История · География
Древняя история Культура плиточных могил Хуннское государство 209 до.н.э–93 н.э Сяньбийское государство 93-234 Жужаньский каганат 330-555 Восточно-тюркский каганат 603-746 Уйгурский каганат 744-840 Киданьский каганат 907-1125
Средневековье Монгольская империя 1206-1368 Юаньская империя 1271-1368 Монгольский каганат 1368-1691 Ойратское ханство 1399-1634 Джунгарское ханство 1634-1758 В Цинской империи 1691-1911
Новая история Национальная революция 1911 Богдо-ханская Монголия 1911-1924 Народная революция 1921 Народная республика 1924–1992
Новейшая история Демократическая революция 1990 Современная Монголия 1992-
Портал «Монголия»

Уйгурский каганат — государственное образование VIII—IX веков н. э., пришедшее на смену Восточно-тюркскому каганату.

Его историческими предшественниками были раннегосударственные кочевнические образования:

• первый, самый ранний каганат, который был создан в Хангае в 323 году и просуществовал около 200 лет;
• второй каганат появился в 523 году и просуществовал чуть более 80 лет, был уничтожен Тюркским каганатом в 603 году.

Через 140 лет на территориях бывшего Восточно-тюркского каганата появился третий Уйгурский каганат. В 840 году это государство было уничтожено после двадцатилетней войны енисейскими кыргызами. Под натиском кыргызов уйгуры откочевали на юг в Восточный Туркестан. Очаги их государственности продолжали существовать на западе Ганьсу и в Турфанском оазисе.

Изначально часть уйгуров переселилась на территорию племени шивэй на землях до среднего течения Амура и на земли племени хи на территории современной Внутренней Монголии, однако в 847 году кыргызы совершили поход на Амур против уйгуров и племени шивей, а китайцы — против племени хи, после чего эта часть уйгуров тоже бежала в Восточный Туркестан.

Было принято общее для всех название — уйгуры. Третий уйгурский каганат был феодальным государством с первыми признаками оседлости у уйгуров. Там были развиты скотоводство, земледелие, а также ремесла и промыслы, развивалось строительство городов и крепостей. Как и в случае с предыдущими тюркскими каганатами, столичные функции выполняла долина Орхона (города Хара-Балгас и Бешбалык). Несмотря на то, что материальная культура уйгуров имеет глубокие центрально-азиатские корни, именно уйгуры начали всерьёз насаждать в центрально-азиатских степях оседлую цивилизацию.

История

Первые упоминания

Уйгуры (кит. упр. 回鹘, пиньинь: huihu, палл.: Хуэйху, чаще Хойху) впервые упомянуты в летописях эпохи Северной Вэй (354—386). Считалось, что они произошли от Хуннов. Также их называли кит. упр. 高車, пиньинь: gaoju, палл.: Гаоцзюй — дословно «высокие телеги», за их обычай ездить на телегах с высокими колёсами. Они входили в племенной союз называвшийся кит. упр. 敕勒, пиньинь: chilei, палл.: Чилэй. Данное название китайские историки считали правильным, в отличие от кит. упр. 鐵勒, пиньинь: tiele, палл.: Телэ — Теле (см. Телеуты, Теленгиты). Во времена Суй их стали называть Уху(烏護), также Ухэ (烏紇), Вейхэ (韋紇). Они жили в Джунгарии и Халхе и делились на 15 племён собственно уйгур, а также союзные племена басмалов и карлуков:

1. Юаньхэ (袁紇)

2. Сюеяньто (иногда Сеяньто, сиры)(薛延陀)

