Уланов, Алексей Николаевич

Алексей Уланов

Персональные данные
Представляет	СССР
Дата рождения	4 ноября 1947(1947-11-04) (76 лет)
Место рождения	Москва, СССР
Бывшие партнёры	Людмила Смирнова Ирина Роднина
Бывшие тренеры	Светлана Смирнова Станислав Жук Виктор Кудрявцев
Награды
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновался по Новой судейской системе Завершил выступления Олимпийские награды Фигурное катание Золото Саппоро 1972 Парное катание

Алексе́й Никола́евич Ула́нов (род. 4 ноября 1947 в Москве, СССР) — выдающийся советский фигурист, выступавший в парном катании. С Ириной Родниной — олимпийский чемпион 1972 года, четырёхкратный чемпион мира и Европы (1969—1972), двукратный чемпион СССР (1970, 1971). Позже выступал с паре с Людмилой Смирновой — неоднократный призёр чемпионатов мира и Европы. Заслуженный мастер спорта СССР (1969).

Карьера

Фигурным катанием на коньках начал заниматься в 7 лет на Стадионе Юных Пионеров в Москве. В мае 1966 года перешёл в ЦСКА, где тренер Станислав Жук поставил его в пару с Ириной Родниной. В декабре 1966 они дебютировали на первом международном турнире — «Московские коньки», и уже в следующем сезоне 1967/68 пара выходит в число лидеров фигурного катания в СССР, в декабре они выиграли турнир «Московские коньки», в январе 1968 заняли третье место на чемпионате СССР (первая короткая программа — на молдавскую мелодию «Жаворонок»), после этого пара попадает в сборную страны. На первом чемпионате Европы после короткой программы — третьи, однако произвольная исполнена неудачно (5-е место). С. А. Жук все более усложняет программу, включив в неё впервые в истории парного катания параллельный прыжок двойной аксель и комбинацию прыжков. На турнире «Московские коньки» пара — вторая, а на чемпионате СССР в январе 1969 в острейшей борьбе занимает 3 место. На чемпионат Европы 1969 пара приезжает без тренера (выезд С. А. Жуку запретили), но производит сенсацию и, несмотря на 2 место в обязательной программе, где пара уступила Л. Белоусовой — О. Протопопову, в итоге занимает первое место благодаря более сложным элементам и высокому темпу исполнения произвольной программы, причем первое место отдали 8 судей из 9.

На чемпионате мира 1969 Роднина — Уланов побеждают уже за явным преимуществом, выиграв оба вида соревнований, получив все первые места у судей. Однако в следующем, 1970 году на чемпионате СССР в Киеве Роднина — Уланов крайне неудачно катают обязательную программу, с двумя грубыми ошибками, заняв в этом виде лишь 8-е место. Тем не менее после чистой произвольной программы они выиграли (Белоусова — Протопопов, шедшие первыми, но оказавшиеся в итоге лишь 4-ми, впоследствии заявили о судейском сговоре). Роднина — Уланов продолжили выигрывать все соревнования, в которых участвовали, однако к 1972 все более острым становится соперничество со второй советской парой Л. Смирнова — А. Сурайкин. На Олимпиаде-72 в короткой программе Уланов вместо обязательного двойного сальхова сделал одинарный, в произвольной Роднина ошиблась на каскаде прыжков, в итоге Смирнову — Сурайкина они опередили лишь двумя голосами судей. За победу на Олимпиаде-72 Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён Орденом Трудового Красного знамени. За день до чемпионата мира 1972 на тренировке Ирина упала с поддержки, попала в госпиталь с сотрясением мозга и внутричерепной гематомой. Короткую программу пара откатала чисто, получив оценки вплоть до 6,0, в произвольной Ирина почувствовала себя плохо, завершала программу в полуобморочном состоянии. После чемпионата мира пара распадалась. Алексей Уланов женился на Людмиле Смирновой и образовал пару с ней (первое предложение встать в пару он сделал Людмиле в 1970 году).

Новая пара просуществовала два сезона, проигрывая на соревнованиях Родниной с новым партнёром — Александром Зайцевым и завершила карьеру.

После спорта

После окончания спортивных выступлений Алексей Уланов был солистом ленинградского ансамбля «Балет на льду». Затем работал тренером. В 1990-х уехал в США, где тренировал маленьких детей. В 2010-м вернулся в Россию.

Семья

Был женат на своей партнёрше Людмиле Смирновой. Сын Николай Уланов — мастер спорта по фигурному катанию. На протяжении десяти лет был солистом ледовых шоу «Holiday on Ice» и «Disney on ice». Затем основал в Санкт-Петербурге школу фигурного катания «Династия». Дочь, Ирина Уланова, также мастер спорта по фигурному катанию, которая пробовала свои силы в парном катании с Александром Смирновым и Максимом Траньковым. Не достигнув больших успехов в спорте, Ирина завершила карьеру и на протяжении шести лет выступала в шоу «Disney on ice».

Образование

Закончил Училище имени Гнесиных по классу баяна, а также Ленинградскую консерваторию по балетмейстерскому отделению.

Награды и звания

• Заслуженный мастер спорта СССР (1969)
• Награждён орденами Красной Звезды (1972) и Трудового Красного Знамени.

Спортивные достижения

(с Л.Смирновой)

Соревнования	1972—1973	1973—1974
Чемпионаты мира	2	2
Чемпионаты Европы	2	3
Чемпионаты СССР	3
Турнир «Московские Новости»		1

(с И.Родниной)

Соревнования	1967—1968	1968—1969	1969—1970	1970—1971	1971—1972
Зимние Олимпийские игры					1
Чемпионаты мира		1	1	1	1
Чемпионаты Европы	5	1	1	1	1
Чемпионаты СССР	3	3	1	1
Турнир «Московские Новости»	1	2	1

Ссылки

• [solovieff.ru/main.mhtml?Part=65&PubID=509 Профиль на сайте В. Соловьёва]
• [www.pairsonice.net/profileview.php?pid=96 Pairs on ice: Роднина/Уланов]
• [www.pairsonice.net/record.php?f=Smirnova&m=Ulanov Pairs on ice: Смирнова/Уланов]

Отрывок, характеризующий Уланов, Алексей Николаевич

Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?