Ульяновский государственный педагогический университет имени И. Н. Ульянова

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ульяновский государственный педагогический университет имени И.Н. Ульянова» (ФГБОУ ВО «УлГПУ им. И.Н. Ульянова»)
Международное название	англ. Ilya Ulyanov State Pedagogical University (UlSPU)
Прежние названия	Ульяновский государственный педагогический институт имени М.Горького (до 1956 года); Ульяновский государственный педагогический институт имени И.Н.Ульянова (до 1994 года)
Тип	высшее учебное заведение
Президент	А. А. Бакаев
Ректор	Т. В. Девяткина
Студенты	7018 (на 1 октября 2015)
Иностранные студенты	54
Расположение	Россия Россия, Ульяновская область, г. Ульяновск
Сайт	[www.ulspu.ru/ pu.ru]
Награды	орден "Знак Почёта" (1982)

Улья́новский госуда́рственный педагоги́ческий университе́т и́мени И. Н. Улья́нова (УлГПУ им. И.Н. Ульянова, полное официальное название: федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ульяновский государственный педагогический университет имени И.Н. Ульянова») — один из старейших педагогических вузов Поволжья, созданный в 1932 году, и располагающийся в Ульяновске.

За годы существования вузом подготовлены около 70 тысяч специалистов сферы образования, науки и культуры.

История УлГПУ

Первая попытка создать педагогический вуз в регионе была предпринята сразу после революции 1917 года. 16 января 1919 года созданный по решению губернского комиссариата просвещения начал свою работу педагогический институт. В октябре 1920 года он был преобразован в институт народного образования (ИНО). На пяти отделениях готовились педагоги дошкольного воспитания, учителя школ, педагоги-воспитатели по внешкольной работе и инструкторы по трудовому обучению. Осенью 1921 года институт народного образования вновь был преобразован, теперь — в Практический институт народного образования (ПрактИНО) и должен был готовить учителей для средних школ и техникумов, инструкторов по социальному воспитанию и работников культурно-просветительных учреждений. Ректором Симбирского ПрактИНО стал профессор Московского университета Яковлев А. И., сын просветителя чувашского народа И. Я. Яковлева. В 1923 году Симбирский ПрактИНО был закрыт. И только в 30-е годы, когда перед страной встали задачи ликвидации неграмотности и перехода на всеобщее обязательное семилетнее образование, в Ульяновске вновь встал вопрос об открытии педагогического вуза.

25 марта 1932 года было подписано постановление СНК РСФСР № 289 «Об итогах осеннего приема 1931 года в профессионально-технические учебные заведения, о сети, контингентах приема и капиталовложениях в эти учреждения в 1932 году», которое утвердило создание 17-и педагогических вузов, в том числе — Ульяновского педагогического института. 19 июня 1932 года приказом Наркомпроса РСФСР № 293 директором вуза был назначен Василий Павлович Овсейчик, работавший ранее заместителем директора Самарского педагогического института по учебной части. План приема на три отделения (историко-экономическое, химико-биологическое и физико-техническое) был установлен в количестве 120 человек. Одновременно был открыт и рабочий факультет с планом приема в 60 человек.

Для учебных занятий институту было предоставлено одно из лучших в городе здание бывшего пансиона-приюта для детей потомственных дворян, постороннее в 1903 году по проекту архитекторов А. А. Шодэ и Э. В. Спаннера (в настоящее время -корпус факультета иностранных языков УлГПУ). В штат институт было принято 12 преподавателей. Областная библиотека передала институту 2500 томов учебной и научной литературы, включая и иностранную. 1 октября 1932 года состоялось торжественное собрание, посвященное открытию педвуза. Начало занятий в институте стало большим событием для всех жителей Ульяновска. По предложению Средневолжского крайисполкома вновь организованному педвузу было присвоено имя писателя М. Горького.

