Уколовы, Елена и Валерий

Уко́ловы, Вале́рий Степа́нович (21 декабря 1938, Аркадак — 19 июня 2014, Москва) и Еле́на Луки́нична (17 февраля 1948, Балашиха) — российские исследователи и исполнители старинного русского романса.

Биография

Валерий Степанович Уколов в 1962 году окончил с отличием философский факультет Санкт-Петербургского государственного университета.

После университета преподавал философию, эстетику и историю искусства в Челябинском (1961—1963) и Костромском (1963—1979) педагогических институтах.

Кандидат философских наук (1967), тема диссертации — «Идейно-философские основы западного модернизма». Автор ряда статей в журнале «Творчество».

В 1976 году знакомится с будущей супругой — музыковедом Еленой Лукиничной Рыбакиной, переезжает в Москву.

В 1979—1993 годах преподает общественные науки на режиссерском, актерском, художественном, сценарном и других факультетах Всесоюзного Государственного института кинематографии имени С. А. Герасимова.

Елена Лукинична Уколова (Рыбакина) с 7 лет училась в Московской музыкальной школе № 1 им. С. С. Прокофьева по классу скрипки. В 1972 году с отличием окончила историко-теоретико-композиторский факультет Музыкальной академии им. Гнесиных по классу профессора М. С. Пекелиса. В 1970 году её музыковедческие работы получили первую премию на студенческом конкурсе и были опубликованы. Прошла обучение в аспирантуре этой же академии на кафедре истории музыки.

Кандидат искусствоведения (1988), тема диссертации — «Эпические традиции в советской симфонической музыке 1950-70-х годов» (научные руководители — профессора М. С. Пекелис и И. Я. Рыжкин). Автор монографий, статей в сборниках и в журналах «Советская музыка», [mus-mag.ru/ «Музыкальная жизнь»] и др.

В 1974—2011 годах работает в Государственном Центральном Музее музыкальной культуры им. М. Глинки, с 1990 года — в филиале ГЦММК [www.shalyapin-museum.org/ Музее-усадьбе Ф. И. Шаляпина], с 1999 г. — ведущий научный сотрудник.

Исследование и возрождение жанра старинного русского романса

В 1980-х годах Уколовы начинают совместную деятельность по возрождению старинного русского романса. Она включает: многостороннее исследование, музыкально-эстетическую реабилитацию жанра, публикацию памятников, издание книг и статей по истории романса, просветительскую деятельность посредством концертов, циклов вечеров, радио- и телепередач, продолжение традиции сочинения романсов.

Научная деятельность

В 1988 году издательство «Молодая гвардия» опубликовало тиражом 50 тысяч экземпляров их первую крупную совместную работу — книгу «Музыка в потоке времени». В главе «Судьба Золушки» там впервые предпринята попытка реабилитации жанра старинного романса.

Рассказать о жизни музыки в разные эпохи (начиная с первобытных человеческих обществ), об изменении её жанров и функций, найти исторические параллели многим современным явлениям музыкальной культуры, приблизившись таким образом к пониманию происходящего в сегодняшнем искусстве, — вот основной круг сложнейших задач, которые поставили перед собой В. Уколов и Е. Рыбакина. Заметим, это едва ли не первая за последние годы попытка столь широкого подхода к существу музыки.

— Трошина Г. В поисках выхода // Музыкальная жизнь. — 1989. — № 8.</span>

В 1990—2010-х годах вышли в свет монографии Уколовых, посвященные жизни и творчеству Бориса Фомина, Бориса Прозоровского, Николая Девитте, Федора Шаляпина, Александра Дюбюка, Марии Пуаре, а также очерки о А. Вяльцевой, В. Паниной, Насте Поляковой, Т. Церетели, Т. К. Толстой, Б. С. Шереметеве, М. Шишкове, Н. Кручинине, Н. А. Титове, В. Абазе и многие другие.

Основные результаты работы авторы публиковали в специализированных журналах: «Музыкальная жизнь», «Музыка и время» и др., докладывали на конференциях «Пушкинские чтения», «Шаляпинские чтения» и др.

Обнаруженные авторами неизвестные ранее стихи и ноты старинных русских романсов послужили искусствоведам и филологам базой для кандидатских и докторских диссертаций.

