Украинцы

Запрос «Украинец» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Украинцы

Самоназвание	українці
Численность и ареал
Всего: ок. 45 млн. чел. Украина Украина:   37 541 693 (перепись 2001) Россия Россия:   1 927 988 (перепись 2010) Канада Канада:   1 251 170 (перепись 2011) Бразилия Бразилия:   1 010 000 (оценка 1996) США США:   976 314 (оценка 2009) Казахстан Казахстан:   333 031 (перепись 2009) Аргентина Аргентина:   300 000 Молдавия Молдавия:   282 406 (перепись 2004) Приднестровье Приднестровье:    160 069 (перепись 2004) Белоруссия Белоруссия:   158 723 (перепись 2009) Германия Германия:   128 100 Узбекистан Узбекистан:   104 720 (оценка 2000) Португалия Португалия:   66 041 Румыния Румыния:   61 353 (перепись 2002) Чехия Чехия:   53 523 (перепись 2011) Польша Польша:   48 000 (перепись 2011) Латвия Латвия:   45 699 (перепись 2011) Словакия Словакия:   35 015 (перепись 2001) или   55 000 Австралия Австралия:   30 000 — 50 000 Эстония Эстония:   27 722 (оценка 2010) Киргизия Киргизия:    21 900 (перепись 2009) Азербайджан Азербайджан:   21 500 (перепись 2009) Литва Литва:   19 700 (оценка 2010) Сербия Сербия:   21 259 (перепись 2002) Италия Италия:   15 500 Армения Армения:   1176 (перепись 2011)
Язык	украинский
Религия	христианство (преимущественно православие, также грекокатолицизм и незначительно протестантизм)
Расовый тип	европеоидный
Входит в	восточные славяне
Родственные народы	русские, белорусы
Происхождение	славяне

Украи́нцы (укр. українці; до начала XX века превалировали самоназвания «малороссы», «русины», «черкасы» и «казаки») — восточнославянский народ, проживающий преимущественно на Украине, а также в составе крупных диаспор в России, США, Канаде и других государствах.

Среди славянских народов является третьим по численности после русских и поляков. Украинцами также называют граждан Украины, имея в виду не этничность, а гражданство. К украинцам относят также полесские этнографические группы (полещуки) и ряд западноукраинских этнографических групп (бойки, гуцулы, лемки).

Этноним

Русь, русины

В средневековых документах Древнерусского государства в качестве этнонима для восточных славян — предков украинцев, русских и белорусов использовался этноним «русь», имеющий, в свою очередь, согласно одной из гипотез, варяжское происхождение; для единичного представителя этноса — «русин». Впервые этот термин встречается в Повести временных лет в разделе договоров Олега с греками 911 года (упоминается 7 раз) и Игоря 945 года (упоминается 6 раз). В списке «Слова о полку Игоревом» (опубликованном в 1800 году) встречается также поэтический этноним «русичи (русици)».

Этноним «русин» встречается позднее, в XIII—XVIII вв., в литовских, польских и московских документах в качестве именования жителей древнерусских княжеств. Самый ранний пример употребления этнонима во множественном числе отмечен в 1501 году в уставной грамоте Белзского воеводства (Волынь). Часто встречающимся названием жителей Руси, имевшим признаки этнонима, в её средневековых источниках является «руський народ», «руськи люди». В Средние века, особенно активно в XVI—XVII веках, на территории Запорожской Сечи и Гетманщины этноним «руськи» применялся к языку, религии, а также национальности людей, проживавших на данных территориях.

Наиболее позднее употребление этнонима «русины» в источниках Гетманщины встречается в 1728 году в драме «Милость Божия», поставленной в Киеве к 80-летию начала Хмельничины и в честь вступления в гетманскую должность Даниила Апостола. Ещё в 50-х годах XIX века этноним «русины» употреблялся здесь кобзарями. В записанной от кобзаря Андрея Шута с Черниговщины думе говорится: «Що ж то в нас гетьман Хмельницький, русин». Таким образом, этноним «русины» употреблялся на Восточной Украине среди простолюдинов намного дольше упомянутого (1728), поскольку церковнокнижные и официальные нововведения (такие как малороссияне, малороссы) воспринимались не сразу.

На присоединённых к Российской империи землях Правобережной Украины этноним «русины» исчезал постепенно. Так, ещё в 60-х годах XIX столетия он широко употреблялся на Подолье, присоединённом к России в конце XVIII века. В частности, на Винничине он фиксируется в сборнике пословиц Матвея Номиса и в собранных там же народных сказках. Употребляет его и подолянин Степан Руданский. Фиксируется в малорусских губерниях и Царстве Польском Российской империи во время проведения первой всероссийской переписи 1897 г. Украинцы западного региона (Закарпатье, Буковина, Галиция), входившего в состав Австро-Венгрии, а также жители Волыни и Холмщины Российской империи называли себя «руськими», или «русынами». Так же называли их и поляки, этноним «русины» использовался до середины XX века. Часть населения Закарпатья и восточных областей Словакии — Лемковщины, а также русины Воеводины и Паннонии и, в меньшей степени, Венгрии и Румынии употребляют самоназвание «русины» и в настоящее время, при этом часть данной этнической группы настаивает на своей принадлежности к отличной от русской и украинской нации — русины (лемки).

