Улица Карла Маркса (Ташкент)
| Карла Маркса улица Ташкент | |
 | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Район |
Хамзинский, Мирзо-Улугбекский |
| Исторический район |
Центр города |
| Протяжённость |
1 км |
| Ближайшие станции метро |
«Площадь Независимости» узб.: Mustaqillik maydoni |
| Прежние названия |
Соборная улица, Кауфманский проспект |
Улица Карла Маркса — такое название носила до конца XX века в Ташкенте одна из центральных улиц в новой части города, которая до революции имела название Соборная улица, Кауфманский проспект, Саларская улица. Своё название — Кауфманский проспект она получила в честь генерал-губернатора Туркестана Константина Петровича фон Кауфмана, во время правления которого фактически и была построена новая, европейская часть Ташкента, в том числе и эта улица.
Возникла во второй половине 19 в. в ходе застройки новогородской части Ташкента. Улица начиналась от Соборной площади города (отсюда одно из прежнних названий улицы), в советское время имевшей официальное название «площадь имени В. И. Ленина» и неофициальное — «Красная площадь», (в настоящее время это[1] площадь Мустакиллик («площадь Независимости») (расположенная рядом со станцией метро «Мустакиллик майдони»[2]) и проходила через Центральный сквер города, носивший до революции название «Кауфманский сквер», после 1917 года получивший название «Сквер Революции», и в настоящее время носящий название «сквер Амира Темура» до городского сада (в советское время Парк культуры и отдыха им. Горького, ныне на этом месте находится здание хокимията города Ташкента).
Эта улица являлась общественным и торговым центром ещё дореволюционного Ташкента. На пересечении улицы Карла Маркса и улицы Самаркандской (с 1966 года проспект Ленина, сейчас улица Шарафа Рашидова) располагался магазин Товарищества Российско-Американской резиновой мануфактуры «Треугольник». В 1919 году в этом здании располагался Туркестанский восточный институт, рядом старейшая типография города, в которой с 1870 года печаталась газета «Туркестанские ведомости». На углу ул. Карла Маркса и Ирджарской (бывшая ул. Кирова) был построен гастрономический магазин купца Захо (до 1966 года центральный гастрономический магазин, ныне на этом месте ресторан Зарафшан; второй этаж здания с 1918 года занимал Ташкентский совет профсоюзов). На ул. Карла Маркса находилось Узбекское государственное издательство, Средне-азиатское отделение акционерного общества «Добролет», Главная контора Средне-азиатского Госпароходства, мануфактурный магазин Дорожного, часовой и ювелирный магазин Бакирова, книжный магазин Собберей, аптека Краузе (позднее книжный магазин), галантерейный магазин Рацульского. В восточной части ул. Карла Маркса большой участок занимал огромный торговый пассаж купца и гласного Городской думы Арифа Ходжи. В начале 30-х годов к зданию был надстроен второй этаж и там находился первый универсальный магазин в Ташкенте, разрушенный землетрясением 1966 г. В 1910 году на улице Карла Маркса был построен кинотеатр «Хива». В начале XX в. на ул. Карла Маркса началось строительство зданий Кадетского корпуса, римско-католического костёла. В 1925 году было построено здание Средне-азиатского коммунистического университета. В 1934 году было построено здание Русского драматического театра им. Горького.
Летом 1928 года на пересечении улицы Карла Маркса с улицей Ленина (бывшая улица Романовского) лаборант Туркестанского гос. университета Б. П. Грабовский со своим помощником установил сконструированный им телевизионный передатчик, а в 30 — 40 метрах от него приёмную камеру. Согласно свидетельствам очевидцев и сообщениям местной прессы им удалось передать по радио, без проводов изображение движущегося трамвая, это было сделано согласно описанию прибора с помощью полностью электронной системы телевидения. Такие системы в мире до этого не использовались. Однако позднее приоритет Грабовского Б. П. в использования таких систем был поставлен под сомнение[3].
В советское время эта улица была одной из самых любимейших среди ташкентцев, так как на ней до землетрясения располагались самые крупные магазины города («Детский мир», «Центральный универмаг», «Динамо», а также русский драматический театр им. А. М. Горького и Республиканский кукольный театр, а также кинотеатр «Молодая гвардия». В настоящее время эта улица практически всем жителям города хорошо известна под своим неофициальным наименованием — «Бродвей», так как это улица начиная с конца 80-х годов XX века была сделана пешеходной зоной[4], на которой выставляли свои работы ташкентские художники и вдоль которой располагалось большое количество разного рода кафе и других подобного рода заведений.
Сейчас после переименования она получила новое название: на участке от площади Мустакиллик до Центрального сквера она называется Саилго́х[5], а на участке от Центрального сквера до завода «Ташсельмаш» она носила одно время название ул. Пахлаво́на Махму́да, теперь — ул. Тараккиёт.
Факты
С ноября 1941 г. по март 1944 г. в доме № 7 жила поэт Анна Ахматова (в эвакуации). Свои впечатления о Ташкенте (Тошкент, по местной орфографии) она выразила так:
Теперь я всех благодарю,Рахмат и хайер говорю
И вам машу платком.
Рахмат, Айбек, рахмат, Чусти,
Рахмат, Тошкент — прости, прости,
Мой тихий, древний дом.
Рахмат и звездам, и цветам,
И маленьким баранчукам
У чернокосых матерей
На молодых руках...
Я восемьсот волшебных дней
Под синей чашею твоей,
Ляпис лазурной чашей,
Тобой дышала, жгучий сад...— Ахматова, 28 сентября 1945 г. Ленинград
Напишите отзыв о статье "Улица Карла Маркса (Ташкент)"
Примечания
- ↑ Значительно реконструированная и расширенная.
- ↑ Слова Мустакилли́к майдони́ дословно переводятся как Площадь независимости (слово майдони́ — площадь).
- ↑
«Здесь приличие требует упомянуть о „радиотелефоте“ Бориса Павловича Грабовского, над которым он работал в 1925 —1928 годах в Ташкенте, Саратове и Ленинграде. К сожалению, сведения о принципе работы этого прибора настолько туманны, что все попытки повторить его на современном производстве были неудачными. Около сорока лет назад по поручению Минсвязи СССР все сохранившиеся документы о „радиотелефоте“ были изучены на предмет установления возможного приоритета советской науки кафедрами телевидения Московского и Ленинградского институтов связи. Однако в итоговом документе (я присутствовал на его обсуждении) констатировалось, что работоспособность „радиотелефота“ не доказана ни документами, ни показаниями непосредственных свидетелей».
— [www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=4626В. Маковеев «От черно-белого телевидения к киберпространству. Технические аспекты развития телевидения в России»]
- ↑ По типу московского Арбата.
- ↑ [czudovo.info/what.php?what=sayilgoh&ln=uz&in=into_ru]: Слово сайилгоҳ (sayilgoh) переводится с узбекского языка как место, где происходят народные гулянья, праздники.
См. также
Отрывок, характеризующий Улица Карла Маркса (Ташкент)
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