3. Циюй(契羽 или 契亦, киби) Кочуют северо-западнее Харашара по реке Инсочуань (鷹娑川, Хурь-хара-усу(?)), но южнее Доланьгэ. Их старейшина Гелен (哥楞) объявил себя Иучженьмохэкеханем (易勿真莫賀可汗). Он и его младший брат Мохэдотэлэй (莫賀咄特勒), оба были очень храбрыми. После смерти Гелена, его сын Хэлишанню (何力尚紐) вместе с племенем вступил в 632 году в китайское подданство. Севернее Лянчжоу, и Ганьчжоу, им была выделена земля, названная Юсичжоу (榆溪州). В 653 переименована в хэлань дудуфу (賀蘭都督府) и передана в управление Янжань духу (燕然都護, en:Protectorate General to Pacify the North). Хэли верно служил Китаю в мире и в войне. В 827 их земли присоединили к Чжэньу (振武)

4. Дубо-Тувинцы (都播, 都波) жили у озера Сяохай (小海, вероятно Хубсугул), на западе граничили с хакасами, на юге с другими уйгурами. Делились на три аймака, каждый со своим старейшиной. Кормились, в основном, охотой и собирательством, жили в шалашах, не знали календаря. Собирали корни растений, ловили рыбу, охотились на зверей и птиц. Богатые носили одежду из шкур соболей и оленей, бедные из птичьих перьев. В качестве дара на свадьбах богатые дарили лошадей, а бедные шкуры оленей и коренья. Покойников клали в гробы и отвозили их в гору или привязывали на деревьях. Законов не знали, пойманный вор возмещал стоимость украденного вдвойне. В 647 году впервые отправили послов в Китай и позднее изредка наведывались.

5. Гулигань-Курыканы (骨利幹). Кочевали к северу от Байкала (瀚海). Около 5000 воинов. В их стране много растёт байхэ (百合, сарана), разводят высоких, сильных и выносливых лошадей. Китайцы считали, что их земли простираются до океана и писали о коротких ночах и длинных днях в землях гулиганьцев. Когда они прислали послов к императору Тан, китайцы отправили в их земли юнь хой цзянзюня (雲麾將軍, сопровождающий третий высший ранг, почётное военное звание) Кан Суми (康蘇蜜). Их земли были преобразованы в округ Сюаньцюе (玄闕州). Старейшина Сыцзинь (俟斤) подарил китайцам много лошадей, 10 из них император отобрал для себя и дал им имена. В 662 году их земли переименовали в округ Юйу (余吾州) и подчинили байкальскому наместничеству (瀚海都督府).

6. Доланьгэ-Теленгиты (多覽葛) или Долань (多濫) кочуют восточнее Сюеяньто по реке Тунло (同羅水). Около 10 000 войска. В 646, после разгрома Сюеяньто, доланьгэ во главе со старейшиной Сыцзинь Доланьгэ (俟斤多濫葛). Земли их были переформированы в янжань дудуфу (為燕然都督府, генерал-губернаторство янжань), старейшина возглавил дудуфат и получил чин ю вэй да цзанцзюнь (右衛大將軍, главнокомандующий правой гвардией, основной 3-й ранг). Ему наследовал Доланьгэ Сайфу(多濫葛塞匐).

7. Пугу или Бугу (仆骨, 仆固) Кочевали восточнее Доланьгэ, это самое северное уйгурское племя. Упорны, отважны, неукротимы. Насчитывали 30 000 юрт и примерно 10 000 воинов. В начале, присоединились к Тюркскому каганату, потом к Сюеяньто. Когда в 645/646 сюеяньтосцы были покорены империей Тан, пугуский старейшина Цюсофу Сылифа Гэлань Баянь (酋娑匐俟利發歌濫拔延) вступил в китайское подданство. Земли пугу были преобразованы в округ Цзиньвэйчжоу (金微州), а старейшина назначен ювуйвэй да цзанцзюньем (右武衛 大將軍 , главнокомандующий правой воинственной гвардией, 3-й основной ранг) и занял пост «дуду» (都督, примерно: генерал-губернатор) своей области. В 713 году в землях пугу случился какой-то мятеж и погиб старейшина, а его убийца сдался китайским властям и был казнён. Сын убитого старейшины, Хуай Энь (懷恩) был в 756—758 назначен Шофанским Цзедуши (朔方節度使), сохранилась его биография.

