Уклеин, Владимир Николаевич

Владимир Николаевич Уклеин
Научная сфера:	архитектурное проектирование, история архитектуры, краеведение
Место работы:	Тулоблпроект
Учёная степень:	доктор технических наук
Альма-матер:	Чешская Высшая техническая школа (Прага)
Известен как:	крупный исследователь и знаток истории архитектуры Тулы и Тульской области

Владимир Николаевич Уклеин (25 августа (7 сентября) 1898, Киев — 16 марта 1986, Тула) — российский и европейский архитектор, инженер-проектировщик, крупный специалист по истории архитектуры Тулы и Тульской области, краевед, писатель. Доктор технических наук (Dr. tech., 1933). Главный архитектор города Темиртау (1960—1962).

Участник Галлиполийского сидения, член Общества Галлиполийцев.

Биография

В. Н. Уклеин родился 7 ноября 1898 года в Киеве в семье врача-хирурга. Потом семья переехала в Пензу, где он в 1916 году закончил Пензенское реальное училище со строительно-архитектурным уклоном.

Гражданская война

В 1918—1919 годах, в период Гражданской войны, Владимир Уклеин снова оказался в Киеве. Здесь его привлек к работе по собиранию произведений искусства для музеев известный график, акварелист и историк архитектуры Георгий Крескентьевич Лукомский (1884—1952), возглавлявший архитектурный отдел Всеукраинского комитета охраны памятников истории и старины. Под влиянием общения с Г. К. Лукомским — крупным художником и теоретиком искусства, Владимир Уклеин выбрал свой дальнейший профессиональный и жизненный путь. В конце 1919 года он вместе с Г. К. Лукомским выехал в Крым и вскоре оказался за границей, в Галлиполи (Греция).

Жизнь в Праге

В 1922 году, приехав в Прагу, В. Н. Уклеин поступил на факультет архитектуры и гражданского строительства Чешской Высшей технической школы, который окончил с отличием в 1925 году, получив звание инженера-архитектора (ing. arch.).

В 1925—1938 годах В. Н. Уклеин работал в Пражской архитектурно-проектной мастерской у профессора Антонина Энгля проектировщиком и конструктором, а потом и главным архитектором, где проектировал общественные, жилые и промышленные здания.

Творческий рост

Живя в Западной Европе, В. Н. Уклеин имел большие возможности изучить новейшие достижения архитектуры, познакомиться с передовыми идеями в этой области, причём часто даже непосредственно из уст их творцов. Во время поездки во Францию он лично встретился с создателем одного из современных архитектурных направлений Ле Корбюзье, выдающимся архитектором и теоретиком.

В 1933 году, находясь под влиянием идей великого Корбюзье, Владимир Николаевич защитил диссертацию на тему «Воздух и свет в больнице», став доктором технических наук. Свои принципы госпитального строительства молодому архитектору Уклеину наиболее полно удалось выразить в возведённом по его проекту здании больницы в Праге.

В 1938—1945 годах он владел уже собственной архитектурной мастерской в Праге. Его главным направлением в архитектуре было проектирование зданий медицинского (госпитального) назначения — больниц, клиник, госпиталей, санаториев и других подобных объектов.

За полтора десятилетия практической работы В. Н. Уклеин стал признанным авторитетом в своей области. Его осуществлённые проекты нередко фигурировали на конкурсах и отмечались премиями и дипломами, работы по теории и практике строительства и архитектуры печатались во многих крупных журналах.

В. Н. Уклеин овладел немецким, французским, итальянским и чешским языками. Одновременно он изучал классическую немецкую философию, посещал крупнейшие музеи мира, бывал во многих старых городах Западной Европы, осваивая теорию, практику и историю архитектуры.

Тогда же он женился. Его супругой стала Луция Александровна Укляйн (немецкий вариант фамилии Владимира Николаевича).

Вторая мировая война

С началом Второй мировой войны супруги оказались на оккупированной Германией территории. В 1944 году Уклеин находился в Гамбурге, где стал свидетелем массированного воздушного налета американских самолетов на город. Увиденные разрушения и жертвы настолько потрясли его, что в дальнейшем, до конца своей жизни он стремился все силы отдавать сохранению культурного наследия.

Сталинские лагеря

После разгрома фашистской Германии и занятия Чехословакии советскими войсками, 30 июля 1945 года В. Н. Уклеин был арестован в Праге, препровождён на территорию СССР и осуждён на 8 лет лишения свободы по статье 58 – 2, - 11 (за антисоветскую организованную деятельность и якобы участие в вооруженном восстании) Военным трибуналом Львовского военного округа. Отбывать наказание его отправили сначала в Карлаг, а затем в Песчанлаг МВД СССР (Карагандинская область Казахстана). Его жена Луция Александровна, оставшаяся за «железным занавесом», была навсегда разлучена с ним.

