К:Реки по алфавитуК:Водные объекты по алфавитуК:Реки до 50 км в длинуК:Карточка реки: заполнить: Координаты истока К:Карточка реки: заполнить: Площадь бассейнаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Улалушка — река на севере Республики Алтай. Устье реки находится в 10 км по правому берегу реки Майма. Длина реки составляет 19 км.
Река берёт своё начало на восточном склоне горы Сугул (995 м), далее протекает в западном направлении по территории Майминского района и впадает в реку Майма в городе Горно-Алтайск, у подножия горы Комсомольская. На берегу реки Улалушки неподалёку от Горно-Алтайска расположен одноимённый посёлок. Большая часть берегов реки покрыта смешанными лесами. Притоки — Каянча и Малая Улалушка.
В результате раскопок в черте города на берегу реки Улалушки была обнаружена стоянка древнего человека, возраст которой, по оценкам специалистов составляет 200—250 тысяч лет[1]. Объект открыт для доступа, возможны организованные экскурсии.
Данные водного реестра
По данным государственного водного реестра России относится к Верхнеобскому бассейновому округу, водохозяйственный участок реки — Катунь, речной подбассейн реки — Бия и Катунь. Речной бассейн реки — (Верхняя) Обь до впадения Иртыша[2].
Напишите отзыв о статье "Улалушка"
Примечания
- ↑ [www.gornoaltaysk.ru/old/index.php?option=com_content&task=view&id=621/ Официальный сайт г. Горно-Алтайска]
- ↑ [textual.ru/gvr/index.php?card=187652 Государственный водный реестр РФ: Улала]. [www.webcitation.org/69HxjETBy Архивировано из первоисточника 20 июля 2012].
Ссылки
 |
|---|
| | </div> | </table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий УлалушкаПетя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
|