Малороссияне, малороссы

В течение XVI—XVII веков в трудах ряда южнорусских духовных деятелей, таких как Иоанн Вишенский, Иов Борецкий, Захария Копыстенский или Иннокентий Гизель, становится характерным употребление термина Малая Русь, или Малая Россия, восходящего к более ранней византийской традиции различать Малую и Великую Русь. Аналогично разделение на Малую и Великую Россию прослеживается в послесловиях к «Апостолу» первопечатника Ивана Федорова. В письмах и приказах Петра I начала XVIII века употребляется термин «народ малороссийский». Со времён Екатерины II до начала XX века в Российской империи по отношению к украинцам использовалось понятие малороссияне, малороссы, малорусы, и они рассматривались как одна из русских народностей наряду с великороссами (великорусами) и белорусами. При этом признавалась специфика малороссов в антропологии, внешности, быту и нравах, а также отмечалось наличие языковых особенностей уже с XIV века.

Происхождение и распространение слова «украинцы»

Согласно основной версии, распространённой в академической среде (в том числе самой Украины), этноним украинец и название Украины этимологически связаны с древнерусским словом оукраина («пограничье», «окраинная земля»). Это понятие и производное от него «украинцы» до XVIII века не имели на Руси этнического значения и применялись по отношению к пограничным землям и жившим либо служившим на них людям.

В ранний период своего функционирования (от середины XIV до середины XV века), в деловом языке канцелярии великих князей литовских — западнорусском письменном языке — для обозначения пограничных со Степью земель используется слово «украина», а местных жителей называют «украинниками», или «людьми украинными». В то время понятие «Украина» могло распространяться и на юг Великого княжества Литовского в целом. В письме от 1500 года к крымскому хану Менгли-Герею великий князь литовский называет «нашими украинами» Киевскую, Волынскую и Подольскую земли, в привилее 1539 года на сооружение замка в Киевском Полесье (далеко от границ с «Диким Полем») мотивируется пользой таких замков «на Украине».

На территории Речи Посполитой это название закрепилось в качестве имени собственного за юго-восточными рубежами государства (см. Юго-Западная Русь), граничащими на юге с кочевым миром (Диким Полем). Термин «украинец» применительно к современной Украине первоначально обозначал только жителей востока этой территории, затем распространился «на всю территорию, называвшуюся прежде малорусской». В XVI—XVII веках слово «украинцы» (ukraińcy) в своём специфическом значении употребляли поляки — так обозначались польские шляхтичи и кнехты приграничных восточных земель. Первое письменное упоминание термина «украинцы» датировано 1596 годом в связи с восстанием Наливайко. Его употребляет гетман коронный Станислав Жолкевский как название польских кнехтов, которые устроили расправу над казаками и их семьями после Солоницкого боя. Как пишет российский историк Фёдор Гайда, поляки никогда не распространяли этот термин на русское (восточнославянское) население Украины, кроме как в личных прозвищах, а с середины XVII века термин «украинец» из польских документов пропадает. В 1657 году в письме к Ивану Выговскому с Волыни термин «украинцы» был впервые употреблен в качестве эндоэтнонима; такое словоупотребление утверждается в 1670-х гг., однако в начале XVIII века приобретает региональный характер, обозначая, как правило, население Левобережья.

В Северо-Восточной Руси, а позднее и во всём Русском царстве, название «украина» применялось к самым различным пограничным областям («окская украина», «псковская украина», «сибирская украина», «слободская украина»). Со второй половины XVII века и московские подданные изредка начинают употреблять слово «украинцы» в отношении малороссийского казачества (в частности, так поступал Юрий Крижанич). В качестве этнонима пограничный термин «украинцы» появляется в литературном русском языке в первой половине XIX века (например, в стихотворениях Кондратия Рылеева), однако в творчестве Тараса Шевченко он ещё полностью отсутствует. Распространяется и популяризируется со второй половины XIX столетия. В рамках ранней советской идеологии и политики коренизации термин «малороссы» был объявлен «шовинистским» и упразднён.

Некоторые украинские лингвисты и историки (например, В. Г. Скляренко, Г. П. Пивторак, Ф. П. Шевченко выдвинули альтернативную версию происхождения названия страны и, соответственно, народа. Эти авторы полагают, что название Украины изначально означало просто «страна» (аналогично край, укр. країна), а также «удел», «самостоятельное княжество», «земля, заселённая своим народом», и что при этом термины «україна» и «окраїна» всегда чётко различались по смыслу. Российский историк Ф. А. Гайда подвергает популяризаторов этой версии методологической критике и обвиняет их в сознательном мифотворчестве.

Ситуация в Галиции и Закарпатье

На землях Западной Украины со времён великого княжества Галицко-Волынского (королевства Руси) и до недавнего времени в качестве самоназвания непрерывно применялся этноним «русины», что в эпоху принадлежности к Австро-Венгрии официально звучало как «рутены» (нем. Ruthenen).

Согласно переписи 1900 года в Австро-Венгрии, русинами себя считало около 3 млн человек, что составляло почти 90 % населения территории современной Западной Украины. Обе межвоенные переписи в Волыни, Галиции и Закарпатье также зафиксировали распространение самоназвания «русины».