8. Баегу-Байырку (拔野古, 拔野固, 拔曳固) Жили севернее Гоби, восточнее пугу, но западнее мохэ. 60 000 юрт при 10 000 войска. В их стране прекрасные травы, отличные лошади и есть производство железа. В их землях протекает река Кангань (康幹河) в которую кидали на 3 года сосны и доставали их древесину, которая называлась канганьский камень (康幹石) (ср. морёный дуб). Баегу любят охоту и умеют охотиться на оленей на льду озёр, гоняясь за ними на лыжах. Обычаи как у теле, но наречия несколько различаются. В 629 присылали, вместе с другими родами, послов в Китай. В 647 году старейшина Сылифа Цюйлиши (俟利發屈利失) подчинился династии Тан. Земли были присоединены к дудуфату (都督府, примерно: генерал-губернаторство) Юлин (幽陵), старейшина получил чин ювуйвэй да цзанцзюнь (右武衛 大將軍 , главнокомандующий правой воинственной гвардией, 3-й основной ранг). В 656—660 годах они бунтовали вместе с другими племенами. Их подавил Чжен Жэнтай (鄭仁泰) главнокомандующий левой воинственной гвардии (左武衛大將軍), старейшина был убит. В 742 году пожелали восстановить подданство Тан.

9. Тунло-Тонгра (同羅) Кочуют севернее Сюеяньто и восточнее Доланьгэ. Способны выставить 30 000 воинов. В 728 году отправили посла в Китай. Спустя много лет попросились в китайское подданство. Их земли были преобразованы в «Гуйлиньское дудуфу» (龜林都督府, похоже на генерал-губернаторство), старейшина Сылифа Шицзяньчо (俟利發時健啜) был назначен цзолинцзюнь дацзянцзюнем (左領軍大將軍, главнокомандующий левой водительствующей армии, 3-й основной ранг). Во время мятежа Ань Лушаня, тунлосцы были зачислены в его войско, под именьм войска елохэского (曳落河).

10. Хунь (渾) Самое южное племя. В 630 году, после свержения тюрок, перекочевали к границы Танской империи, их старейшиной был Сылифа Атаньчжи (俟利發阿貪支). После разгрома Сюеяньто в 646 году, хуньский старейшина Сылифа Хуньван (俟利發渾汪) переселился в Китай, вместе с племенем. Их земли были разделены на один, затем два Гаоланьских дудуфу (臯蘭都督府). У хунь было два старейшины Атаньчжи и Хуньван. Император склонился к поддержке более родовитого Атаньчжи, Хуньван благоразумно отказался от поста. Атаньчжи назначен юлинцзюньвэй дацзанцзюнем (右領軍衛大將軍, главнокомандующий правой водительствующей армии, 3-й основной ранг) и начальником округа (刺史) Гаоланьчжоу (臯蘭州). Хуньван получил чин юнхуэй цзяньцзюнь (雲麾將軍, командующий облочного знамени, почётная должность без полномочий, 3-й сопровождающий высший ранг). Атаньчжи наследовал его сын Дашоу (大壽), после него Шичжи (釋之). Шичжи был выдающимся воином, служа у Гэшу Ханя (哥舒翰, en:Geshu Han) он отличился при взятии тибетской крепости Шипучен (石堡城). За храбрость он получил пост ювуйвэй да цзанцзюнь (右武衛 大將軍 , главнокомандующий правой воинственной гвардией, 3-й основной ранг) и княжеское достоинство Жунаньцзюнь гун(汝南郡公, гун области Жунань, 2-й сопровождающий ранг, кормление 2000 дворов, 35 цинов земли в вечное пользование). Служа у Ли Гуанби (李光弼, en:Li Guangbi) при обороне Хэяна (河陽), получил титул ниншоуцзюнь вана (寧朔郡王, Ван области Ниншоу, сопровождающий 1-й ранг, 5000 домов кормления, 50 цинов земли в собственность) и занял пост Шофанского цзедуши (朔方節度). Пугу Хуайэнь (仆固懷恩, en:Pugu Huai'en, генерал-мятежник Ань Лушаня) бежал в Шофан. Шичжи не думал впускать его, но сын его сестры Чжан Шао (張韶) убедил дядю впустить Пугу. Потом Пугу приказал Чжан Шао убить дядю и захватил Шофан. Вскоре Пугу сказал Чжан Шао: «дядю предал, как мне сможешь служить»?. Пугу приказал сломать Чжану ноги и заточить его в темницу. Сянь (瑊), сын Шичжи, служил Тан и ему создали биографию.