Одновременно с В. Н. Уклеиным органами НКВД и Смерш в Чехословакии был подвергнут репрессиям целый ряд русских архитекторов-эмигрантов, некоторые из которых были казнены:

• Артемий Корнейчук (Artemij Kornejčuk),
• Леонид Лада-Якушевич (Leonid Lada-Jakuševič, 1898—1981) — с 1938 издавал журнал на русском языке «Русский архитектор за рубежом»,
• Алексей Левицкий (Alexej Levickij),
• Венедикт Остроухов (Venedikt Ostrouchov, 1893—1945) — инж.-арх., казнён в Праге,
• Николай Пашковский (Nikolaj Paškovskij, 1897—1970),
• Даниэль Похитонов (Daniel Pochitonov),
• Александр Симиренко (Alexander Simirenko).

Освобождение и реабилитация

Владимира Николаевича освободили вскоре после смерти Сталина, 6 июня 1953 года, но реабилитировали только 27 октября 1960 года. Ещё в лагере его женой стала инженер-строитель Антонина Семеновна Минитская, осужденная в 1938 году как «член семьи изменника Родины» (ЧСИР) и реабилитированная 5 сентября 1958 года.

Живя после освобождения с женой в Казахстане, В. Н. Уклеин с 1960 по 1962 год работал главным архитектором города металлургов Темиртау.

Переезд в Тулу

Обоим супругам, несмотря на реабилитацию, было запрещено жить в Москве и Ленинграде, а также на расстоянии менее 101 километра от столиц. Поэтому, когда в дальнейшем встал вопрос о переезде из мест их бывшего заключения ближе к центрам культурной жизни, супруги остановили свой выбор на Туле, где было проще найти работу по специальности, а также было достаточно лёгкое сообщение с Москвой.

В Туле с 1962 до 1968 (или 1969) года В. Н. Уклеин работал главным инженером «Тулоблпроекта» (ныне «Тульскгражданпроект»).

Историк архитектуры Тульской области

В. Н. Уклеин вышел на пенсию в 70 лет, после чего все свои силы и время посвятил изучению культуры и, в частности, архитектурного наследия Тулы и Тульской области.

Вскоре в местной печати появились первые заметки, сообщения и статьи об архитектурных памятниках и зодчих. Владимир Николаевич принял деятельное участие в работе Тульского областного отделения недавно организованного Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) по сохранению памятников, пропаганде и изучению архитектурного наследия. Он возглавил работу авторского коллектива по созданию путеводителя «Тула. Памятники истории и культуры» (1969).

Хорошо видя, как профессионал, большие проблемы в изучении истории архитектуры Тулы и особенно области, Владимир Николаевич пришел к необходимости самому, на месте обследовать объекты тульского провинциального зодчества. Было организовано несколько разведочных поездок от ВООПИиК в ряд районов области, которые принесли положительный результат. После этого В. Н. Уклеин решил уже детально обследовать область, двигаясь по автобусным маршрутам от Тулы до районных центров и захватывая вглубь окрестную территорию по обеим сторонам от шоссе.

Тогда у Владимира Николаевича и возник замысел создать цикл книг под названием «О зодчестве и зодчих». В этой мысли он ещё более утвердился, прочитав недавно вышедшую в новой, ставшей затем на много лет очень популярной серии «Дороги к прекрасному» книгу Е. В. Николаева «По Калужской земле» (издательство «Искусство»). Её автор, проведя читателей по нескольким маршрутам от Боровска до Козельска, рассказал об архитектурных и исторических памятниках Калужской области. К великому сожалению, из-за кончины автора эта книга осталась единственной из задуманного им цикла.

В процессе работы Владимиру Николаевичу большую помощь оказал его бывший коллега по «Тулоблпроекту» и хороший друг, архитектор и книжный график Владимир Сергеевич Матвеев. Он организовал через своих друзей и знакомых транспорт для Владимира Николаевича и не только сопровождал его во всех поездках по области, но и фотографировал и зарисовывал архитектурные памятники. В дальнейшем он же разработал типовое оформление будущих книг цикла «О зодчестве и зодчих» и проиллюстрировал их своими графическими работами.

Память

Имя Владимира Николаевича Уклеина (чеш. Uklein, Vladimír Nikolajevič) вошло в изданную в 2004 году в Праге «Энциклопедию архитекторов, строителей и каменщиков Чехии».