Деятельность творческого дуэта характеризует следующая цитата из рецензии в «Литературной газете»:

Вечер вели Елена и Валерий Уколовы, исследователи и исполнители старинных романсов, лауреаты Всероссийского конкурса имени П. Булахова, авторы «Антологии русского романса». Елена Уколова, кандидат искусствоведения, Валерий Уколов — философ, историк искусства, обучавшийся вокалу у лучших московских педагогов. Делом их жизни стало изучение старинного русского романса — жанра популярного, но годами находившегося под негласным запретом в силу своей «безыдейности» и «буржуазности». Они вели кропотливую исследовательскую работу в архивах и библиотеках, устанавливали авторство «народных» романсов, открывая забытые имена композиторов и исполнителей. Подобно археологам, бережно очищали от поздних «наслоений» и искажений тексты известных или малоизвестных романсов. Не будет преувеличением назвать эту деятельность на благо отечественной культуры подвижнической.

В 80-е годы они начали вести циклы передач на радио с романтическими названиями — «Листки старинного альбома», «Оттаявшие звуки», «Душа повседневности». Их было около двухсот. Увлекательные рассказы — путешествия вглубь времен сопровождались исполнением романсов. Эти необычные по своему жанру передачи вызывали живой отклик слушателей.

Тогда же начались и выступления Уколовых перед аудиторией с авторскими программами. Более 400 романсов они исполнили на публике впервые.

— [www.pressmon.com/cgi-bin/press_view.cgi?id=1243270 Рябоконь Е. Романы и романсы // Литературная газета. — 2008. — 20 февраля.]

Просветительская деятельность

С целью возрождения жанра старинного русского романса при поддержке Международного фонда гуманитарных инициатив в 1995 году Уколовыми был создан Международный музыкальный и исследовательский центр «Мир романса». Под его эгидой стал выходить альманах «Очи чёрные», в котором Уколовы излагают результаты своих исследований для широкой аудитории.

За годы деятельности творческим дуэтом были опубликованы порядка 80 статей в центральной и местной прессе.

В 1990-е годы Уколовы провели на центральных радиостанциях около 200 радиопередач, посвященных старинному русскому романсу. Многие из них прошли в циклах «Листки старинного альбома», «Оттаявшие звуки» и «Душа повседневности». На каналах «Культура», ОРТ, НТВ и других вышло свыше 20 телепередач и документальных фильмов об исследованиях Уколовых, а также более десяти телерепортажей с культурных событий, организаторами которых были Уколовы.

С 1986 года по настоящее время Уколовы проводят тематические концертные вечера и циклы вечеров на различных площадках Москвы и других городов России: в концертных залах Политехнического музея, в Доме дружбы с народами зарубежных стран, Доме Ученых, Центральном Доме Архитектора, в ЦДКЖ, ЦДЖ, ЦДРИ, «Столица» (ЦДХ), в подмосковных усадьбах Кусково, Остафьево, Ярополец и др.

Валерий Уколов к каждому вечеру готовил премьеры забытых романсов. Незаурядный певческий голос у него обнаружился в детстве, заниматься вокалом стал с университетских времен, но наибольшую пользу ему принесли занятия с московскими педагогами Л. М. Толгской, П. Г. Мухиным и М. Е. Березиным.

В качестве приглашенных исполнителей на вечерах Уколовых участвовали народные артисты России Алла Баянова, Изабелла Юрьева, Михаил Шишков, Артур Эйзен, Вера Журавлева, Ирина Долженко, Любовь Деметер, Валерий Гава, Борис Василевский, Елена Школьникова, Евгений Дога, Капиталина Лазаренко, Михаил Новохижин, Анна Литвиненко, заслуженные артисты России Татьяна Филимонова, Михаил Мовшович, Сергей Степин, Анатолий Спивак, а также Маргарита Филатова и многие другие.

Вот цитата из статьи об одном из концертов, организованных Уколовыми:

Первый свой абонемент Елена и Валерий Уколовы провели еще в Музее музыкальной культуры имени М.Глинки в 1987 году. Он назывался «Из истории русского старинного романса». Там впервые прозвучал рассказ о лидере советской эстрады 20-х годов Борисе Фомине — авторе «Дорогой длинною», «Только раз бывает в жизни встреча». Слушатели познакомились с творческими биографиями Татьяны Толстой, Марии Пуаре, Юрия Морфесси, Петра Булахова, Бориса Шереметева… Каждый такой вечер был насыщен большим количеством открытий. Ведь об этих русских талантах ничего не было известно. С 1989 года Елена и Валерий Уколовы — постоянные ведущие радиопередач по истории старинного романса. Те, кто слушает радио, наверняка заметили их постоянные рубрики «Оттаявшие звуки» и «Листки старинного альбома». Эти передачи идут практически по всем каналам, но чаще всего по «Собеседнику». И каждая из сделанных 40 передач несет в себе открытие драгоценных страниц нашей культуры. Именно Уколовы впервые поведали миру о забытом русском поэте — Владимире Чуевском. Имя это никому ни о чем не говорит. Но все знают и любят его романс «Гори, гори, моя звезда». … В Доме-музее Шаляпина Елена и Валерий Уколовы уже три года ведут цикл вечеров под названием «Ф. Шаляпин и русская дореволюционная эстрада». Семь вечеров посвящены звездам русской эстрады начала века — Варе Паниной, Анастасии Вяльцевой, Саше Давыдову, Юрию Морфесси, Владимиру Сабинину и другим. Даже о тех артистах, о которых кое-что уже напечатано, Елена и Валерий Уколовы рассказывают то, что еще никто не знает. Посетители этих вечеров по сути становятся свидетелями их непрестанного научного поиска. Творческие портреты артистов увлекают проблематичностью, богатством документальных фактов, а главное, воссозданием подлинного репертуара. В тех случаях, когда граммофон не сохранил нам какие-то романсы, их возрождают современные певцы. Так, например, Валерий Уколов восстановил так называемый цыганский репертуар Федора Шаляпина.

— Самолов Г. Старинный романс в Доме Федора Шаляпина // Народный учитель. — 1992. — 5 февраля.</span>

По поводу Творческого вечера Уколовых в ЦДРИ 26 января 1995 года писали:

"Под шум рукоплесканий вышел на эстраду доктор искусствоведения Ю. А. Дмитриев и произнес прямо-таки пламенную речь, высказав то, что чувствовали многие в зале: «Я потрясен. Мне уже 80 лет, но я никогда не был на таком замечательном вечере. Я бы назвал это событием в нашей культурной жизни. А тот громадный вклад, который внесли Уколовы в отечественную культуру, можно сравнить с тем, что сделал А. Н. Афанасьев, собравший свод русских сказок. А каких изумительных певцов они объединили вокруг себя! Хорошо, что есть радиостанция „Собеседник“, которая поддерживает этих энтузиастов-ученых. А что касается их собственного творчества, то его обязательно лет через сто откроют так же, как они сейчас открывают Дюбюка и Пуаре…»

— Давыдов В.А. Воспоминание о романсе // Дворянский вестник. — 1996. — № 2–3 (21–22).</span>

Программу «Романсы пушкинской поры» под названием «Ты не поверишь» Уколовы провели более 30 раз. «Российская музыкальная газета» по поводу вечера «Ты не поверишь» писала:

«Публика давно отвыкла от вечеров такой информационной насыщенности. Премьеры, открытия, находки теснили друг друга…»

— Филатова Н. «Ты не поверишь» // Российская музыкальная газета. — 1999. — № 3.</span>

Книги, теле- и радиопередачи, концерты Е. и В. Уколовых стали темой более сотни статей в центральной и местной прессе.

Сочинительство

Сочинять песни и романсы и выступать с авторскими концертами Уколовы начали в конце 1970-х годов, Валерий писал стихи, Елена — музыку. Однако научная и просветительская деятельность отодвинули творчество. Вернувшись к нему в 2000-е годы, они снова стали сочинять в стиле старинного русского романса.

В 2003 году они совместно с «Ассоциацией Классическое наследие» провели Всероссийский конкурс имени П. Булахова на лучшее сочинение в жанре старинного романса. Вскоре организовали клуб московских романсистов, с весны 2004 года в Политехническом музее, в Сокольниках и Кузьминках стали проводить ежегодные фестивали современного романса «Белая акация».

Романсы Уколовых публиковались в журналах «Музыкальная жизнь» и «Народное творчество». В 2005 году вышел первый авторский сборник нот «Романс в старинном стиле», под этим же общим названием они выпустили 4 альбома на компакт-дисках.

В их творческом багаже 97 романсов. Многие из них звучат в уколовских концертах и фестивалях. В 2014 году их романс «Разве можно забыть» стал финалистом в Международном конкурсе «Время петь».

Интересные факты

300-летие русско-голландских отношений (1996 год)

4 июля 1996 года, в дни празднования 300-летия российского флота и русско-голландских отношений, Уколовы провели вечер в Доме дружбы с народами зарубежных стран, посвященный забытому российскому музыканту голландского происхождения Николаю Девитте.

На этот раз любителей романса ждало нечто неожиданное и исключительное. Все романсы исполнялись впервые после векового перерыва, и все принадлежали одному и тому же, до сих пор никому не знакомому композитору далекой пушкинской эпохи. В самом деле, что может сказать нам имя Николая Девитте?

