Указ о реставрации императорского правления

Указ о реставрации императорского правления (яп. 王政復古の大号令 о:сэй фукко но дайго:рэй) — указ императора Японии, провозглашённый подданным 3 января 1868 года.

История

К середине XIX века из-за системного кризиса японского общества и неспособности сёгуната Токугава решить его в стране возрос политический вес Императора Японии и его двора. Император традиционно руководил страной де-юре, но де-факто вся полнота государственной власти принадлежала сёгунам. Для восстановления престижа сёгуната умеренные японские политики выдвинули идею его обновления путём привлечения к обсуждению государственных дел представителей Императорского двора. В противовес им, радикально настроенные деятели предлагали ликвидировать сёгунат Токугава как неэффективную управленческую систему и реставрировать в Японии прямое Императорское правление.

8 ноября 1867 года 15-й сёгун Токугава Ёсинобу принял предложение Тоса-хана сложить с себя полномочия сёгуна и вернуть власть Императору. 9 ноября Ёсинобу совершил передачу властных полномочий Императору, планируя войти в состав нового Императорского правительства на правах премьер-министра. Решение сёгуна положило конец существованию сёгуната и, тем самым, лишило радикальных политиков возможности свергнуть его вооружённым путём. На следующий день Император удовлетворил просьбу Ёсинобу и созвал в столицу Киото ведущих японских политиков с целью создать новое коллегиальное правительство. Среди приглашённых были Токугава Ёсикацу и Мацудара Ёсинага от рода Токугава, Симадзу Хисамицу от Сацума-хана, Ямаути Тоёсигэ от Тоса-хана, Датэ Мунэнари из Увадзима-хана, Асано Нагамити из Хиросима-хана, Набэсима Наомаса из Сага-хана, Икэда Сигэмаса из Окаяма-хана. Большинство из них были представителями умеренных сил, которыми руководили регент Нидзё Нариюки и принц Куниномия Асахико.

Между тем, представители радикальной партии во главе с Ивакурой Томоми, Сайго Такамори, Окубо Тосимити и Кидо Такаёси пытались помешать созданию нового правительства, которое бы удовлетворяло экс-сёгуна и умеренных. С этой целью они планировали склонить на свою сторону 15-летнего Императора Мэйдзи, освободить с должностей регента Ниндзё и принца Куниномию, и захватить полноту власти в Императорском дворце. Радикалы скрыли тайный указ о наказании сёгуната, который утратил свою силу 9 ноября, но поспешно собрали войска ханов Сацумы, Тёсю и Хиросимы в столице для охраны Императора.

Создание нового Императорского правительства должно было состояться 2 января 1868 года. Однако по требованию политического советника Тоса-хана Гото Сёдзиро учредительное совещание отложили на 4 января. Пользуясь промедлением умеренных сил, представитель радикальной партии Ивакура Томоми собрал ночью 2 января 1868 года глав и старейшин ханов Сацума, Тоса, Хиросима, Овари, Этидзэн и других. Он провозгласил от имени Императора Мэйдзи курс на реставрацию прямого Императорского правления и обратился к присутствующим с требованием способствовать этому курсу. Ивакура убедил их, что умеренные попытаются помешать воле Императора.

На следующий день, 3 января 1868 года, войска этих ханов стояли на страже Императорского дворца и не пропускали к нему членов умеренной партии. Благодаря этому на Императорский совет собрались только радикалы, которые приняли от имени малолетнего Императора Мэйдзи «Указ о реставрации Императорского правления»:

[Мы, Император Японии], хорошо знаем, что Внутренний министр Токугава [Ёсинобу], вернул нам государственную власть, которая была ему поручена раньше, и также сложил с себя полномочия сёгуна.

Народу известно, что начиная с года водяного быка [1853] в стране продолжается небывалый ранее кризис и что предыдущий Император [Комэй] из года в год болезненно переживал из-за этого.

Посему Мы решили взять [новый] курс на реставрацию [прямого] Императорского правления и возобновление престижа государства, для чего упраздняем [должность] регента-канцлера и сёгунат, и, в первую очередь, устанавливаем временно три должности — главу правительства, старших и младших советников, [с которыми] будем руководить всеми важными делами.

Опираясь на указы [Императора] Дзимму, Мы планируем советоваться как можно справедливее, независимо от происхождения [советника] из аристократов, самураев, знати или простых людей, а также быть в радости или печали вместе с Поднебесной; посему будьте усердными [в работе], избавляйтесь от чванливых и бесполезных привычек прошлого, и служите с сердцем, исполненным верностью Императору и любовью к родине.

Согласно с этим документом, 1) объявлялась реставрация прямого Императорского правления; 2) ликвидировался сёгунат, а также должности Императорского регента и канцлера; 3) учреждалось новое Императорское коллегиальное правительство, которое состояло из главы, старших и младших советников. Главой нового правительства назначался принц Арисугава Тарухито, старшими советниками становились принцы Комацу Акихито и Ямасина Акира, аристократы Накаяма Тадаясу, Сандзё Санэнару и Накамикадо Цунэюки, а также правитель Сацума-хана Симадзу Тадаёси, правитель Овари-хана Токугава Ёсикацу, правитель Хиросима-хана Асано Нагакото, правитель Фукуи-хана Мацудайра Ёсинага, правитель Тоса-хана Ямаути Тоёсигэ. Должности младших советников получили аристократы Ивакура Томоми, Охара Сигэтоми, Мадэнокодзи Хирофуса, Нагатани Нобуацу и Хасимото Санэяна. Экс-сёгун в состав нового правительства не попал. Таким образом, «Указ» дал возможность радикальной партии отстранить род Токугава и умеренных от руководства страной.

В тот же день, в присутствии Императора состоялось первое заседание нового Императорского правительства. Кроме членов самого правительства, в нём принимали участие самураи Сацума-хани и Тёсю-хана. Несмотря на сопротивление Тоса-хана, на заседании было принято решение лишить экс-сёгуна всех титулов, а его род большей части землевладений. Кроме этого устанавливалась исполнительная вертикаль в виде «восьми служб», которые исполняли роль министерств. Решение заседания вызвало протесты членов умеренной партии и сторонников экс-сёгуна. Последний покинул столицу без Императорского разрешения, выехав в Осакский замок, и стал готовиться к конфронтации с новым правительством. Противостояние радикалов с умеренными привело к разгоранию в Японии гражданской войны.

См. также

• Возвращение государственной власти Императору
• Реставрация Мэйдзи

Ссылки

• [rus-orden.com/Docs.aspx?doc=JapanImper.html Указъ о реставраціи прямого императорскаго правленія въ Японіи]
• [www.archives.go.jp/ayumi/kobetsu/k03_1867_01.html Указ о реставрации Императорского правления // Национальный архив Японии] (яп.). Проверено 7 декабря 2010. [www.webcitation.org/67ZywN3UA Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Указ о реставрации императорского правления

[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.