В 1933—1934 гг. в вузе произошли структурные изменения. Вместо отделений были созданы два факультета: физико-математический и естественный. Историко-экономическое отделение было ликвидировано, а его студенты переведены на исторический факультет Самарского пединститута. В то же время были открыты заочное отделение по специальностям «русский язык и литература», «биология и химия», а также двухгодичный учительский институт. Количество студентов увеличилось до 600 человек.

К 1941 году институт имел в своем составе 3 факультета (физико-математический, естественно-географический и филологический), 11 кафедр. Институт располагал тремя учебными корпусами, тремя зданиями общежитий для студентов и преподавателей. Книжный фонд библиотеки увеличился до 45 тысяч томов. В вузе обучалось 2500 студентов, в том числе на дневной форме обучения — 573, в учительском институте — 806, на заочном и вечернем отделениях 1127 человек. Всего в довоенные годы разновременно в вузе работали более 300 штатных научных работников.

В годы Великой Отечественной войны институт не прекращал работу. 23 июня 1941 года в институте состоялся массовый митинг студентов и преподавателей, на котором выступили директор курсов по подготовке в вуз И. В. Верхов, декан литфака П. С. Бейсов, секретарь партбюро физмата Н. П. Нецветаев и другие. В принятой на митинге резолюции, его участники единодушно заявили: «Мы знаем, что наше дело правое и со всей отвагой и мужеством вступаем в Отечественную войну против фашистской гадины. Каждый из нас ещё более чётко будет выполнять на своём производственном посту свой гражданский долг перед Родиной».

Сразу же многие преподаватели, сотрудники и студенты подали заявления с просьбой послать их добровольно на фронт. Только за первый месяц войны на фронт ушли около 20 преподавателей и более 60 студентов. А всего на войну ушли более 250 преподавателей, сотрудников и студентов, которые работали или учились в УГПИ.

1941—1942 учебный год начался мобилизацией коллектива института на сельскохозяйственные работы. К занятиям приступили лишь в январе 1942 г. Этот учебный год был самым тяжелым в истории военных лет института. По решению горкома ВКП (б) и горисполкома здание института передается военным учреждениям. Занятия проводились в нескольких комнатах Дворца книги, в здании начальной школы № 26 в Пионерском переулке и в некоторых других, неприспособленных помещениях. Несмотря на все сложности и лишения военного времени, педагогический институт продолжал осуществлять образовательную деятельность, перепрофилировав её и добавив различные направления военных специальностей.

Преподаватели института, имевшие военную подготовку, выполняли обязанности командиров и политбойцов подразделений на военно-учебных пунктах, студенты участвовали в подготовке населения к противовоздушной обороне, работали во время каникул на предприятиях города, на полях и фермах области. В институте работали кружки по изучению стрелкового оружия, станкового пулемёта и миномёта, велась подготовка телеграфисток, радисток, медсестёр. Из студенток выпускного курса были созданы 3 санитарные дружины. В 1941-42 учебном году основная масса студентов проходила 200-часовую программу военно-физкультурной подготовки. Юноши, состоявшие на воинском учёте, выполняли 110-часовую программу всеобуча.

Всего за годы войны различные военные специальности в педагогическом институте получили более 1200 человек. Возглавляла всю работу по военной подготовке военно-физкультурная кафедра, преобразованная в 1943 году в военную кафедру. Начальником её был назначен подполковник в отставке Н. В. Семёнов.

Большую работу проводил коллектив студентов и преподавателей не только в институте, но и в городе. Студенческие бригады систематически встречали санитарные поезда, помогали размещать раненых воинов. Санитарные дружинницы из числа студенток помогали в госпиталях, размещавшихся в годы войны в Ульяновске, в том числе в подшефном госпитале № 1646. Каждая из них в качестве сестры милосердия имела для ухода 1-2 палаты. Ежедневно они прямо с лекций отправлялись на дежурство в госпитали, выполняли лечебные процедуры, мыли полы и посуду, стирали бельё, проводили бессонные ночи у изголовья тяжелораненых, в свободное время читали им газеты и книги, писали от их имени письма друзьям-однополчанам, родным и знакомым, готовили концерты и праздники, а утром снова шли на занятия.