Создавая Антологию старинного русского романса, Елена и Валерий Уколовы давно заметили ту возвышенность идеалов и вместе с тем почти бардовскую доступность, которая отличает этого пока неведомого музыканта. Впервые собранные вместе, романсы убеждали в том, что сочинить их мог только человек огромного музыкального таланта и особой душевной чистоты.

С каждым романсом, с каждой кадрилью и мазуркой Девитте у слушателя крепла уверенность в том, что это имя воскрешается надолго, что эта музыка не устарела. Её хочется слушать еще и еще. В этом, разумеется, большая заслуга исполнителей Валерия Уколова, заслуженной артистки России Веры Журавлевой и Александры Широковой, которые сумели ярко передать то, о чем с таким знанием, любовью и теплом рассказывала Елена Уколова. Кстати, пора уже специально отметить уникальное соединение исследовательского и артистического талантов во всем, что делают Елена и Валерий Уколовы. Может быть, в этом и есть главный секрет их известности и успехов?

Присутствовавший на вечере академик С. О. Шмидт убежденно и горячо назвал вечер «культурно-историческим событием». А посол Королевства Нидерланды барон де Вос Стейнвейк остроумно заметил, что успеху концерта сопутствовал и этот замечательный зал, украшенный фресками и скульптурой.

— Заславская Н. Мы стали богаче // Вечерняя Москва. — 1996. — 19 июля.</span>

Гипотеза об авторстве «Конька-Горбунка»

Исследования Елены и Валерия Уколовых требовали глубокого погружения в исторический и культурный контекст той эпохи, в которой жили и творили изучаемые ими музыканты. Это нередко приводило к находкам, не относящимся напрямую к романсу, но имеющим несомненную культурную ценность. В 2001 году вышла их книга о Николае Девитте «Распятый на арфе». В этой монографии Уколовы предположили, что автором известной сказки «Конек-Горбунок» является Николай Девитте, и выдвинули ряд соображений в защиту этой версии. Гипотеза встретила критику в научном сообществе, но, тем не менее, получила широкую известность..

Романс и юбилеи

Уколовы начали традицию празднования юбилеев известных романсистов: Б. Фомина, П. Булахова, А. Дюбюка, Б. Прозоровского, М. Пуаре и др. Они участвовали в открытии надгробных памятников П. Булахову и А. Дюбюку на Ваганьковском кладбище.

Романсовые программы Уколовых звучали в таких общекультурных юбилеях, как 850-летие Москвы, 500-летие Арбата, 400-летие романа Сервантеса «Дон Кихот», юбилей Московской обороны.

С презентации первого тома Антологии старинного романса «Романсы пушкинской поры», состоявшейся 14 ноября 1996 года в Доме дружбы с народами зарубежных стран, Международный Пушкинский комитет начал празднование 200-летия А. С. Пушкина. Презентация этого труда состоялась также в Российском и Петербургском фонде культуры.

Песни-тройки

В 2009 году издательство «Современная музыка» опубликовало книгу с собранными Уколовыми песнями (стихи и клавиры ста памятников), посвященными тройке — традиционному и любимому в России виду транспорта. Там же была обстоятельно изложена история тройки как транспорта и история появления и развития песни о тройке как самостоятельного песенного жанра.