«Украинцы» как аллоэтноним по отношению к украинскому населению в Австро-Венгрии — сравнительно поздний термин; так, например, в своём исследовании профессор Венского университета, Карл Воцелка о населении Цислейтанской и Транслейтанской частей Австро-Венгерской империи пишет:

по-мадьярски rutén, самоназвание — русины, с начала XX века — украинцы Оригинальный текст (нем.)   nach magyarisch rutén, sie selbst nannten sich rusyny, seit Beginn des 20.Jahrhunderts Ukrainer — [www.univie.ac.at/igl.geschichte/vocelka/SS2002/vo_ss2002_1006.htm Demographische und soziale Entwicklung in Österreich]

В Польской Республике (1918—1939) по отношению к украинскому населению использовались параллельно два этнонима: этноним «украинцы» (польск. Ukraińcy), как правило, использовали в документации и изданиях на украинском языке, а «русины» (польск. Rusiny) — в польских документах и изданиях.

Расселение и численность

Украинцы населяют центрально-восточные регионы Европы, примыкающие территориально к Чёрному и (в последние столетия) Азовскому морям, соседствуя здесь с группой других народов. Этническая территория украинцев является смежной по отношению к этнической территории русских в её юго-западной части. Этническая граница между территориями двух близкородственных народов в условиях СССР была приближена к межреспубликанской границе (между УССР и РСФСР). Современная этническая территория украинцев близка к государственной территории Украины (национальной украинской территории), но не совпадает с ней полностью.

Историческое развитие украинской этнической территории

Очертания и площадь этнической территории украинцев с течением времени изменялись в зависимости от конкретных исторических обстоятельств. В степной и лесостепной полосах Украины этническое украинское население под давлением кочевых народов не один раз радикально уменьшалось и даже полностью исчезало, после чего через некоторое время выходцы из северных и западных украинских земель вновь селились здесь. Степные черноморско-азовские земли были окончательно заселены украинцами лишь в ХVІІІ—ХІХ вв.

Переселение и компактное расселение украинцев на соседних к украинской этнической территории (Поволжье, Северный Кавказ, Молдавия, Добруджа, Сербия) и на весьма отдалённых (Казахстан, Южная Сибирь, Дальний Восток, Канада, США, Аргентина, Бразилия) землях привело к образованию большого количества этнических островов (анклавов) разной площади и конфигурации. Дисперсная (рассеянная) форма расселения украинцев препятствовала воспроизводству украинской этнической самобытности и содействовала их этнической ассимиляции.

В ХІХ в. и почти до середины ХХ в. украинская этническая территория выходила далеко за пределы современной территории Украины, охватывая некоторые районы современных государственных территорий Белоруссии, Российской Федерации, Молдавии, Румынии, Словакии и Польши. Украинская этническая территория на время создания Украинской Народной Республики (1917 г.) и последующей борьбы за её независимость, по оценке одного из основоположников украинской географии С.Рудницкого, составляла от 905 тыс. км.² до 1056 тыс. км.² с населением 51,2 −53,9 млн жителей и удельным весом этнических украинцев 71,3-71,7 %. Другой украинский географ, В.Кубиевич (Кубийович), оценивал площадь украинской этнической территории на 1933 г. (без учёта последствий массового голода 1932—1933 гг) в 932 тыс. км², в том числе 728,5 тыс. км² составляла сплошная украинская этническая территория, 203,6 — смешанная.

Современное состояние украинской этнической территории

Украинская этническая территория является второй по величине в Европе после русской этнической территории, охватывая около 600 тыс. км² и простираясь примерно на 1400 км с запада на восток широкой полосой (от 300 до 700 км).

В приграничных районах Украины, на Крымском полуострове, а также в ряде приграничных районов сопредельных с Украиной государств имеются территории со смешанной этнической структурой населения.

Украинская этническая территория граничит с этническими территориями русских, белорусов, поляков, словаков, венгров, румын, молдаван и с этническими анклавами болгар и гагаузов (между украинской и молдавской этническими территориями).

Большая часть украинской этнической территории имеет моноэтнический состав населения, где украинцы составляют более 80 %. Такие территории явно преобладают в 22 областях Украины. В Луганской области они составляют около половины территории, в Донецкой — до 1/4. На Крымском полуострове моноэтничность территории (русская, украинская, крымскотатарская) наблюдается сегодня только как локальное явление, на ограниченных участках. Тенденция увеличения доли крымскотатарского населения, депортированного в середине ХХ в., на большей части территории Крыма является определяющей (с 1988 г.).

Этнические группы венгров, румын, болгар, греков, расселённые в пределах национальной украинской территории, имеют достаточную социальную инфраструктуру для самовоспроизводства, а русских — для расширенного воспроизводства этничности (этнического самосознания, языка, культуры и пр).

Численность

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• Ukraine ethnic 1897.png

  Носители «малороссийского наречия» согласно переписи 1897 года по губерниям юго-запада Российской империи

• Ukrainians in Russian regions 1926.jpg

  Количество и удельный вес украинцев в населении регионов РСФСР (перепись 1926 года)

• Ethnicukrainian2001.PNG

  Доля украинцев среди населения по переписи 2001 года

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Доля этнических украинцев в регионах России согласно переписи 2010 года

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Украинское население (тыс. чел.) в регионах России согласно переписи 2010 года

На 1 января 2015 года насчитывается 40 874 840 украинцев (по методике Брук С. И.), проживающих в:

• Украина — 34 962 000
• Другие страны — 5 912 840, в том числе:
  • Российская Федерация — 1 885 000 (замечен высокий рост за счёт беженцев с Украины)
  • другие страны бывшего СССР — 1 098 540
  • Канада — 1 270 000
  • США — 681 000
  • другие страны Америки — 87 000
  • Евросоюз — 791 400 (кроме того, 57 300 русинов)
  • Азия (за пределами РФ и СНГ) — 67 000
  • Австралия и Океания — 29 400
  • Африка — 3 500

Этническая история

См. также: Малороссийская идентичность и Украинство

Этногенез украинцев происходил на территории Среднего Поднепровья, Поднестровья и Полесья. По этногенезу украинцев существуют различные концепции. Одна из них рассматривает украинцев как происходящих от единой древнерусской народности, процесс распада которой согласно Борису Флоре продлился вплоть до Нового времени. В национальной украинской исторической школе популярностью пользуется раннесредневековая концепция, создателем которой считается Михаил Грушевский. По его версии, украинцы происходят от антов, населявших лесостепи Украины в V—VI веках. К разработке концепции присоединились М. ​​Максимович, В. Антонович, Я. Дашкевич, М. Брайчевский, Я. Исаевич, Г. Полторак, В. Баран и др. Концепция опирается на лингвистическую базу, созданную исследованиями А. Потебни, А. Крымского, И. Огиенко и др.

Наиболее прямые предки украинцев — славянские племена полян, древлян, тиверцев, северян, уличей, волынян (дулебов) и белых хорватов наряду с другими племенами вошли в Киевскую Русь (IX—XII вв.), а позднее, после её распада — в Галицко-Волынское княжество (Королевство Руси) (XII—XIV вв.), Переяславское княжество, Киевское княжество, Черниговское княжество. Позднее земли вошли в состав Великого княжества Литовского, затем отошли к Речи Посполитой, а к исходу XVIII века земли нынешней Украины были разделены между Российской и Австрийской империями.

Начиная с XIV века территория современной Украины оказалась разделённой между Великим княжеством Литовским, королевством Польским и Молдавским княжеством и Золотой Ордой (в XV веке в Северном Причерноморье обособилось от Орды Крымское ханство, перешедшее под власть Османской империи). Немалую роль в истории современной Украины сыграло казачество и созданное им в нижнем течении Днепра административно-военное образование XVI—XVIII вв. Запорожская Сечь.

В XVII веке важным моментом этнической истории населения современной Украины были дальнейшее развитие ремесла и торговли, в частности, в городах, пользовавшихся магдебургским правом, ремесленники в которых были объединены в цеха со своим уставом и внутренним самоуправлением. Ещё более важным моментом в этнической истории стало создание в результате освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого казачьего государства — Гетманщины. В 1654 году значительная часть украинских земель вместе с Киевом добровольно переходит под протекторат царя Российского — Алексея Михайловича, а к исходу XVIII века, после Третьего раздела Речи Посполитой, вне территории Российской империи оказывается лишь Галичина со Львовом, отошедшая к Австро-Венгрии, а также Закарпатье и Буковина.

В XVIII веке на территории современной Украины уже имеется развитая по меркам своего времени система светского образования, включающая многие сотни начальных «полковых» школ, коллегиумы и академии (в Киеве, Харькове и Чернигове).

В XVII веке произошло перемещение значительных групп крестьян и казаков из находившегося в составе Речи Посполитой Правобережья, а также из Поднепровья на восток и юго-восток, освоение ими на территории Русского царства пустующих степных земель и образование так называемой Слобожанщины, а затем — с падением Крымского ханства — и Новороссии. Согласно Всероссийской переписи населения 1897 г., представители малорусской языковой группы русского языка (по формулировке переписи) численно доминировали на всей украинской (в нынешних границах Украины) территории Российской империи, за исключением Одессы, других крупных городов (кроме Полтавы), Южной Бессарабии (Буджака) и Крыма.

Со времён православных полемистов — противников унии начала формироваться малороссийская самоидентификация, просуществовавшая до начала 1920-х и ставшая одной из главных характеристик идентичности Украины. Со второй половины XIX века с ней начала соперничать украинская национальная идея (украинство), зародившаяся на Надднепрянщине, но получившая особо бурное развитие на территории австро-венгерской Галиции. Характерным отличием последней является отрицание каких-либо культурных и этнических связей с Россией, а также политическая ориентация на Запад. Советско-украинская идентичность впитала элементы обеих концепций, переняв терминологию украинства и его взгляды на статус Малороссии в Российской империи, однако сохранив тезис о единстве с Россией как основной определяющей черты исторического развития Украины. После обретения Украиной независимости, в интересах строительства отдельного государства и нации предпочтение отдаётся украинской национальной идее.

Исследования генетической структуры

Изучение распределения молекулярных маркеров среди популяции украинцев имеет важное значение как для изучения происхождения и миграций восточных славян, так и для изучения популяций Европы в целом.

По результатам проведённых исследований NRY-полиморфизма, изучения мтДНК и аутосомных маркеров четырёх популяций украинцев (поделенных на западных, подольских, днепровских и восточных украинцев) получены следующие результаты. Изучен внутрипопуляционный и межпопуляционный полиморфизм украинцев. Отмечено, что данные полученные при изучении генетической близости по NRY маркерам высоко соответствует данным по географической и лингвистической близости с остальными народами Европы в отличие от данных по мтДНК маркерам и аутосомным маркерам, по которым отмечен низкий уровень соответствия с географическими и лингвистическими данными, при этом уровень NRY-полиморфизма украинцев в полтора раза выше чем мтДНК-полиморфизма на внутрипопуляционном уровне, уровень NRY-полиморфизма на межпопуляционном уровне в 20-25 раз больше, чем уровень мтДНК-полиморфизма.