Работники библиотеки института организовывали книжные передвижки в госпиталях, доставляя ежемесячно для раненых воинов около 13000 книг, причём значительную часть книг библиотека передала госпиталям в безвозмездное пользование. Только подшефный госпиталь получил от неё более 500 книг.

Постоянная смена мест проведения учебных занятий, переезды, сокращения учебных и хозяйственных площадей погубили значительную часть ценного оборудования: многие приборы физической и химической лабораторий были разбиты или утеряны.

Переломным моментом в системе образования стал 1943 год, когда в регионе стали заниматься повышением уровня мастерства учительства. Летом 1943 года был создан Ульяновский институт повышения квалификации учителей, который имел в своём составе трёх человек и занимал три комнаты в здании бывшего рабфака пединститута. Летом 1944 г. были проведены первые месячные курсы для преподавателей истории и географии.

С 1943-44 учебного года ситуация в системе образования региона стала входить в обычное русло. К 1943—1944 учебному году институт получил первые 18 аудиторий в своем здании. Обком партии поддержал ходатайство института об открытии четвертого факультета — исторического, и в октябре 1943 г. новый факультет начал работать. [www.ulspu.ru/vov/index.html]

В послевоенные годы Ульяновскому педагогическому институту удалось значительно расширить учебную площадь за счет возвращения ему двух учебных корпусов по улице Труда и освобождения Коммунальным банком помещений в главном корпусе, что позволило расширить аудиторный фонд и увеличить площадь под кабинеты и лаборатории. Уже в 1951/52 учебном году институт имел в главном корпусе 22 аудитории, актовый зал на 300 мест, 11 хорошо оборудованных кабинетов и лабораторий.

Постепенно улучшались жилищные условия обучающихся. Все успевающие студенты обеспечивались стипендией в размере от 220 до 290 рублей, в зависимости от курса. Студенты-отличники получали повышенную стипендию в размере от 300 до 365 рублей.

Значительно увеличился (с 67 000 до 100 200 томов) книжный фонд библиотеки УГПИ. Все работники библиотеки имели высшее или средне-специальное образование.

Таким образом, материальная база института в 1945—1960 годах заметно окрепла. Были созданы все условия для увеличения числа студентов. Открывались новые факультеты, специальности. В 1946 году открылся факультет иностранных языков, в 1960 году факультет дошкольного воспитания.

Важнейшим звеном в системе подготовки учителей для средней школы являлась педагогическая практика. В 1947 году за институтом были закреплены в качестве баз для педагогической практики студентов и научно-исследовательской работы преподавателей две школы города: 4-я женская средняя и 26-я мужская семилетняя, а позднее 1-я средняя школа им. В. И. Ленина.

Успехи Ульяновского педагогического института в подготовке учительских кадров получили высокую оценку. 13 сентября 1956 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР ему было присвоено имя выдающегося педагога-просветителя И. Н. Ульянова.

В 1956/57 учебном году институт приступил к подготовке учителей широкого профиля. Это потребовало новой серьезной перестройки всей учебной работы. Срок обучения увеличился до пяти лет. Физико-математический факультет стал готовить учителей математики и черчения, физики, электротехники и машиноведения; естественный — учителей биологии, химии и географии; историко-филологический — учителей истории, русского языка и литературы. Были введены дополнительные спецкурсы и спецпрактикумы, новыми станками и приборами были оснащены кабинеты и лаборатории.

Для студентов-физиков была организована месячная производственная практика на автомобильном заводе и заводе «Контактор». За ними были закреплены станки, на которых студенты работали под руководством мастеров и бригадиров. Этот опыт был одобрен Министерством просвещения РСФСР и включён в учебные планы всех педвузов как обязательный предмет.

