Улица Девятая Рота
| Улица Девятая Рота Москва | |
 Фабричные корпуса на Девятой Роте | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Ближайшие станции метро |
Семёновская (начало) |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.788991&lon=37.711599&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?text=Россия,%20Москва,%20улица%20Девятая%20Рота&sll=37.711599,55.788991&sspn=0.04391,0.018555 на Яндекс.Картах] | |
| [maps.google.com/maps?ll=55.78889,37.71167&q=55.78889,37.71167&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google] | |
Улица Девя́тая Ро́та — улица в бывшей Преображенской солдатской слободе, ныне район «Преображенское» Восточного административного округа города Москвы. Проходит к северу от Медового переулка. Нумерация домов — от Медового переулка. К улице примыкают с нечётной (восточной) стороны 1-й Суворовский переулок, с нечётной стороны Новый переулок, c чётной и нечётной сторон — Ковылинский переулок.
Содержание
Происхождение названия
По девятой роте Преображенского полка, расквартированного в Преображенской слободе (не путать с Девятой ротой, принявшей бой у высоты 3234 в 1988 году).
История
Девятая Рота — самая восточная из четырёх продольных улиц бывшей солдатской слободы, сложившейся в первой половине XVIII века. В XIX веке, по мере индустриализации Преображенского, была застроена фабричными корпусами, сохраняющимися и поныне. В 1920-е годы построены пятиэтажные жилые дома, с характерными вертикальными «пилястрами», обрамляющими лестничные клетки.
До ликвидации Хапиловского пруда, отделявшего слободу от Семёновского, улица проходила от пересечения Суворовской улицы и Фигурного переулка до Преображенской улицы. Пруд был засыпан в 1930-е, а улица Девятая Рота — продлена на юг до Малой Семёновской улицы. В ходе «комплексной реконструкции» Преображенского в 1970-е гг. Девятая Рота была отрезана от Преображенской улицы многоэтажными домами и кинотеатром имени Моссовета. В 2000-е годы был снесен квартал между Девятой Ротой и Суворовской, на его месте заканчивается возведение многоэтажного жилого квартала (№ 9—13). В остальном улица сохраняет патриархальный характер старой фабричной слободки.
Примечательные здания и сооружения
- Moscow, Kovylinsky Lane Courthouse.jpg
Усадьба Горбунова (вид из Ковылинского переулка)
- Moscow, Devyataya Rota 9A.jpg
Остатки бывшей деревянной слободы
- Moscow, Devyataya Rota 1-2.jpg
Фабрики
- Moscow Gestalt Institut.jpg
Московский Гештальт Институт. Вход с ул. 9-я Рота
- № 14 — квартал жилых домов (1929—1931, архитекторы И. С. Николаев, Г. М. Мапу, М. Русанова)[1] в стиле конструктивизма
- № 16 (угол Ковылинского переулка) — городская усадьба Г. К. Горбунова, 1905—1911, арх. О. Г. Пиотрович, Ю. Ф. Дитерихс. Здесь до 1917 размещалась типография Горбунова. В наши дни — один из корпусов Преображенского районного суда.
Транспорт
- Трамвай 2, 11, 36, 46 по Измайловскому Валу
- Улицу пересекает промышленная Электрозаводская железнодорожная ветка от станции Черкизово к Электрозаводу.
Напишите отзыв о статье "Улица Девятая Рота"
Примечания
- ↑ Васильев Н. Ю., Евстратова М. В., Овсянникова Е. Б., Панин О. А. Архитектура авангарда. Вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х годов. — М.: С. Э. Гордеев, 2011. — С. 308. — 480 с.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Улица Девятая Рота
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