Данные по изучению NRY-полиморфизма

В результате изучения NRY-полиморфизма украинцев были выявлены 19 гаплогрупп — C3(×C3c), E1, E3b1, E3b3, G2, I(×I1a,I1b,I1c), I1a, I1b, I1c, J1, J2(×J2f), J2f, K2, N2, N3, Q, R1(×R1a,R1b3), R1a и R1b3, при этом наиболее часто встречающимися были гаплогруппы R1a, I1b, E3b1, N3, I1a. Доминирующей гаплогруппой Y-хромосомы (то есть комбинацией аллелей генов, дислоцированных на Y-хромосоме, имеющих общее происхождение от единого общего предка) протестированных украинцев является R1a — около 54 %. Эта гаплогруппа является подгруппой гаплогруппы R, наиболее распространённой на территории всей современной Европы. Гаплогруппа R1a доминирует в Восточной Европе и характерна (среди крупных народов) для поляков (56 %), русских (от 34 до 55 %). Украинцы также имеют сравнительно высокую частоту гаплогруппы I2 (старая номенклатура I1b + I1c), ныне имеющая максимальные частоты на центральных Балканах — подгруппы гаплогруппы I, встречающейся у 1/5 всех европейцев и почти не встречающейся вне Европы — у современных украинцев она встречается с частотой 24 %.. Частота гаплогруппы E3b, распространённой на территории Средиземноморья и Северной Африки — 7 %.

Данные по изучению мтДНК-полиморфизма

При изучении мтДНК-полиморфизма украинцев были обнаружены 34 гаплогруппы мтДНК: A, C, D, G, H(×H1,H2), H1, H2, HV(×H,pre-V1,pre-V2,V), I, J1, J2, K, M10, N1b, N9a, (pre-HV)1, (pre-HV)2, pre-V1, pre-V2, R(×B,J,pre-HV,R9,T,U) T, U2e, U3, U4, U5a(×U5a1), U5a1(×U5a1a), U5a1a, U5b(×U5b1,U5b2), U5b1, U5b2, U8a, V, W и X2, причём наиболее часто встречающимися у украинцев были гаплогруппы H(xH1,H2), встречающаяся с частотой в 20 %, T и H1 , встречающиеся с частотой 11-12 % и гаплогруппа J1 , частота которой в популяции украинцев составляла 8 %, гаплогруппа Н характерна в первую очередь для западной Евразии, причём подтип Н1 характерен для северной Европы, гаплогруппы T и J1 характерны для населения Европы и Ближнего Востока. По митохондриальной ДНК украинцы наиболее генетически близки к юго-западным русским, полякам и юго-восточным литовцам, но проявляют сходство и со многими другими, в особенности славяно-, германо-, балтоязычными популяциями Европы.

Антропологическое изучение украинцев

В конце XVIII века украинский этнограф А. Ф. Шафонский описал зональные отличия физического типа украинцев Левобережной Украины. Д. П. Де ля Флиз в середине XIX века определил расовую принадлежность украинцев и обратил внимание на отличие расовых признаков населения северной части Киевской губернии от остального населения. Этнограф П. П. Чубинский тогда же выделил на Правобережной Украине 3 антропологических типа: украинский, галицко-подольский и волынский, которые различались между собой ростом и, частично, цветом волос и глаз.

Активное антропологическое изучение украинцев началось во второй половине ХІХ века и осуществлялось в тесной связи с медицинскими, историческими, этнографическими и др. исследованиями. Уже на этапе становления антропологической науки кроме собственно этнических украинцев на территории расселения украинцев исследовались группы евреев, поляков, крымских татар, русских и других народов.

Если расовая принадлежность украинцев на уровне больших рас к европеоидной расе не вызывает сомнений, то при отнесении украинцев к малым расам, антропологическим типам, а также определении антропологической однородности и близости с другими народами в работах различных авторов имеются расхождения. При этом и взгляды антропологов (украинских, русских, польских, немецких, англоязычных), и их интерпретации полученных данных в значительной степени зависят от вненаучных факторов (политических симпатий и приоритетов, идеологических воззрений, исторических схем, этнологических концепций и пр.).

Наиболее известными антропологами, сделавшими весомый вклад в изучение украинцев, являются Ф. К. Волков (Ф. Вовк), В. Д. Дьяченко, С. П. Сегеда. Ф. Вовк, сделавший значительный вклад в развитие антропологической науки в Российской империи, считается основателем украинской антропологии. Первые свои исследования он изложил в книге «Антропометрические опыты украинского населения Галичины, Буковины и Венгрии» (Львов, 1908). В результате многолетнего систематического изучения разных территориальных групп украинского этноса он пришёл к выводу (1916) об относительном физическом однообразии украинского народа и принадлежности его к адриатической (динарской, ядранской) расе, охватывающей также южных и часть западных славян. Физические черты, характерные для большинства украинцев, он назвал украинским антропологическим типом. Выводы украинского ученого были неоднозначно восприняты антропологами московской школы, которую возглавлял Д. Н. Анучин, поскольку из них следовало, что украинцы являются отдельным славянским народом, а не «этнографической группой русских».