Основной базой для практики студентов геофака стала организованная весной 1953 года на берегу реки Свияга агробиологическая станция, на которой были созданы все условия для проведения полевой практики: тепличное хозяйство, типовой школьный участок, небольшой фруктовый сад, учебная пасека, кролиководческая и утиная фермы, построены общежития для студентов и преподавателей. Студенты первого курса в течение одного месяца проходили полевую практику по зоологии и ботанике. Основными базами для них были село Лава Сурского района и Куйбышевское море в районе села Архангельское Чердаклинского района. Студенты 3-го курса практические навыки по сельскому хозяйству закрепляли на агробиостанции. Здесь имелся необходимый инвентарь, машины и трактор для обработки полевых участков.

В эти же годы студенты педагогического института впервые стали проходить практику в пионерских лагерях. Здесь они работали вожатыми, воспитателями и руководителями спортивной работы.

В 1959/60 учебном году впервые полностью была осуществлена непрерывная воспитательная практика. Студенты 1-3 курсов всех факультетов в течение всего учебного года работали в школах в качестве пионервожатых, руководителей кружков, помощников учителей и начальных классов и классных руководителей.

Под руководством старшего преподавателя кафедры физики Р. М. Разника в 1957 году были созданы планетарий и визуальная станция оптического наблюдения за искусственными спутниками Земли — одна из первых станций, организованных АН СССР на территории нашей страны.

На естгеофаке было положено начало созданию музея зоологии. В нём имелся и геологический раздел с экспозициями минералов и палеонтологических остатков. По инициативе В. В. Благовещенского кафедра ботаники приступила к формированию научного гербария института. В 2005 году научный гербарий УГПИ был зарегистрирован в международной базе ведущих гербариев [sweetgum.nybg.org/science/ih/herbarium_details.php?irn=19837 мира] .

В послевоенные годы на новый уровень выходит и научно-исследовательская работа студентов и преподавателей института. В 1948 году вышел в свет первый выпуск «Учёных записок УГПИ». В 1950 году в институте была открыта аспирантура, улучшились условия для публикации научных работ, возросла квалификация преподавательского состава.

В институте ежегодно стали проводиться научные экспедиции: фольклорные, диалектологические, археологические, ботанические, зоологические, географические. Собранный в ходе этих экспедиций материал студенты использовали в курсовых и научных работах. Так, литературный кружок под руководством доцента П. С. Бейсова собирал пословицы, поговорки, песни по всей Ульяновской области. Много ценного материала собирали во время своих полевых практик студенты-биологи, географы, зоологи.

В 1970 году страна отмечала 100-летие со дня рождения В. И. Ленина. К этой дате в Ульяновске был построен ряд зданий, в том числе новый учебный корпус УГПИ, оснащённый современным научным и учебным оборудованием. Гордостью вуза и его «визитной карточкой» стал зимний сад, расположенный в фойе главного корпуса и насчитывающий более 70 видов оранжерейных культур. Перед зданием вуза был открыт памятник И. Н. Ульянову, авторы — скульптор А. И. Клюев и архитектор Н. Н. Медведев.

В середине 70-х в институте появилась новая форма связи кафедр с сельскими школами — шефство над отдельными районами. Ежегодно, не менее двух раз, бригады по 6-8 преподавателей разных кафедр выезжали в подшефные районы и оказывали практическую помощь учителям по всем основным предметам. Такая тесная связь института со школами создавала хорошую основу для творческих научных поисков. Не случайно бóльшая часть всех разрабатываемых в то время в вузе кандидатских диссертаций непосредственно была связана с проблематикой школ. Многие кафедры института активно изучали, обобщали и распространяли опыт лучших учителей, были созданы проблемные лаборатории по изучению профессионального мастерства.

