Улица Грибоедова (Минск)
| Грибоедова улица Минск | |
| белор. Грыбаедава | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна |
Белоруссия |
| Город | |
| Район | |
| Протяжённость |
676 м |
| Ближайшие станции метро | |
| Электричка | |
| Трамвайные маршруты |
нет |
| Троллейбусные маршруты |
нет |
| Почтовый индекс |
220035 |
Улица Грибоедова — улица в Центральном районе Минска[1].
История
Названа в честь Александра Сергеевича Грибоедова, русского драматурга, поэта и дипломата, композитора и пианиста[2].
Описание
Идёт с юга на север.
Начинается от проспекта Машерова (Т-образный перекрёсток).
К улице примыкают улица Репина, Панфилова, переулок Москвина, Татарская.
Объекты
Дома и строения: 1А, 2, 2А, 4, 6, 10, 15, 17, 21, 23, 24, 26, 28, 28А, 30
- 22 — Учреждение образования «Минский государственный музыкальный колледж имени М. И. Глинки»[3]
Обслуживаются почтовым отделением 220035 (ул. Тарханова,11)[4].
Движение
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
См. также
Напишите отзыв о статье "Улица Грибоедова (Минск)"
Примечания
Ссылки
- [maps.interfax.by/minsk/gis/2628 Улица Грибоедова]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Улица Грибоедова (Минск)
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
