Украинский миротворческий контингент в Боснии
| Украинский миротворческий контингент в Боснии | |
| Годы существования |
июль 1992 - декабрь 1995 |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Включает в себя |
240-й отдельный специальный батальон |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
полковник В. В. Сидоренко |
Украинский миротворческий контингент в Боснии — подразделение вооружённых сил Украины в составе миротворческого контингента ООН в Боснии и Герцеговине.
Украинский контингент был направлен в состав миротворческих сил ООН в Боснии в июле 1992 года и в декабре 1995 года - передан в состав многонациональных сил IFOR под руководством НАТО.
Содержание
История
3 июля 1992 года Верховная Рада Украины приняла Постановление от 3 июля 1992 года № 2538-XII «Об участии батальонов Вооружённых Сил Украины в Миротворческих Силах Организации Объединённых Наций в зонах конфликтов на территории прежней Югославии», в соответствии с которым началось участие украинской армии в миротворческой операции.
На базе 93-й гвардейской мотострелковой дивизии 6-й гвардейской танковой армии началось формирование 240-го отдельного миротворческого батальона вооружённых сил Украины, командиром которого был назначен полковник В. В. Сидоренко[1].
15 июля 1992 года первая группа из 42 военнослужащих батальона вылетела из Днепропетровска в Сараево.
21 июля 1992 года в Днепропетровской области началась погрузка техники и военного имущества батальона для отправки железнодорожным транспортом, 25 июля техника и имущество были выгружены на станции Панчево в 35 км от Белграда и доставлены миротворцам.
28 июля 1992 года личный состав батальона получил оружие, боеприпасы и бронежилеты.
29 июля 1992 года первые подразделения 240-го отдельного специального батальона миротворческих войск ООН (УКРБАТ-1) прибыли в г. Сараево (на замену канадского батальона, который был выведен из города по требованию воюющих сторон)[1].
30 июля 1992 батальон начал обустройство в казармах маршала Тито, расположенных в центре города[1].
Боевая деятельность украинских миротворческих подразделений осуществлялась с применением штатного оружия в ответ на нападения местных вооружённых формирований для деблокирования позиций батальона, уничтожения снайперов и обеспечения эвакуации раненых и пострадавших.
31 июля 1992 в результате провокации, организованной мусульманами, военнослужащие батальона был впервые обстреляны, на позиции артиллерийского разведывательного комплекса АРК-1 погиб старший лейтенант Топиха и ещё шесть солдат были ранены[1].
При совершении марша к месту постоянной дислокации в дорожно-транспортном происшествии была потеряна одна грузовая автомашина (автоцистерна-водовоз), которая свалилась в пропасть при прохождении поворота на горной дороге (пострадавших не было, водитель успел выпрыгнуть из кабины)[2].
В дальнейшем подразделения батальона были неоднократно атакованы сторонами конфликта:
- при подрыве на мине бронетранспортёра погиб один военнослужащий батальона (Александр Марченко), ещё трое были тяжело ранены[1].
- 20 августа 1992 года от пули снайпера погиб прапорщик Виктор Солохин. В этот же день в результате обстрела была сожжена вся техника, работавшая на бензине, и штаб батальона[1].
В целом, только за первые три месяца погибли трое и были ранены ещё 20 военнослужащих[1].
19 ноября 1993 года Верховная Рада Украины приняла решение о увеличении численности контингента Украины в миротворческих силах ООН на территории бывшей Югославии. В соответствии с этим решением началось формирование и подготовка 60-го отдельного специального батальона («УКРБАТ-2»). 19 апреля 1994 года «УКРБАТ-2» прибыл в Сараево.
24 апреля 1994 года «УКРБАТ-2» вместе с опергруппой 240 осб, подразделениями ВС Великобритании, Франции, Норвегии, России и Египта вошёл в зону активных боевых действий между сербскими и мусульманскими подразделениями в анклаве Горажде. В ходе операции, 1-я специальная рота 60 осб была атакована сторонами конфликта.