Основная работа по совершенствованию профессиональных качеств учителей велась в институте повышения квалификации, в котором ежегодно работало от 90 до 110 преподавателей пединститута.

Важную и плодотворную работу проводил и народный университет педагогических знаний, созданный на базе пединститута в 1971/72 учебном году. Ежегодно на пяти его факультетах занималось более 200 учителей: организаторов внеклассной, дошкольной и профессионально-технической работы, классных руководителей и учителей математики по подготовке к факультативным занятиям. Научно-исследовательская деятельность в 70-е годы характеризовалась более тесной связью с учебными заведениями, проверкой преподавательских методик непосредственно в школьной практике, а также расширением исследования в области краеведения и теоретических проблем науки.

Широкий размах в эти годы получила и научная работа студентов: работало около 80 научных студенческих кружков, которые объединяли более 1 000 студентов. Примечательно, что УГПИ в эти годы стал центром межвузовских студенческих педагогических чтений имени И. Н. Ульянова.

В 1982 году за большую работу в деле подготовки и воспитания педагогических кадров Ульяновский педагогический институт имени И. Н. Ульянова был награждён орденом «Знак Почета».

В конце 80-х годов УГПИ одним из первых в стране предпринял попытку создания учебно-научно-педагогического комплекса, обеспечивающего системность и преемственность различных ступеней образования. В его структуру вошли: детский сад № 144 Ульяновска, педагогические классы в 16 сельских и 4 городских школах, физико-математически лицей Ульяновска, педагогический лицей Димитровграда, Карсунский сельский лицей. областной институт повышения квалификации и переподготовки работников образования.

В июне 1994 года УГПИ получил статус университета.

УлГПУ сегодня

В настоящее время в вузе на 8-ми факультетах обучается более 7000 студентов (более 4000 - на очной форме обучения) и 121 аспирант. 32 кафедры реализуют обучение по 151 основной профессиональной программе высшего образования, 27 программам подготовки научно-педагогических кадров и 47 программам дополнительного образования.

В УлГПУ работает 374 штатных преподавателя, из которых 41 доктор наук и 208 - кандидаты наук.

Образовательные программы вуза по направлениям подготовки «педагогическое образование» и «психолого-педагогическое образование» по мнению Национального центра общественно-профессиональной аккредитации являются одними из лучших в России.

УлГПУ - признанный в Поволжье научный центр исследований в области физико-математических, естественных и гуманитарных наук, педагогики и психологии.

В 2011 году УлГПУ в числе 55 вузов России стал победителем федерального конкурса программ стратегического развития государственных образовательных учреждений высшего профессионального образования Министерства образования и науки РФ. Реализация программы в 2012-2014 гг. позволила существенно модернизировать вузовскую инфраструктуру (открыты: медиацентр, Центр образования науки и культуры «Форум»; модернизированы легкоатлетический манеж, общежитие, научная библиотека; построен плавательный бассейн «Буревестник») и заложить основы для дальнейшего развития университета

В декабре 2012 года педагогический университет получил свидетельство о государственной аккредитации сроком на шесть лет.

В 2014 году УлГПУ в числе 13-и вузов России стал победителем проекта Минобрнауки РФ «Экспертно-аналитическое сопровождение реализации проектов по развитию программ педагогической магистратуры, педагогического бакалавриата, проектов вариативности получения педагогического образования» в рамках ФЦП РО (2011-2015). В рамках данного проекта УлГПУ стал головным исполнителем по разработке и апробации новых модулей основной профессиональной образовательной программы профессиональной (педагогической) магистратуры в рамках укрупнённой группы специальностей «Образование и педагогика» по направлению подготовки «Психолого-педагогическое образование» (Воспитатель).