11. В Аде-Эдизы (阿跌) или Хэде (訶咥). В 629 году, вместе с другими племенами присылали послов в Китай. Земли их были названы округом Цзитянь (雞田州). Где-то между 713 и 741 годами вышли из подчинения тюркам и перешли в танское подданство. Из этого племени происходят заслуженные военные Гуанцзинь (光進) и Гуанянь (光顏).

12. Байси (白霫). Занимали бывшие сяньбийскиеземли между Тунло и Пугу. Желая избежать подчинение сюеяньтоо, они осели по реке Аочжи (奧支水) и у гор Ленсин (冷陘山), так что их земли оказались удобно защищены горами со всех сторон. На юге их соседями стали кидани. Могли собрать до 10 000 воинов. Кормились охотой, одежду обшивали красной кожей, женщины носили медные браслеты, полы одежды увешивали бубенчиками. Разделились на три аймака: Цзюянь (居延), Ужомэй (無若沒), Хуаншуй (潢水). Их старейшины звались «сыцзинь» (俟斤) и были верными вассалами Кат Иль-хан Багадур-шад. Два раза присылали послов Тан Тай-цзуну. Позже два их аймака стали китайским округом Нинянь (寘顏州), а другой Цзюянь (居延州), старейшины стали начальниками округов — чиши (刺史). В 660 старейшина Ли Ханьчжу (李含珠) возглавил Цзюянь. Ему наследовал брат Цзюеду (厥都).

13. Гэлолу (葛邏祿, Карлуки). Произошли от тюрок. Кочевали западнее Алтайских гор, по реке Пугучжень (仆固振水, вероятно имеется в виду Тарбагатай в верховьях Иртыша), в из землях горы тянутся с хребтами с севера на юг. По соседству живут Чеби (車鼻). Племя состоит из трёх родов: Моулуо (謀落) или Моуцы (謀刺), Чисы (熾俟) или Пофу (婆匐), Ташили (踏實力). В 650 году, когда Гао Кань воевал, с Чеби-ханом, вступили в китайское подданство. В 657 году их земли были разделены на 3 округа, соответствуя родам: Иншань дудуфу (陰山都督府), Дамо дудуфу (大漠都督府), Сюаньчи дудуфу (玄池都督府). Старейшины стали дуду своих округов. Позже из Дами был выделен округ Цзиньфу (金附州). Похоже, положение гэлолу было нестабильным, так как они несколько раз до поддавались тюркам, то свергали их правление. Позднее они стали устраивать походы на юг, называя свою орду: «Еху трёх родов (三姓葉護)». Они собрали весьма сильное войско и нанесли поражение тюркам. После 713 дважды присылали послов в Китай. В 742 году они объединились с басыми и хойху для войны с Озмыш-тегин-ханом. После гэлолу выступили с хойху против своих бывших союзников басими и принудили их хана бежать в Китай. В 744 году поддержали избрание первого кагана уйгура Кутлуга. Впрочем, междё гэлолу не было единства и другие роды избрали себе независимых князей. Много лет спустя гэлолуский старейшина Еху-дун-пига (葉護頓毗伽) схватил тюркского старейшину Абусы (阿布思) и отвёз его в Китай, за что получил титул Цзиньшань-цзюньван (金山郡王). В 742—755 годах пять раз отправляли послов в Тан. В 756 году у гэлолу началась война с другими уйгурами и овладели парой городов. Все контакты с Тан прервались.

