Украинизмы

Украини́змы — слова, фразеологизмы, а также синтаксические и грамматические конструкции украинского языка, используемые в другом языке (литературном или разговорном). Слово или оборот речи в каком-либо языке, заимствованные из украинского языка или созданные по образцу украинского слова или выражения. Украинизмы существуют в русском, белорусском, польском, словацком, венгерском, румынском, молдавском и некоторых других языках.

Многие слова и словосочетания украинского языка прочно вошли в активный словарь русскоязычных жителей Украины и фиксируются толковыми словарями русского языка («хлопцы», «жинка», «огарка», «дерун», «горилка», и другие).

Устаревшие

• В русском поэтическом языке XVII—XVIII веков искусственное чтение буквы «ѣ» как «и» (вместо дифтонга «йэ» или, реже, «'э»), в том числе и у великорусских авторов;
• сближение звуков [и] и [ы] в поэзии XVII—XIX столетий: рифмы кудри — пудры, жизни — отчизны.

Исторические украинизмы, освоенные русским языком

• изменение орфоэпических норм (XVII век):
  • ударение в именах Савва́тий, Меле́тий, Кондра́т, Ви́ктор, Михаи́л, Самуи́л и т. д. вместо прежних Саввати́й, Мелети́й, Ко́ндрат, Викто́р, Миха́ил, Саму́ил; это ударение в свою очередь отражает второе южнославянское (балканское) влияние, которое сильнее закрепилось в Западной Руси, нежели в Восточной;
  • нейотированное произношение е в начале слов, заимствованных до XVIII века (прежде всего церковных терминов, вошедших в русский через церковнославянский);
  • разрушение акцентных групп с перетяжкой ударения на проклитику: во и́мя, на го́ру, по чи́ну и т.п. вместо прежней московской нормы во́ имя, на́ гору, по́ чину;
• стилистическое влияние на литературный язык Московского государства украинской старокнижной традиции во второй половине XVII века;
• лексические заимствования, отражающие украинскую культуру и быт: галушки, гопак и др., а также вышедшие за их пределы:борщ (в смысле «свекольный суп»), бублик, сырник (от украинского «сир» — творог; заимствование XIX века, вытеснившее исконное «творожник»), (творожный) сырок (аналогичное заимствование XX века), шкирка (от украинского «шкіра» — кожа);
• словообразовательные модели на -роб (рус. -дел); -щина (названия регионов по городу, реке, народу — в отличие от исконно русского суффикса со значением принадлежности, в том числе помещичьих или монастырских земельных владений, отражённого в ряде российских топонимов).

Также к украинизмам относят синтаксические конструкции: «на Украине» аналогично употреблению «на» с названиями регионов в украинском языке. Сравните, однако, сочетания «на Руси», «на Москве» (Московщине), а также «на родине» и «на чужбине» (как указание географического местоположения).

В современном русском языке

Синтаксические

• Замена практически не употребляемых в украинском языке активных причастий на словосочетания «такой, что» (или «такой, который»). Такая конструкция встречается в украинских русскоязычных СМИ.
• «Скучать за» (кем-, чем-либо) вместо нормативного «скучать по» (кому-, чему-либо).
• «Смеяться с (кого-л.)» вместо «смеяться над (кем-л.)».
• «Богатый на (что-л.)» вместо «богатый (чем-л.)»
• Предлог «с» в значении «из» (с России, с Москвы).

Фонетические

• «Мы́шление» (ср. «ми́слення»)
• «Обо́стриться» (ср. «заго́стритись»)
• «Углу́биться» (ср. «загли́битись»)
• «До́быча» (ср. «здо́бич»)

Морфологические

• «Сгинать», «нагинаться» и т. п. вместо «сгибать», «нагибаться».

Лексические

• «Двигун» вместо «двигатель».
• «Заробитчанин» — вместо «трудящийся-мигрант» или германизма «гастарбайтер» (как правило, с Украины).
• «Зрада» вместо «предательство» и «перемога» вместо «победа» (в русском политсленге Украины с 2014 года) — ироническое обозначение соответственно пессимистической и оптимистической оценки деятельности украинских властей.
• «Имость», «йимость» (укр. їмость) — у украинских грекокатоликов название жены священника.
• «Козак» вместо «казак» (об украинских казаках — напр. у Гоголя).
• «Майдан» как имя собственное вместо «Площадь Независимости» (в Киеве), а также о массовых протестах. Реже (в речи русскоязычных жителей Украины) — о других центральных площадях населённых пунктов.
• «Мова» вместо «язык» (об украинском языке).
• «Незалежность» (укр. незалежність; саркастично, с отрицательной окраской) вместо «независимость» (об Украине).
• «Паска» вместо «кулич».
• «Покращення» (саркастично) вместо «улучшения» (о результатах президентского правления Виктора Януковича).
• «Помаранчевый» (с политической коннотацией) вместо «оранжевый».
• «Рада» — официальное название украинского парламента (в советские годы переводилось как «совет», в настоящее время употребляется без перевода) и неофициальное местных советов вместо «совет».
• «Свидомый» (саркастично, с политической коннотацией) вместо «сознательный» (об украинских патриотах).
• «Тика́ть» — вместо «убегать».
• «Чухаться» — вместо «чесаться».
• «Човгать» — вместо «шаркать» (ногами).

Использование некоторых из этих слов («мова», «незалежность», «свидомый», «покращення») в русской речи носит иронический либо негативный подтекст и политическую окраску.

Также часто в своей речи русскоязычные жители Украины могут употреблять прижившиеся украинские слова, такие как: олия (растительное масло), буряк (свёкла), бурьян (сорняк), ставок (пруд), жменя (горсть), напруга (напряжение) и т. д. С началом независимости и украинизации делопроизводства к распространённым бытовым украинизмам добавились официально-деловые — в первую очередь, названия документов, с которыми имеют дело граждане: угода (соглашение), ухвала суда (решение суда), дозвил (разрешение), наказ (приказ) и т. п.

См. также

• Русский язык на Украине
• Донская группа говоров
• Балачка
• Заимствованные слова в русском языке

Литература

• Іжакевич Г. П. Питання рос.-укр. мовних зв’язків. — К., 1954.

Отрывок, характеризующий Украинизмы

– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.