Ученики Ф. Вовка И. Раковский (работавший до Второй мировой войны на Западной Украине, а после войны — в США) и С. И. Руденко (в СССР), продолжая изучение украинцев после революции, исходили из результатов, полученных до 1917 года. Они пришли к выводу, что украинский антропологический тип на самом деле состоит из 2 основных антропологических типов, «слившихся в один общий» — адриатического (динарского), который преобладает в южной полосе украинской этнической территории, охватывая 44,5 % украинского населения, и альпийского, который охватывает 22 % украинцев. По мнению исследователей, в формировании антропологического состава украинцев приняли участие представители не менее 6 основных европейских типов.

Р. Ендык, работавший до Второй мировой войны на Западной Украине, а после войны — за пределами СССР, выделил (1949) среди украинцев 4 группы «расовых первней» (вероятно: «расовых основ», «первоначальных рас»), которые в разном соотношении проявлялись в разных частях украинской этнической территории. По его мнению, признаки динарского типа присутствуют во всех 4 расовых первнях, но в наименьшей степени в «нордийском с лёгкой примесью динарского», распространённом на Радомышльщине, Курщине, Волыни и на юге Кубани.

Этноантропологические исследования в УССР в 1930-е годы были прекращены и возобновились лишь в конце 1950-х годов, когда при Институте искусствоведения, фольклора и этнографии АН УССР была создана группа антропологии. В 1956—1963 гг. сотрудниками этой группы была организована антропологическая экспедиция под руководством В. Д. Дьяченко. В 1965 году была издана монография Дьяченко «Антропологический состав украинского народа», которая до сих пор остаётся важным фундаментальным исследованием по антропологии украинцев. На этнической украинской территории были выделены 5 антропологических областей: центральноукраинская, карпатская, нижнеднепровско-прутская, валдайская (или деснянская), ильменско-днепровская. Для четырёх из этих антропологических областей (кроме карпатской) Дьяченко нашёл соответствия среди белорусов и русских. В то же время между всеми украинскими антропологическими областями не обнаружено существенных отличий, а средние антропологические показатели у населения всех выделенных областей оказались довольно близкими к показателям населения самой распространённой и многочисленной центральноукраинской области (которая охватывает большинство украинцев).

Украинцы входят в «дунайскую» (днепро-карпатскую, норикскую) группу популяций. Сюда же включаются белорусы, поляки, многие русские (у этих народов преобладает валдайский вариант дунайского типа, характеризуемый несколько большей светлопигментированностью), словенцы, некоторые популяции хорватов, а также немцев, австрийцев и литовцев.

Украинцы, как правило, брахикефальны, в большинстве своём высокорослы, с преобладанием русого цвета волос, причём светлоглазые почти во всех характерных для украинцев антропологических типах (кроме представителей прутского антропологического типа) преобладают над темноглазыми.

Часть несомненно европеоидного населения Украины, а именно Среднего Поднепровья и Левобережья, имеет небольшую примесь, которую связывают с поглощением степного тюркского населения с некоторым монголоидным элементом. Это проявляется в ряде признаков, таких как выступание крыльев носа, поперечный профиль спинки носа, положение ноздрей, профилировка лица, складка верхнего века.

В советское время появились также публикации о вариациях одонтологических признаков среди украинцев, о вариациях дерматоглифических признаков и попарном сопоставлении популяций по методу СТВ, о гематологической типологии украинского народа в связи с вопросами этногенезиса и др. Центры антропологического и генетического исследования украинцев СССР находились в Москве (основной), Ленинграде и Киеве.

С. Сегеда в своих трудах, опубликованных после распада СССР, высказал мнение о том, что украинцы, «занимая промежуточное положение между северными и южными европеоидами, в большей степени тяготеют к последним».

• Ukrainian traditional clothing stamps 2004.jpg
• Ukrainian traditional clothing stamps 2005.jpg
• Ukrainian traditional clothing stamps 2008.jpg

  Украинская народная одежда разных регионов на почтовых марках (Слева — западная Украина, посередине — центральная, справа — восточная Украина)

Язык

Украинский язык относится к восточнославянской группе индоевропейской семьи, по глоттохронологическим данным наиболее близок к белорусскому, время разделения украинского и белорусского ~400 лет назад, время разделения древнерусского и общего предка украинского и белорусского в различных работах оценивается от 1200—900 до 500 лет назад.

Письменность на основе кириллицы.

В украинском языке выделяются следующие территориальные диалекты:

• северные (полесские), испытавшие влияние белорусского языка;
• западные (галицкие, подольские, закарпатские, буковинские), испытавшие влияние польского, словацкого, венгерского и румынского языка;
• северо-восточные (слобожанские), испытавшие влияние русского языка.

На территории Украины для большинства украинцев родным является украинский язык: согласно данным официальной Всеукраинской переписи населения 2001 года, 85,16 % живущих на Украине украинцев считают своим родным языком украинский, 14,77 % — русский; доля украинцев, считающих родным языком украинский, значительно колеблется в зависимости от области проживания — от 99,9 % в Тернопольской области до 40,4 % в Автономной республике Крым.