Партнеры УлГПУ по апробации модулей (в рамках сетевого взаимодействия):

- Московский педагогический государственный университет (МПГУ)

- Московский городской педагогический университет (МГПУ)

- Московский городской психолого-педагогический университет (МГППУ)

- Челябинский государственный педагогический университет

В свою очередь, УлГПУ – партнер Московского педагогического государственного университета (МПГУ) и Казанского (Приволжского) федерального университета в апробации новых модулей по направлениям подготовки прикладного бакалавриата «Психолого-педагогическое образование (Воспитатель)» и «Педагогическое образование (Учитель физики)».

С 2015 года УлГПУ реализует программу создания на своей базе единого научно-образовательного комплекса непрерывного педагогического образования.

В его состав входят:

- научно-образовательный центр "У-Знайки" (детский сад),

- центр раннего развития "Кораблик" (учреждение дополнительного образования),

- предуниверситарий (лицейские классы),

- университет

- факультет повышения квалификации и переподготовки кадров (на базе присоединенного к вузу Института повышения квалификации работников образования Ульяновской области).

УлГПУ является участником программы развития пилотных инновационных территориальных кластеров субъектов РФ (Центра развития ядерного инновационного кластера г. Димитровграда), Суперкомпьютерного консорциума университетов России (единственный педвуз в консорциуме)[hpc-russia.ru/members.html], Национальной суперкомпьютерной технологической платформы и технологической платформы «Медицина будущего».

В университете созданы и действуют:

- научно-исследовательский центр фундаментальных и прикладных проблем биоэкологии и биотехнологии. В числе реализуемых проектов - «Развитие и практикоориентированное применение продуктов инновационных молекулярно-клеточных технологий в рамках модернизации биотехнологического кластера Ульяновской области (молекулярно-клеточный продукт «Трехмерный дермальный эквивалент кожи»)» совместно с НИИ Цитологии РАН и ООО «Ульяновский центр трансфера технологий»;

- лаборатория математического моделирования, оснащенная рабочей станцией Super Micro и вычислительным кластером гибридной архитектуры компании Т-Платформы (суммарная пиковая производительность более 10 ТФлопс),

- научно-образовательный центр спортивно-оздоровительных инноваций,

- научно-исследовательская лаборатория гравитации, космологии и астрофизики,

- лаборатория психофизиологии и психодиагностики;

- археологическая лаборатория;

- научно-исследовательский центр «Карамзинская лаборатория»

- научно-образовательный центр «Традиционная культура и фольклор Ульяновского Поволжья», обладающий уникальными архивами материалов по традиционному обрядовому и детскому фольклору,созданный усилиями профессора Маины Павловны Чередниковой и её учеников;

- французский ресурсный центр и научная лаборатория "Титульные языки в межкультурном пространстве";

- гуманитарный центр спорта и социальной реабилитации инвалидов ,

- центр тестирования иностранных граждан

- центр международного образования,

- научный журнал «Поволжский педагогический поиск»;

- депозитарий ноу-хау и банк объектов интеллектуальной собственности вуза (более 60-и единиц хранения).

Исследования ведущих научных школ и молодых учёных вуза неоднократно удостаивались грантовой поддержки Президента РФ, ведущих российских и зарубежных фондов.

Международные связи:

УлГПУ осуществляет сотрудничество с зарубежными вузами, фондами и Посольствами в соответствии с 16 договорами о международном сотрудничестве. В университете обучаются студенты из Казахстана, Узбекистана, Азербайджана, Украины, Туркменистана, Белоруссии. Бакалавры из Чанчуньского института Гуан Хуа (КНР) обучаются в магистратуре УлГПУ по специальности «Русский язык как иностранный». Благодаря заключенному соглашению об академической мобильности с университетом Франш-Контэ (Безансон, Франция) происходит обмен студентами двух вузов.

Крупнейшим событием 2014 года стало проведение в УлГПУ «круглого стола» «Молодежь. Будущее» в рамках заседания Российско-китайской рабочей группы по гуманитарному сотрудничеству с участием вице-премьера Госсовета КНР Лю Яньдун.[ulgov.ru/news/gubernator/2014.09.15/35383/]

В октябре 2015 года на базе УлГПУ впервые в России открыта международная школа Глобального института социальной работы (Сингапур).

