Уланьфу
| Уланьфу кит. 乌兰夫, пиньинь: Wūlánfū монг. Улаанхуу<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 15 марта 1983 года — 15 марта 1988 года | ||||
| Предшественник: | Дун Биу | |||
| Преемник: | Ван Чжэнь | |||
| Рождение: | 1906 Внутренняя Монголия, Империя Цин
| |||
| Смерть: | 8 декабря 1988 Пекин, КНР | |||
| Супруга: | Юнь Лижень | |||
| Дети: | сыновья Бу Хэ, Бу Сяолинь | |||
| Партия: |  КоммунистическаяПартия Китая | |||
| Образование: | Коммунистический университет трудящихся Китая | |||
Уланьфу (кит. 乌兰夫, пиньинь: Wūlánfū, монг. Улаанхуу — «красный сын»; 1906, Внутренняя Монголия — 8 декабря 1988, Пекин) — китайский коммунистический политический деятель, руководитель автономного района Внутренняя Монголия.
Биография
Монгол из Внутренней Монголии, выходец из монгольской аристократической семьи[1]. В 1923 году вступил в Социалистический союз молодёжи Китая. В 1925 году Уланьфу вступил в Коммунистическую партию Китая. Закончил в Москве институт имени Сунь Ят-сена[2]. В ходе японо-китайской войны боролся против японской оккупации страны. В 1947—1949 внёс важный вклад в создание, укрепление и развитие опорной базы в Северо-Восточном Китае и освобождение северо-восточного и северного районов страны[3].
После образования КНР — основатель Автономного района Внутренняя Монголия, партийный секретарь и председатель Внутренней Монголии в 1947—1966/67[4]. Первый директор созданного в июне 1951 года в Пекине Центральный институт нацменьшинств[5]. В 1954—1975 председатель Комитета по делам национальностей.
На VIII съезде КПК выступил с новой трактовкой национальной политики в Китае и углубления национализации руководящих органов партии[6].
13 апреля 1967 года Центральным Комитетом КПК была издана директива, состоящая из 8 положений, «Решение о правильном разрешении вопросов во Внутренней Монголии». Одно из главных положений директивы было смещение Уланьфу со всех постов. В середине апреле 1967 года Уланьфу был арестован[7] в ходе репрессий во Внутренней Монголии по обвинению в участии в создании «Народной партии». Инициатором дела об «Антипартийной предательской клике Уланьфу» был заведующий отделом по охране ЦК КПК и Госсовета Кан Шэн. В 1973 реабилитирован, занимал высокие посты в ЦК и Политбюро КПК[8].
С 15 марта 1983 по 15 марта 1988 года — заместитель Председателя Китайской Народной Республики (до 1982 года называвшегося председателем Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей) Ли Сяньняня.
Напишите отзыв о статье "Уланьфу"
Ссылки
- [old.russ.ru/ist_sovr/express/1982_46-pr.html Заявление Уланьфу в связи с кончиной Л. И. Брежнева. «Правда» 14 ноября 1982 года]
- [russian.people.com.cn/31521/5201463.html Торжественное собрание по случаю 100-летия со дня рождения Уланьфу]
Примечания
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=940DE7DD153AF93AA35751C1A96E948260 Ulanhu, 82, a Mongol Who Rose To High Posts in Beijing, Is Dead] - Associated Press на The New York Times - December 9, 1988.
- ↑ [militera.lib.ru/db/vladimirov_pp/38.html Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942—1945 гг.]
- ↑ [russian.people.com.cn/31521/5201463.html Торжественное собрание по случаю 100-летия со дня рождения Уланьфу]
- ↑ [forum.17marta.ru/index.php?topic=2183.0 КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ — У]
- ↑ [russian.cri.cn/221/2008/09/05/1s253834.htm Центральный университет национальных меньшинств]
- ↑ [www.continent.kz/library/KN-3/3-5.1.html К. Л.СЫРОЕЖКИН МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В КНР: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА (50-е — 80-е годы)]
- ↑ Heyer Paul and Heaton William, The сultural revolution in Inner Mongolia. // The China Quarterly, No. 36 (Oct. - Dec., 1968), p. 122. pp. 114-128.
- ↑ [www.nytimes.com/1988/12/09/obituaries/ulanhu-82-a-mongol-who-rose-to-high-posts-in-beijing-is-dead.html Ulanhu, 82, a Mongol Who Rose To High Posts in Beijing, Is Dead]
Отрывок, характеризующий Уланьфу
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