Для украинцев, проживающих на территории Украины, также характерен украино-русский билингвизм: по данным переписи 2001 г. доля украинцев, кроме родного языка свободно владевших русским, составляла 43,3 %, максимальная доля такой категории была отмечена в Киеве — 58,1 %, минимальная — в Львовской области — 17,7 %. Такой билингвизм имеет черты диглоссии, в которой роль «низкого» языка (L-языка) играл украинский, а «высокого» (H-языка) — русский, вместе с тем в постсоветский период наблюдается тенденция к «возвышению» украинского языка и обретения им статуса H-языка наравне с русским, роль L-языка при этом остаётся за суржиком — продуктом языковой интерференции украинского и русского языков.

По данным опросов, проведенных в период с 1991 по 1994 год Киевским международным институтом социологии (КМИС), украиноязычных украинцев было тогда около 41 %, русскоязычных украинцев — около 33 %. Дальнейшие опросы, проведенные в период с 1995 по 2007 год, показали, что доля русскоязычных украинцев изменяется мало, колеблясь в пределах нескольких процентов. По данным КМИС на 2008 год лингво-этнический состав взрослого населения Украины включает более 44 % украиноязычных украинцев и около 35 % русскоязычных украинцев.

Традиционная культура

Земледелие

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Основная традиционная отрасль сельского хозяйства украинцев — пашенное земледелие с преобладанием трёхполья (вместе с тем ещё в XI веке в Карпатах и на Полесье сохранялось подсечно-огневое и переложное). Обрабатывали рожь, пшеницу, ячмень, просо, гречку, овес, коноплю, лён; с конца XVII века — кукурузу, табак, со второй половины XVIII века — подсолнечник, картофель; из огородных культур — капусту, огурцы, свеклу, редьку, лук и др., арбузы и тыквы (в степных районах), с начала XIX века — помидоры и перец. Для украинцев издавна характерно приусадебное садоводство (яблони, груши, вишни, сливы, малина, смородина, крыжовник, в меньшей степени абрикосы, черешня, виноград).

Комплекс традиционных земледельческих орудий состоял из деревянного с железными частями плуга с передком, рала (однозубого и многозубого), мотыги и заступа различных форм, бороны, преимущественно рамочной, и др. В полесских и частично левобережных районах вместо плуга и рала употреблялась соха двух типов: беспередковая (одноконка, Чернигово-Северский вариант) и на колесах (литовка, или полесская). Комплекс орудий уборки состоял из серпа, косы, грабель и вил. Молотили цепом, на юге — также катком и конями, изредка молотильной доской дикань, на открытых токах в поле, в Полесье — в гумно и овин; в северных районах хлеб подсушивался в ригах. Зерно перерабатывалось на водяных и Лодейных (установленных на лодках или плотах) мельницах, а также на ветряках и так называемых тупчаках.

Кухня

Географические и климатические условия обитания украинского народа были настолько разнообразны, что позволяли питаться как продуктами растениеводства, так и животноводства. Первые украинские повара появились в монастырях и при княжеских дворах, то есть приготовление еды выделилось в отдельную специальность с ярко выраженным необходимым мастерством. Уже в XI столетии в Киево-Печерской лавре среди монахов было несколько поваров. Повара появились также в богатых семьях, где женской половине заниматься готовкой было недосуг.

Вероятно, именно появлению поваров в монастырях украинская кухня обязана широкому использованию яиц, которые используются не только для приготовления различного рода яичниц и омлетов, но также в религиозной выпечке к праздникам и как добавка в разного рода сладкие мучные, творожные и яично-фруктовые блюда.

Использовалось мясо домашних (свиней, коров, коз, овец) и диких (вепрь, заяц) животных, мясо птицы (кур, гусей, уток, голубей, тетеревов, рябчиков) и рыба (осётр, угорь, карп, лещ, линь, щука, пескарь, окунь, карась).

Весьма употребляемым продуктом в украинской кухне служит свиное сало во всех видах. Использование его является чрезвычайно разнообразным. В пищу сало употребляется сырым, солёным, копчёным, жареным и является жировой основой многих блюд преимущественно праздничной кухни. Им шпигуют, как правило, всякое не свиное мясо для придания ему сочности, перетирают с чесноком и солью, получая питательную массу для бутербродов.

Среди растительной пищи первое место испокон веков занимал хлеб, причём как на закваске, так и пресный в виде галушек, пресного хлеба с маком и мёдом. Пшеничный хлеб (укр. «паляниця») выпекался преимущественно к праздникам. В остальные дни главным блюдом на столе был хлеб ржаной или «житній» (от слова «жити», то есть жить). Значение этого слова ещё раз подчеркивает огромную роль ржаного хлеба и самой ржи в жизни, национальной кухне и культуре украинского народа. Из пшеницы также делали не только муку, но и разные крупы, из которых варили кутью. В XI—XII столетии из Азии на Украину завезли гречиху, из которой начали делать муку и крупу. В украинской кухне появились гречаники, гречневые пампушки с чесноком, гречневые галушки с салом и другие блюда. Использовали также пшено, рис (с XIV века) и бобовые культуры, такие как горох, фасоль, чечевица, бобы и др.

Излюбленным видом теста у украинцев является пресное, которого существует несколько различных видов, а для кондитерских изделий — песочное.

Морковь, свекла, редька, огурцы, тыква, хрен, укроп, тмин, анис, мята, калган, яблоки, вишни, сливы, клюква, брусника, малина — вот далеко не полный перечень растительности, потребляемой очень широко. Пчелиный мёд играл заметную роль в питании, поскольку сахар на то время отсутствовал. Для приготовления также использовали различные виды животных жиров и растительных масел, уксус и орехи.