В начале июня 1994 года подразделения 60 осб были переброшены из Горажде в г. Глина, где батальон непосредственно участвовал в боевых действиях с целью защиты позиций батальона и зоны безопасности ООН в анклаве Бихач.
В сентябре 1994 года вооружённые нападения были совершены на 11-й и 12-й наблюдательные пункты из состава 1-й специальной роты батальона. На личный состав было совершено вооружённое нападение со стороны подразделений как боснийских сербов (2-го Краинского корпуса и подразделений спецназначения Генштаба), так и подразделений 505-й бригады 5-го армейского корпуса Армии Боснии и Герцеговины. Личный состав 11 СП был захвачен в заложники боснийскими сербами. Личный состав 12 СП в течение недели находился в зоне активных боевых действий подразделений Армии БиГ и бригад из состава армии боснийских сербов. Получил тяжёлые ранения один украинский военнослужащий, позиции подразделения были уничтожены.
После того, как 21 ноября 1994 года авиация НАТО нанесла удары по сербским объектам, военнослужащие ООН (среди которых имелись и украинцы) в районе Сараево были блокированы и взяты в плен сербами[3]. По состоянию на начало июня 1995 года, боснийские сербы продолжали удерживать около 300 военнослужащих ООН (в том числе, 55 военнослужащих Украины). Председатель скупщины Республики Сербской М. Краишник сообщил, что все военнослужащие удерживаются не в качестве заложников, а как военнопленные и будут отпущены, если сербская сторона получит от мирового сообщества гарантии того, что новых бомбардировок не будет[4].
В июле 1995 года штаб украинской роты в населённом пункте Витковичи в анклаве Горажде был атакован батальонами мусульманской ОГ «Горажде» с целью принуждения украинского подразделения отдать тяжёлое оружие и бронетехнику. Позиции роты обстреливали из миномётов, безоткатных орудий, гранатомётов, тяжёлого и стрелкового оружия. На протяжении нескольких часов украинская рота вела бой против преобладающих по численности мусульманских подразделений, в ходе боя были тяжело ранены несколько украинских миротворцев.
17 июля 1995 года посол Украины в Хорватии Анатолий Шостак сообщил, что контрольно-пропускной пункт в анклаве Жепа, на котором несут службу 80 военнослужащих 2-й роты 240-го осб блокирован боснийскими мусульманами, которые требуют оказать влияние на сербов с целью прекратить наступление. В свою очередь, сербы сообщили, что в случае продолжения авиаударов НАТО по сербским войскам они уничтожат украинский блокпост. В результате, украинские военнослужащие были вынуждены покинуть шесть из девяти КПП и оставить 5 бронетранспортёров (два из которых были выведены из строя), 4 крупнокалиберных пулемёта, 2 снайперские винтовки, 3 ручных пулемёта, 9 автоматов и около 15 тысяч патронов[5]
22 июля 1995 года командующий сектором «Сараево» генерал Эрве Гобиллиард поставил командованию 240-го осб задачу обеспечить координацию действий между воюющими сторонами по эвакуации из анклава Жепа местного населения, после чего из этого района надо было вывести и военнослужащих 2-й специальной роты 240-го осб (79 военнослужащих, которые несли службу на постах, установленных по периметру анклава). В 240-м осб была сформирована колонна (два офицера и трое солдат на трёх машинах), которая выехала в Жепу утром следующего дня. В это время анклав был блокирован сербскими армейскими частями, командование которых сообщило, что в случае эвакуации населения, все мужчины-мусульмане в возрасте от 17 до 65 лет будут задержаны как военнопленные. В течение следующих трёх суток военнослужащие украинского батальона (получившие подкрепление в виде одного БТР французского контингента, одного БТР российского контингента и одной машины с авианаводчиками из британского контингента) осуществили эвакуацию более чем пяти тысяч лиц гражданского населения Жепы и беженцев. Потерь среди украинцев не имелось[6].