Сочинения

• От Оки до Куликова поля. Тула, 1970. (О зодчестве и зодчих).
• «Змеится лентою дорога…» (Алексин, Одоев, Белёв). Тула, 1972. (О зодчестве и зодчих).
• Венёв / В. Н. Уклеин, М. Г. Бороздинский. Тула, 1974.
• «Классически изящны и просты…» // Молодой коммунар. 1974. 4 нояб. (о яснополянских башенках).
• Знаменитый архитектор // Коммунар. 1974. 4 дек. (об архитекторе Д. В. Ухтомском)
• От тульских засек до Красивой Мечи. Тула, 1976. (О зодчестве и зодчих).
• «…Стрелами улицы легли…» // Коммунар. 1979. 22 дек. (о генеральном плане Тулы).
• Музей в Тульском кремле / В. Н. Уклеин // Молодой коммунар. 1980. 25 нояб. (О работе по созданию музея памятников деревянного зодчества).
• От Тулы до Поленова. Тула. 1981. (О зодчестве и зодчих).
• «Новый» театр // Молодой коммунар. 1981. 8 янв.
• «Наличники резьбы узорной» // Коммунар. 1982. 21 апр.
• Тула — каменная летопись. Тула, 1984. (О зодчестве и зодчих).
• «След времён минувших». Тула, 1991.

Литература

• Книга памяти жертв политических репрессий в Тульской области. 1917-1987. – Тула, 2000. – Содерж: Уклеин Владимир Николаевич. С. 208; Минитская Антонина Семеновна. С. 142-143.
• Коротков Э. Увидеть и узнать // Коммунар. 1976. 25 апр.
• Коротков Э. Чудесное сплетенье живой мечты и трезвого ума // Тула вечерняя. 1998. 7 нояб.
• Кузнецова Е. Вдовою у могилы безымянной хлопочет запоздалая весна // Тульские известия. 1995. 25 апр.
• Куликов В. В. Письменные и графические источники по архитектурному краеведению тульского края за период с 20-х годов ХХ до начала XXI вв.// Изв. Тульского государственного университета. Тула, 2004. С. 139-148.
• Куликов В. В. [www.dissercat.com/content/formirovanie-arkhitekturno-planirovochnoi-struktury-istoricheskikh-poselenii-tulskogo-region Формирование архитектурно-планировочной структуры исторических поселений Тульского региона и потенциал их развития]. Автореферат дисс. ...доктор архитектуры. М., 2006.
• Левошко С. С. Русское архитектурно-инженерное сообщество в Чехии и его деятельность в период Второй мировой войны по материалам эмигрантской профессиональной печати, 1939-1944 // Нансеновские Чтения – 2008. СПб., 2009. С. 443-454.
• Норильский С. «Вы верите в бессмертие?» // Тульские известия. 1991. 5 марта (о В. Н. Уклеине и А. С. Минитской).
• Ошевский С. Д. Уклеин Владимир Николаевич // Тульский биографический словарь. Тула, 1996. Т. 2.- С. 261.
• Ошевский С. Д. [tulalmanac.blogspot.ru/2010/07/blog-post_9810.html О Владимире Николаевиче Уклеине] // Тульский краеведческий альманах.
• Предисловие / Т.М. Халтурина, С.В. Михалева // Уклеин В.Н. След времен минувших. Тула, 1991.
• Чижов В. Увидел и рассказал. // Коммунар. 1986. 27 апр.

• Vlček, Pavel. Encyklopedie architektů, stavitelů, zedníků a kameníků v Čechác. Praha: Academia, 2004. 761 s. ISBN 9788020009692. [knihy.mks.holesov.cz/ger/l.dll?cll~167268]

Ссылки

• [tulalmanac.blogspot.com/2010/07/blog-post_9810.html О Владимире Николаевиче Уклеине / Станислав Ошевский // Тульский краеведческий альманах]
• [new-venev.ru/about/personnel/?curPos=180 ВЕНЁВ.РУ — Личности : УКЛЕИН Владимир Николаевич]
• [prostor-ad.cz/uklein/uklein.htm Prostor - architektura, interiér, design : ing. arch. Dr. tech. Vladimír Nikolajevič Uklein /Уклеин/ (1898-1986)]
• [tula.bezformata.ru/listnews/tule-izdano-shest-knig/29505255/ В Туле издано шесть книг под одним переплётом — Очередная книга Владимира Уклеина «О зодчестве и зодчих Тульского края» вышла в издательстве «Гриф и К» в серии «Моя малая родина». Под одним переплётом собраны пять его прижизненных книг, изданных в 1970-1980-х годах, и ещё одна, увидевшая свет уже после смерти автора / Тульские СМИ. 12.02.2015]

Отрывок, характеризующий Уклеин, Владимир Николаевич

– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.