Указ о запрете мечей
Указ о запрете мечей[1] (яп. 廃刀令, はいとうれい хайто:-рэй) — закон в Японии, запретивший привилегированному нетитулованному сословию, бывшим самураям, носить мечи. Исключение составили военнослужащие, полиция и участники торжественных церемоний. Принят 28 марта 1876 года.
В начале реставрации Мэйдзи в японском правительстве состоялись дебаты об отмене самурайского обычая ношения мечей. В 1869 году Мори Аринори предложил ввести общий запрет на владение холодным оружием для всего населения, за исключением военных. Из-за пассивной позиции разработчика законопроекта большинство членов правительства отклонило его.
В 1871 году, после ликвидации ханов и основания префектур, некоторые идеи Мори были воплощены в указе о причёсках и мечах, который постановлял оставлять оружие дома, за исключением торжественных церемоний. Однако представители нетитулованного привилегированного сословия сидзоку, сформированного из бывших самураев, продолжали носить мечи каждый день, подчёркивая свой отличный от простого народа статус. В 1873 году, в связи с введением всеобщей воинской повинности и созданием общенациональных вооружённых сил Японии, императорское правительство решило для предотвращения восстаний окончательно упразднить самурайский обычай ношения мечей. В 1875 году министр армии Ямагата Аритомо внёс предложение запретить ношение холодного оружия всем, за исключением военных действительной службы и полиции. Его проект лёг в основу указа о запрете мечей, который был принят 28 марта 1876 года. Официально постановление называлось «Запрет ношения мечей за исключением лиц в церемониальной одежде, военной или полицейской униформе»[2]:
|
Этим провозглашаем, что отныне запрещается носить мечи, за исключением лиц в церемониальной одежде, а также в устоявшейся для военных и полицейских униформе. Мечи нарушителей будут конфискованы. Оригинальный текст (яп.)
自今大禮服著用竝ニ軍人及ヒ警察官吏等制規アル服著用ノヲ除クノ外帶刀被禁候條此旨布吿候事。但達犯ノハ其刀可取上事。 |
|
Указ отменил привилегию нетитулованного привилегированного сословия на ношение оружия и уравнял их в правах с простым народом. Реализация указа вызвала сопротивление бывших самурайских слоёв. Оно выразилось в ряде антиправительственных выступлений, таких как восстание Лиги камикадзе 1876 года.
Напишите отзыв о статье "Указ о запрете мечей"
Примечания
Ссылки
- [www.archives.go.jp/ayumi/kobetsu/m09_1876_02.html Указ о запрете мечей // Национальный архив Японии] (яп.)
Отрывок, характеризующий Указ о запрете мечей
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