14. Басими (拔悉蜜, Басмалы). В 649 году отправили послов к Танскому двору. В 742 году басими и союз уйгур уничтожили тюркского Озмыш-тегин-хана. Басими сочли себя независимыми от тюрок и избрав старейшину Хэла-пига-кэханем (賀臘毗伽可汗, тюр. Бильге-хан), отправили послов с подарками к Танскому двору. Тан Сюань-цзун одарил их пурпурными расшитыми халатами, золотыми шпильками, поясами, шагриновыми сайдаками (魚袋, или поясными сумками для верительных бирок). Через три года каганат басмалов был разгромлен союзом уйгуров и карлуков-гэлолу, в результате чего басмальский Бильге-хан бежал в китайское наместничество Бэйтин и поступил на службу Тан и получил звание цзо ву вэй цзянцзюнь (左武衛將軍, левой воинственной гвардии командующий, ранг 3-й сопровождающий).

15. Хусюэ (斛薛). Кочуют к северу от Доланьгэ. Около 10 000 воинов.

16. Сыцзе (思結). Кочуют на землях прежде занимаемых сюеяньто.

17. Сицзе (奚結). Кочуют севернее Тунло. Вместе с сыцзе 20 000 воинов.

Также были малые роды/племена не обладавшие политической значимостью. Улохунь (烏羅渾, 烏洛侯, 烏羅護) на правом берегу Аргуни по обычаям сходны с мохэ. Увань (烏丸) или Гувань (古丸) и Цзюй (鞠) или Цзе (祴) жили на северо-восток от Баегу. Разводили оленей (鹿), шили из их шкур одежду жили в общих низких бревенчатых домах. Ююйчже (有俞折) похожи на Баегу. Мало лошадей и овец, но много соболей. Бома (駁馬) или била (弊剌) и элочжи (遏羅支) жили на севере от тюрок. Пашут землю, около 30 000 воинов. Воевали с енисейскими кыргызами-хагасами. Брили головы налысо и носили берестяные шляпы. Делали дома из стволов деревьев связывая их между собой берестой. Управлялись отдельными старейшинами. Дахань (大漢) — сильные и рослые люди разводили овец и лошадей на озере Цзяньхай (劍海). В 627—655 годах китайцы имели кратковременное сообщение с этими племенами, когда они привозили лошадей и соболей.

Обычаи

Первоначально политическая организация у уйгуров была не развита. Каждая семья кочевала отдельно, власть старейшин была слабой. Уйгуры славились как отличные лучники, но склонные к грабежам. Многие уйгуры служили Тюркскому каганату в качестве воинов и «тюрки их силами геройствовали в пустынях севера» (突厥資其財力雄北荒).

Война с тюрками

В 606 году несколько сотен уйгурских старейшин были казнены тюрками. Уйгуры вышли из состава каганата и сплотились вокруг ханского рода Яологэ — 藥羅葛, по реконструкции Хамильтона: Яглакар. Ставка орды была помещена у реки Селенга. У уйгур было 50 000 строевых воинов, 100 000 семейств всего. Они разводили овец.

Ханская власть была не очень крепкой. Первым ханом стал Шыгянь Сыгиня (не из рода Яологэ). Когда он умер, ему наследовал сын Яошы Пуса, который стал править совместно с вдовствующей ханшей Улохунь. В 628 Кат Иль-хан Багадур-шад послал 100 000 тюрок во главе с Толис-хан Шибоби против уйгуров. У горы Мацзуншань произошла битва между 100 000 тюрок и 5 000 уйгуров пусы. К Яошы Пусе присоединился род сеяньто и Пуса перенёс ставку на реку Дуло. В 629 уйгуры отправили посольство с подарками к китайскому двору.

После смерти Пусы в 629 уйгурами стал править Хулу Сылифа Тумиду. Он разгромил сеяньто и пересёкши Хуанхэ в Ордосе, отправил посла в Тан к Ли Шиминю с просьбой принять его в подданство. Император согласился. Ко двору Тан стали прибывать телеские старейшины говоря, что с падением тюрок в степи воцарилось безвластие и будет лучше признать власть Тан.