На основании резолюции Совета Безопасности OOН № 1031 от 15 декабря 1995 года поддержание мира на территории бывшей Югославии было передано от ООН к многонациональным силам IFOR под руководством НАТО.
21 декабря 1995 года на территории Боснии и Герцеговины началась новая миссия ООН (UNMIBH), для обеспечения деятельности которой были созданы международные полицейские силы ООН (UN International Police Task Force) в Боснии и Герцеговине, в состав которых вошёл украинский контингент[7].
Дополнительная информация
- В 1994 г. Кабинет министров Украины издал постановление, согласно которому военнослужащие вооружённых сил Украины, проходившие службу на территории Югославии в период до 2007 года и принимавшие участие в боевых действиях, получили право на получение статуса участника боевых действий[8] (в число участников операций на территории Югославии входят участники операций на территории Боснии и Герцеговины и на территории Косово и Метохии).
Напишите отзыв о статье "Украинский миротворческий контингент в Боснии"
Ссылки
- [www.mil.gov.ua/diyalnist/mirotvorchist/istoriya-mirotvorchoi-diyalnosti-zbrojnii-sil-ukraini.html Історія миротворчої діяльності Збройниї Сил України] // официальный сайт министерства обороны Украины
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Валерий Ткаченко. [dv-gazeta.info/vechyorka/obschestvo1/v-bosnii-snachala-vse-byilo-mirno-kak-seychas-v-ukraine.html «В Боснии сначала все было мирно, как сейчас в Украине»] // "Днепр вечерний" от 14 февраля 2014
- ↑ Влад Абрамов. [www.segodnya.ua/life/stories/nashi-mirotvortsy-chinili-btr-cnehom-i-zashchishchalic-ot-ockolkov-matracami.html Наши миротворцы чинили БТР снегом и защищались от осколков матрасами] // "Сегодня.UA" от 9 июля 2009
- ↑ «Bosnian Serb fighters today released 43 British soldiers of about 450 United Nations peacekeeping troops taken hostage over the last 10 days… The Serbs still hold about 250 peacekeepers seized after the NATO air strike on Nov. 21 had knocked out of commission a Serbian-controlled air base in Udbina… About 200 Russian, Ukrainian and French peacekeepers are being held in nine weapons-collection points within the 12.4-mile-radius area around Sarajevo»
Chuck Sudetic. [www.nytimes.com/1994/12/01/world/conflict-balkans-hostages-bosnian-serbs-set-free-43-un-troops-held-hostage.html Conflict in the Balkans: The Hostages; Bosnian Serbs Set Free 43 U.N. Troops Held Hostage] // «The New York Times» от 1 декабря 1994 - ↑ «количество заложников — воинов 240-го аэромобильного батальона ВС Украины, который выполняет миротворческую миссию на Балканах, продолжает увеличиваться. В плену у сербов находится уже 55 человек»
Григорий Несмянович. Разговоров о мире немало, но до мира в Боснии ещё далеко // «Красная звезда», № 122 (21709) от 2 июня 1995, стр.3 - ↑ [www.interfax-religion.ru/print.php?act=archive&id=13647 Боснийские сербы угрожают украинским миротворцам расстрелом в случае нанесения авиаударов НАТО - посол Украины в Хорватии] // "Интерфакс - Украина" от 17 июля 1995
- ↑ Сергей Бабаков. [www.gur.gov.ua/ru/content/who-knows-what-the-real-service.html Заместитель командующего сектора «Сараево» полковник Верхогляд Н. Я.: «Кто знает, что такое настоящая служба, тот меня поймёт!»] // официальный сайт Главного управления разведки Министерства обороны Украины
- ↑ Миротворческие операции ООН // «Зарубежное военное обозрение», № 2 (611), 1998. стр.57-58
- ↑ Максим Шпаченко. [gazeta.zn.ua/internal/neizvestnye-geroi-ukrainskoy-istorii-_.html Неизвестные герои украинской истории] // "Зеркало недели" от 30 августа 2013
Отрывок, характеризующий Украинский миротворческий контингент в Боснии
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
