Улица Красного Текстильщика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 59°56′24″ с. ш. 30°23′39″ в. д. / 59.94000° с. ш. 30.39417° в. д. / 59.94000; 30.39417 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.94000&mlon=30.39417&zoom=12 (O)] (Я)
Улица Красного Текстильщика
Санкт-Петербург
Общая информация
Район города Центральный
Прежние названия проспект к Новодевичьему Смольному монастырю,</br>проспект к Новодевичьему монастырю,
проспект к Смольному монастырю,
Малая Болотная,
Болотная
Протяжённость 570 м
Ближайшие станции метро «Чернышевская»
Почтовый индекс 191124

Вид от улицы Моисеенко

Улица Кра́сного Тексти́льщика — улица в центре Санкт-Петербурга, проходящая от Тульской улицы до улицы Моисеенко.





История

Первоначально — проспект к Новодевичьему Смольному монастырю1798 года). Проспект включал современную улицу Бонч-Бруевича. С 1798 года — проспект к Новодевичьему монастырю, а также — проспект к Смольному монастырю.

С 1821 года — Малая Болотная улица. Название связано с болотистым характером местности. До 1822 года — Болотная улица.

Современное название дано 28 апреля 1923 года в честь работников текстильной промышленности в связи с тем, что на улице находились Невская бумагопрядильная фабрика барона Л. Штиглица и Невская ниточная мануфактура, которые в советское время были объединены в прядильно-ниточный комбинат им. С. М. Кирова. Они занимали несколько зданий по улице — дом № 10—12 с корпусами (с 2009 года после реконструкции по этому адресу располагается Единый центр документов), дом № 11 (рабочее общежитие) и дом № 17 (контора).

Вплоть до 2006 года бытовало параллельное неправильное название улица Красных Текстильщиков. Последняя табличка с таким названием была снята с фасада дома № 13 в 2006 году.

В 1964 году улица Красного Текстильщика была спрямлена и укорочена до Тульской улицы; старая трасса улицы севернее Тульской улицы получила самостоятельное название улица Бонч-Бруевича. При этом нумерация домов изменена не была: дома № 1, 3, 5 и 2, 4, 6 остались на улице Бонч-Бруевича, а улица Красного Текстильщика начиналась домами № 7 и 8. И только построенное в 1971 году здание на месте дома № 8 получило номер 2. Нечётная сторона улицы до сих пор начинается домом № 7.

Участок у улицы Моисеенко в 19601980-е годы был закрыт.

Транспорт

До Единого центра документов следуют маршруты:

Объекты

  • Дом № 2 — главное управление Сбербанка на Северо-Западе;
  • Дом № 7 — Смольнинские бани;
  • Дом № 10—12 — Единый центр документов.

См. также

Напишите отзыв о статье "Улица Красного Текстильщика"

Ссылки

  • [www.citywalls.ru/search-street744.html Обзор зданий улицы] на сайте Citywalls.ru


Литература

  • Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 182. — 511 с.
  • Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 123. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
  • Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 60. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.
  • Алексеева С. В., Балашов Е. А., Владимирович А. Г. и др. Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга. — СПб.: информационно-издательское агентство «Лик», 2002. С. 808. ISBN 5-86038-094-1

Отрывок, характеризующий Улица Красного Текстильщика

И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.