Под властью Тан

Решением Тай-цзуна Ли Шиминя Уйгуров приписали к губернаторству Ханьхай (瀚海). Другие племена также были поделены между губернаторствами. Чиновниками этих губернаторств были назначены старейшины. Они получили титулы дуду (都督), цыши (刺史), чжанши (長史)、 сыма (司馬). Управление северными землями было передано Яньжань Духуфу (燕然都護府). Ли Су (李素) был назначен управляющим присоединёнными землями — Яньжань Духу По приказу императора в присоединённых землях были построены 68 постоялых дворов со сменными лошадьми, едой и питьём. Хан Хулу Сылифа Тумиду продолжал править уйгурами. Угэ, племянник Тумиду, решил совместно с ханшей и некоторыми другими родичами, свергнуть Тумиду и присоединиться к Ильчур Кюбэ-хану. Собрав воинов, Угэ ночью напал на Тумиду и убил его. Юань Личэнь, помощник Ли Су, объявил Угэ, что император сделает его своим наместником на севере. Обрадованный Угэ приехал к Юань Личэню, который отрубил хану голову. Цуй Дунли, глава военной палаты, был отправлен в северные земли для усмирения кочевников. Тумиду был с почестями похоронен, а на его место назначен сын Пожунь.

Когда Халлыг Ышбара-Джагбу хан захватил Бэйтин (северное наместничество, точное местоположение неизвестно), 50 000 уйгуров во главе с Пожунем отбили его. В долине Или (река) уйгуры совместно с китайцами разгромили армию Ашина Хэлу. Вскоре Пожунь был повышен в чинах и отправлен на войну с Кореей. Пожуню наследовал его сын Били (比栗). Его правление было спокойным, зафиксированы некоторые территориальные изменения в уйгурских землях.

После его смерти стал править его сын Дуцзечжи (獨解支). Когда Капаган каган стал возвращать себе утраченные тюрками земли, часть уйгур переселилась в Ордос, там их зачислили в имперскую армию.

После Дуцзечжи, стал править его сын Фудифу (伏帝匐) стал ханом. Уйгуры вели войну с тюрками и продолжали переселяться в Ордос. Чэньцзун (承宗), сын Фумиду, стал править после смерти отца. По доносу Ван Гюньчо, губернатора Ляньчжоу, Чэньцзун был лишён чинов и умер в ссылке.

Уйгурский князь Хушу (護輸), в чине сыма, поднял восстание. Ван Гюньчо отправился на запад, на войну с тибетцами, Хушу с уйгурами подстерёг и убил его в 727. Хушу не смог удержать власть и бежал к тюркам.

Сын Хушу, Гули Пэйло (骨力裴羅) стал править Уйгурами. Он объявил себя независимым правителем и объединившись с карлуками и басмалами разгромил Усу-хана. В 744 Пэйло напал на басмальского Цзедеиши кагана (頡跌伊施可汗) и обезглавил его. В 745 он объявил себя Гудулупигацюэкэханем (骨咄祿毗伽闕可汗). Император признал его и наградил титулом И-ван (義王).