Библиография

Книги Е. и В. Уколовых

• Уколов В.С., Рыбакина Е. Л. Музыка в потоке времени. — М.: Молодая гвардия, 1988. — 318 с. — ISBN 5-235-00046-3.
• Уколова Е. Л. Из Семейного Альбома Шиловских — старинные романсы: для голоса в сопровождении фортепиано. — М.: Музыка, 1994. — 80 с.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Собрание старинных русских романсов. Том 1. Романсы пушкинской поры. Массовое издание. — М.: Издательство МАИ, 1996. — 352 с. — ISBN 5-7035-1301-4.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Собрание старинных русских романсов. Том 2.Романсы московского гуляки. — М.: Издательство МАИ, 1997. — 368 с. — ISBN 5-7035-1952-7.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Счастливый неудачник. Романсы и судьба Бориса Фомина. — М.: Издательство МАИ, 2000. — 208 с. — ISBN 5-7035-2389-3.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Очи черные. Альманах. Вып. 1. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2001.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Распятый на арфе. — М.: Издательство МАИ, 2001. — 368 с. — ISBN 5-7035-2329-X. — о Н. Девитте
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Очи черные. Альманах. Вып. 2. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2002. — 112 с. — ISBN 5-901781-02-3.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Графиня Маруся. Судьба артистки Марии Пуаре. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2002. — 176 с. — ISBN 5-901781-01-5.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Очи черные. Альманах. Вып. 3. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2003.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Душа без маски. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2004. — 240 с. — о Ф. Шаляпине
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Романсы в старинном стиле. 23 романса Елены и Валерия Уколовых. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2005. — 48 с.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Очи черные. Альманах. Вып. 4. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2005. — 232 с. — ISBN 5-901781-07-4.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Романсы и судьба Бориса Прозоровского. — М.: Современная музыка, 2007. — 214 с. — ISBN 5-93138-102-3.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Очи черные. Альманах. Вып. 5. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2008. — 296 с. — ISBN 5-901781-09-0.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Ехали на тройке с бубенцами. 100 песен-троек. — М.: Современная музыка, 2009. — 320 с. — ISBN 979-0-706353-68-5.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Счастливый неудачник. Романсы и судьба Бориса Фомина. — М.: Современная музыка, 2010. — 284 с. — ISBN 978-5-93138-104-X.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Гастроли Листа в России. Иллюстрированная хроника. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2012. — 294 с. — ISBN 978-5-901781-11-1.
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Александр Дюбюк Музыкальные забавы для фортепьяно. — М.: Издательство Международного фонда гуманитарных инициатив, 2012. — 48 с. — ISBN 978-5-901781-10-4.

Статьи Е. и В. Уколовых в специализированных журналах

• Уколова Е.Л., Уколов В.С. Пушкин глазами князя Горчакова. Неизвестные воспоминания о Пушкине // Вопросы литературы. — 1989. — № 12.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. День и ночь роняет сердце ласку // Музыкальная жизнь. — 1990. — № 3. — о Борисе Фомине.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. Забытые имена. «Я к вам когда-нибудь вернусь» // Музыкальная жизнь. — 1994. — № 8. — о Марии Пуаре.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. О, жизнь моя, постой, не уходи // Музыкальная жизнь. — 1995. — № 3. — о Т. К. Толстой.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. На языке для всех родном. К 200-летию Н. Цыганова // Музыкальная жизнь. — 1998. — № 8.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. В гостях у Печкина // Музыкальная жизнь. — 2000. — № 10.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. Нестареющий дедушка. К 200-летию Н.А. Титова // Музыка и время. — 2000. — № 5.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. «Так редко поют красиво». К 100-летию Тамары Церетели // Музыка и время. — 2000. — № 5.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. Н. Кручинин и его «Цыганская консерватория» // Музыка и время. — 2002. — № 2.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. В гостях у веселого маэстро Дюбюка // Музыка и время. — 2002. — № 1.
• Уколова Е.Л., Уколов В.С. Рыцарь романса // Музыка и время. — 2002. — № 6. — о Борисе Фомине.

Ссылки

• www.russika.ru/al_ykolovi_ev.htm
• Уколова Е. Л., Уколов В.С. Валерий Уколов. Стихи. Романсы. Судьба.: авт.-сост. Е.Л.Уколова. — М.: Издательство МГФИ, 2014. — ISBN 978-5-901781-13-5.

Избранные публикации о деятельности Е. и В. Уколовых

• Трошина Г. В поисках выхода // Музыкальная жизнь. — 1989. — № 8.</span>
• Артамонов М. Спасти от забвения // Музыкальная жизнь. — 1992. — № 6.</span>
• Вечер Анастасии Вяльцевой // Российская музыкальная газета. — 1997. — № 2.</span>
• Филатова Н. Эх, дубинушка, ухни // Российская музыкальная газета. — 1998. — № 2.</span>
• Тихомиров В. Первая книга о Борисе Фомине // Музыкальная жизнь. — 2001. — № 3.</span>
• Карпова Н. Пока не поздно, это надо сохранить // Музыка и время. — 2001. — № 3.</span>
• Конкурс старинного романса // Музыкальная жизнь. — 2002. — № 11.</span>
• Сорокоумовская М. Забытый гений золотого века // Музыка и время. — 2003. — № 1.</span>
• Русак С. В стиле старинного романса // Музыкант. — 2003. — № 4.</span>
• Алиханова Н. Писал, как живет и жил, как пишет // Музыкальная жизнь. — 2005. — № 7.</span>
• Рябоконь Е. Арбатского романса старинное шитье // Арбатские вести. — 2007. — № 6.</span>
• Шабордина И.В. Композитор Н.Девитте. 150 лет забвения // Актуальные проблемы высшего музыкального образования. — 2010. — № 4.</span>

Отрывок, характеризующий Уколовы, Елена и Валерий

Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.