Основной горячей пищей были рыбные и мясные отвары с добавлением овощей под общим названием «юшка», что в русском языке позднее трансформировалось в слово «уха». Своеобразие украинской кухни выражалось в преимущественном использовании таких продуктов как свекла, свиное сало, пшеничная мука, а также в так называемой комбинированной тепловой обработке большого количества продуктов (украинский борщ — типичный тому пример), когда к свекле добавляют ещё двадцать компонентов, которые оттеняют и развивают её вкус.

Среди старинных украинских напитков — полученные способом естественного брожения мёды, пиво, квасы, узвары. С давних пор на Украине распространено виноделие, изначально в южных областях страны.

Исторические карты

• Shafarik 1842 malorosy 01.jpg

  1842 год. Этнографическая карта славянских земель

• Мапа української мови 1871.jpg

  1871 год. Карта южно-русских наречий и говоров

• Українські етнічні землі за Грушевським.jpg

  1915 год. Карта Украины

• 1918 Carte Ethnographique de L'Europe Ukrainiens.jpg

  1918 год. Украинцы на этнографической карте Европы

• Польська карта народо-населення Центральної Європи 1927 року..jpg

  1927 год. Карта Центральной Европы

• Ethnic map USSR 1941.jpg

  1941 год. Карта национальностей СССР

Литература

• Народы России: живописный альбом, Санкт-Петербург, типография Товарищества «Общественная Польза», 3 декабря 1877, ст. 18
• Украинцы. Отв. редакторы Н. С. Полищук, А. П. Пономарёв. Утверждено к печати Учёным советом Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук. М.: Наука, 2000 ISBN 5-02-008669-X.
• Чирков О. Етнічна територія українців (Українська етнічна територія) // Український геополітичний словник / Авт. кол.: Крисаченко В. С., Турпак Н. В. та ін. — К.: «МП Леся», 2010. — 531 с.
• Чирков О. Етнічна територія (етнічні землі) // Україна-Етнос. / НДІУ; Фігурний Ю. С., Баран В. Д. та ін. — К., 2006. — С. 78-81.
• [www.ualogos.kiev.ua/fulltext.html?id=281 Чирков О. Этногеографическая составляющая украиноведческой терминосистемы (на укр. языке).]
• [uaznavstvo.univ.kiev.ua/ua/Rudnyc'kyj/chyrkov.htm%20%20 Чирков О. Утраченные земли (на укр. языке)]
• Чирков О. Антропологические термины — неотъемлемая составляющая терминосистемы украиноведения // Сборник науч. трудов НДИУ. — К.: «Рада», 2008. — Т. ХХІ. — С. 389—398. — (на укр. яз.)
• Чирков О. Сущность связи между антропологией (физической антропологией) и украиноведением // Сборник науч. трудов НДИУ. — К.: «Рада», 2008. — Т. ХХII. — С. 46-50. — (на укр. яз.)
• А.Котенко, А.Миллер, О.Мартынюк [magazines.russ.ru/nlo/2011/108/ko3.html «Малоросс»: эволюция понятия до Первой мировой войны]
• [www.krskstate.ru/80/narod/etnoatlas/0/etno_id/6 Украинцы] // [www.krskstate.ru/80/narod/etnoatlas Этноатлас Красноярского края] / Совет администрации Красноярского края. Управление общественных связей ; гл. ред. Р. Г. Рафиков ; редкол.: В. П. Кривоногов, Р. Д. Цокаев. — 2-е изд., перераб. и доп. — Красноярск: Платина (PLATINA), 2008. — 224 с. — ISBN 978-5-98624-092-3.

Ссылки

• [www.ukrainianworldcongress.org/ Всемирный Украинский Конгресс.]
• [litopys.org.ua/boplan/bop01.htm Guillaume Le Vasseur de Beauplane, Описание Украины — нескольких провинций Королевства Польского, тянущихся от границ Московии к границам Трансильвании, вместе с их обычаями, образом жизни и ведением войн]
• [ukdim.blog.tut.by/ Украинский Дом]
• [quebec-ukraine.com/cgi-bin/l/links.cgi?kat=a5 Украинцы за границей]
• [www.kunstkamera.ru/kunst-catalogue/index.seam?path=62%3A3495499%3A3507664&c=PHOTO&cid=725831 ErУкрнцы // Фотокаталог Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН]
• И. Г. Георги «[www.museum.ru/N26092 Описание всех обитающих в Российском государстве народов…]»
• [etno.iatp.org.ua/ (укр.) Украинская этнография]
• [archive.is/20121222233024/www.zn.ua/3000/3050/50610/ (рус.) В.Балушок «Как русины стали украинцами», Зеркало недели, 2005]
• [web.archive.org/web/20070716095103/www.zn.ua/3000/3050/49862/ (рус.) В.Балушок «Когда же родился украинский народ?», Зеркало недели, 2005]
• [web.archive.org/web/20070716095103/www.zn.ua/3000/3050/51748/ (рус.) В.Балушок «Своевольная» Украина, Зеркало недели, 2005]
• [www.rusyn.org/?root=rusyns&rusyns=ethnography&article=63 (англ.) Иван Поп. Статья «Этнография» // Encyclopedia of Rusyn History and Culture]

Отрывок, характеризующий Украинцы

Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.