Каганы 3-го Уйгурского каганата

Имя	Годы правления	Тронное имя на китайском	Личное имя на китайском	Титул на китайском	Имя на тюркском
Кутлуг I Бильге Пэйло	744 — 747	кит. упр. 怀仁可汗, пиньинь: huarenkehan, палл.: Хуажэнь-кэхань	кит. упр. 骨力裴罗, пиньинь: gulupeiluo, палл.: Гули Пэйло	кит. упр. 骨咄禄毗伽阙可汗, пиньинь: gudulupigaquekehan, палл.: Гудулупигацюэкэхань	Qutluğ—Bilgä Kül Qağan
Моян-чур	747 — 759	кит. упр. 英武可汗, пиньинь: yingwukehan, палл.: Ину-кэхань	кит. упр. 磨延啜立, пиньинь: moyanchuo, палл.: Мояньчо	кит. упр. 葛勒可汗, пиньинь: geleikehan, палл.: Гэлэйкэхань,	Bilgä Kül Qağan
Идигянь	759 — 780	кит. упр. 牟羽可汗, пиньинь: moyukehan, палл.: Моюйкэхань	кит. упр. 移地健, пиньинь: yidijian, палл.: Идицзянь	нет	Tängri Qağan
Дуньмага	780 — 789	кит. упр. 长寿天亲可汗, пиньинь: changshoutianqingkehan, палл.: Чаншоутяньцинкэхань	кит. упр. 移地健, пиньинь: dunmohedagan, палл.: Дуньмохэдагань	нет	Alp Qutluğ Bilgä Qağan
Паньгуань	789 — 790	кит. упр. 泮官特勒, пиньинь: panguantelei, палл.: Паньгуаньтэлэй	кит. упр. 多邏斯, пиньинь: duoluosi, палл.: Долосы	нет	Külüg Bilgä Qağan
Ачжо-хан	790 — 795	кит. упр. 奉诚可汗, пиньинь: fengchengkehan, палл.: Фэнчэнкэхань	кит. упр. 阿啜, пиньинь: achuo, палл.: Ачо	нет	Qutluğ— Bilgä Qağan
Кутлуг II	795 — 805	кит. упр. 懷信可汗, пиньинь: huaixinkehan, палл.: Хуайсинькэхань	кит. упр. 骨咄禄, пиньинь: guduolu, палл.: Гудулу	кит. упр. 爱腾里逻羽录没密施合禄胡毗伽可汗, пиньинь: aitengliluoyulumeimishiheluhupigakehan, палл.: Айтэнлилоюйлумеймишихэлехупигакэхань	Ay Tängridä Ülüg Bulmıš Alp Qutluğ Uluğ Bilgä Qağan
Кюлюг-Бильге-хан	805 — 808	кит. упр. 滕里可汗, пиньинь: tenglikehan, палл.: Тэнликэхань	кит. упр. 俱錄毗伽, пиньинь: julupiga, палл.: Цзюйлу Пига	Тэнлиехэцзюйлупигакэхань(滕裏野合俱錄毗伽可汗)	Ay Tängridä Qut Bulmıš Külüg Bilgä Qağan
Бо-и-хан	808 — 821	кит. упр. 保義可汗, пиньинь: baoyikehan, палл.: Баоикэхань	кит. упр. 李孝誠, пиньинь: li xiao cheng, палл.: Ли Сяочен	кит. упр. 爱登里罗汩密施合毗伽可汗, пиньинь: aidengliluogumishihepigakehan, палл.: Айденлилогумишихэпигакэхань	Ay Tängri-dä Qut Bulmıš Alp Bilgä Qağan
Чин-дэ-хан	821 — 824	кит. упр. 崇德可汗, пиньинь: chongdekehan, палл.: Чундэкэхань	неизвестно	кит. упр. 登啰羽錄沒蜜施句主毗伽崇德可汗, пиньинь: dengluoyumeimishijuzhupigachongdekehan, палл.: Дэнлоюмеймишицзючжупигачундэкэхань	Kün Tängridä Ülüg Bulmıš Alp Küčlüg Bilgä Qağan
Чжаоли-хан	824 — 832	кит. упр. 昭禮可汗, пиньинь: zhaolikehan, палл.: Чжаоликэхань	Хэса Телей (曷薩特勒)	кит. упр. 愛登裏羅汨沒密施合毗伽昭禮可, пиньинь: aidengliluomimeimishihepigazhaolikehan, палл.: Айдэнлиломимэймишихэпига Чжаоли-кэхань	Ay Tängridä Qut Bulmıš Alp Bilgä Qağan
Кюлюг-бег-хан	832 — 839	кит. упр. 彰信可汗, пиньинь: zhangxinkehan, палл.: Чжан Синь-кэхань	Ху Телэй (胡特勒)	кит. упр. 為愛登裏羅汨沒蜜施合句錄毗伽彰信可汗, пиньинь: aidengliluomimeimishihejulupigazhangxinkehan, палл.: Айдэнлиломимэймишихэцзюлупига Чжан Синь-кэхань	Ay Tängridä Qut Bulmıš Alp Külüg Bilgä Qağan
Междуцарствие Хэса Тэлей (jp:コウソウ特勤)	839 — 840	нет	нет	нет	нет
Уге-хан	840 — 846	кит. упр. 乌介可汗, пиньинь: wujiekehan, палл.: Узце-кэхань	кит. упр. 乌介, пиньинь: wujie, палл.: Узце	нет	Öge
Энянь дэлэ-хан	846 — 848	кит. упр. 遏捻可汗, пиньинь: eniankehan, палл.: Энянь-кэхань	кит. упр. 遏捻特勒, пиньинь: enian telei, палл.: Энянь Тэлэй	нет	неизвестно