Воспитательная работа:

В 2014-2016 гг. УлГПУ входил в число победителей Всероссийского конкурса программ развития деятельности студенческих объединений. В вузе работает 39 студенческих объединений разной направленности. Среди них:

-       волонтёрский центр;

-       гуманитарный центр по работе с инвалидами-колясочниками;

-       центр патриотического воспитания,

-       студенческий пресс-центр и телестудия;

-       центр оказания правовой помощи населению;

-       центр подготовки к семейной жизни;

-       театральная студия “Absurdus”;

-       танцевальный ансамбль “Dance avenue” (участник культурной программы Олимпийских игр в Сочи и финалист Всемирной танцевальной Олимпиады-2014));

-       киноклуб;

-       студенческий хор.

Осуществлены межрегиональные проекты :

    - вокальный конкурс «Песенный марафон в Татьянин День»

    - студенческий лагерь-семинар «Энергия»

    - школа «Доброволец России»

    - Всероссийский кино-музыкальный фестиваль «Экзистенция»

    - Всероссийский литературный конкурс «Верлибр»

    - Международный фестиваль языков и культур

На базе УлГПУ реализованы федеральные проекты:

    - Окружной этап (ПФО) всероссийского конкурса "Студенческий лидер",

    - Всероссийский семинар-совещание руководителей студенческого самоуправления и проректоров по воспитательной работе образовательных организаций высшего образования

    - Школа Всероссийской Студенческой Весны ПФО.

УлГПУ имеет хорошую материально-техническую базу: научную библиотеку (800 тысяч томов), благоустроенное общежитие на 1200 мест, концертный зал, легкоатлетический манеж и спортивные залы, современный медиацентр, физкультурно-оздоровительный комплекс с плавательным бассейном «Буревестник», студенческие столовые в каждом корпусе, агробиостанции, летний спортивно-оздоровительный лагерь «Юность».

В университете создано несколько музеев: музей истории УлГПУ (открыт в 1982 году), музей И.Н.Ульянова (открыт в 1971 году), зоологический музей .

С 1937 года в вузе издается собственная газета (в 1937-1941 гг - "Пролетарский путь", 1958-1966 - "За педагогические кадры", с 1966 г. по настоящее время - "Призвание"). Центр по связям с общественностью вуза является победителем Всероссийского конкурса "Пресс-служба вуза-2015" в номинации "Профи"[www.akvobr.ru/pobediteli_konkursa_presssluzhb_2015.html]

Структура университета

Ректорат

• Ректор Тамара Владимировна Девяткина
• Президент Анатолий Александрович Бакаев
• Проректор по финансово-правовой деятельности и управлению персоналом Ирина Владимировна Астраханцева
• Проректор по научной работе Наталья Анатольевна Ильина
• Проректор по учебно-методической работе Игорь Олегович Петрищев
• И.о. проректора по социальному развитию и воспитательной работе Денис Викторович Едышев

Попечительский Совет

Председатель Попечительского Совета УлГПУ - губернатор-председатель правительства Ульяновской области Морозов, Сергей Иванович

Факультеты:

• Естественно-географический
• Физико-математического и технологического образования
• Педагогики и психологии
• Историко-филологический
• Иностранных языков
• Физической культуры и спорта
• Права, экономики и управления
• Дополнительного образования и переподготовки кадров

Ссылки

[www.ulspu.ru/ Официальный сайт]

[1] [www.ulspu.ru/vov/index.htm Ульяновский государственный педагогический институт в годы Великой Отечественной войны 1941-1945. Виртуальная экспозиция]

Отрывок, характеризующий Ульяновский государственный педагогический университет имени И. Н. Ульянова

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.