Распавшийся каганат 847 — ок. 856 год

В 847 году последний каган Энянь дэлэ-хан взял с собой жену, сына и 9 воинов, и уехал на запад. Больше его не видели. Знатные уйгуры, укрывавшиеся с ним у татар, стали татарскими пленниками, но вскоре 70 000 кыргызов хана Або заставили их отдать всех пленных кыргызам.

Потеряв лидера, уйгуры «скрывались по горам и лесам» от кыргызов. Уйгурский старейшина Пан Торэ (кит. Пантэлэй — 厖特勒, zh:怀建可汗), укрывавшийся у карлуков, объявил себя каганом и княжил в городе Ганьчжоу (甘州, сейчас район Ганьчжоу (甘州区) в Чжанъе, Ганьсу). Тан Сюань-цзун отправил к нему послов. В ответ уйгуры прислали своих послов и получили от императора грамоты на имя Валу-дэнлило-мэймишихэ-цзюлу-пига-Хуай Цзюань-кэханя (嗢祿登裏邏汨沒蜜施合俱錄毗伽懷建可汗), то есть внешнеполитическое признание. Последующие десять лет он присылал подарки императору.

В период с 860 по 873 год старейшина Пугу Цзунь (仆固俊) из Бэйтина — Бешбалыка (Недалеко от Урумчи), вёл войну с Тибетской империей — кит . Тубо Туфань, тиб. bod chen po . Он разгромил тибетского генерала, захватил Харашар и Бюгур. Его посол Дагань Михуайю (達幹米懷玉) просил у императора каганского титула для Пугу. Император согласился в 874 году, но внезапная война Пугу с Тогоном привела к разгрому уйгур. Танская династия ослабла и перестала поддерживать своих заграничных союзников.

Тан Чжао-цзун (888—904) посещая Фэнсянь (鳳翔 в Баоцзи) узнал от цзедуши Хань Сюня (韓遜), что уйгуры готовы помочь императору войсками. Но академик (翰林學士) Хань Во (韓偓) напомнил императору о тех ужасах, что творили вторгнувшиеся в Китай уйгуры и император не стал нанимать их.

Связи Тан с уйгурами сократились; иногда они приезжали к границы Китая и продавали лошадей и нефрит.

См. также

• Тюркский каганат
• Восточно-тюркский каганат
• Западно-тюркский каганат
• Кыргызский каганат
• Кимакский каганат
• Хазарский каганат
• Аварский каганат
• Великая Болгария

Литература

• Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/OT/index.html Древние тюрки]. — СПб.: СЗКЭО, Издательский Дом «Кристалл», 2002. — С. 576. — ISBN 5-9503-0031-9.

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. Новая книга Тан. 217б

Ссылки

• [the_uighurs.tripod.com/Rus/RusHist.htm История уйгур]
• [bezertinov.narod.ru/stat/uygur-kaganat.htm Уйгурский каганат]

Отрывок, характеризующий Уйгурский каганат

– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»