Улица Покровка
Поделись знанием:
Координаты: 55°45′37″ с. ш. 37°38′57″ в. д. / 55.76028° с. ш. 37.64917° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.76028&mlon=37.64917&zoom=12 (O)] (Я)Улица ПокровкаУлица Покровка
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
| Улица Покровка Москва | |
 | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Протяжённость |
1,3 км |
| Ближайшие станции метро | |
| Почтовый индекс |
101000 (№ 1—19 и 2—22), 105062 (с № 21 и 24 до конца) |
| Номера телефонов |
+7(495) 917-XXXX |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.76028&lon=37.64889&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=37.64889%2C55.76028&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах] | |
Улица Покро́вка (в 1940—1992 — улица Чернышевского) — улица в Центральном административном округе города Москвы. Проходит от Армянского переулка до площади Земляной Вал, лежит между ул. Мясницкой и ул. Воронцово Поле. Пересекает площадь Покровские Ворота. Нумерация домов ведётся от Армянского переулка. На улицу Покровка выходят: с чётной стороны Покровский бульвар; переулки: Колпачный, Барашевский, Лялин; Лепёхинский тупик; c нечётной стороны: Чистопрудный бульвар; переулки: Девяткин, Потаповский; Белгородский проезд и улица Чаплыгина. Продолжением Покровки является Старая Басманная улица. Современная застройка улицы в основном относится к XIX — началу XX века.
В XIX веке в Москве также существовала вторая улица Покровка — нынешняя Бакунинская улица.
Содержание
Происхождение названия
Улица названа по церкви Покрова Божьей Матери, или Покрова в Садех (у великокняжеских садов), впервые упомянутой в 1488 г. и находившейся в начале Маросейки, на месте дома № 2 (Маросейка до конца XVII в. не выделялась в особую улицу). Церковь — сначала собор Покровского великокняжеского монастыря, по ликвидации монастыря приходская церковь, была снесена около 1778 года при организации усадьбы Разумовских.[1][2][3]. В XVIII в., наоборот, Маросейкой стали называть улицу вплоть до Покровских ворот, а Покровкой — только улицу в Земляном городе; и только в XIX в. границей между Маросейкой и Покровкой стал считаться Армянский переулок.
В 1940 году Покровка была переименована в улицу Чернышевского, чтобы увековечить память выдающегося русского писателя, которого советские историки рассматривали в качестве вдохновителя отечественных революционных движений XIX века. На площади Покровских Ворот, через которую проходит улица, был поставлен памятник Н. Г. Чернышевскому.
В 1992 году, на волне возвращения центральным улицам Москвы их дореволюционных названий, улица Чернышевского была переименована в Покровку.
История
Улица была, в сущности, продолжением Ильинки за Ильинскими воротами и возникла вдоль дороги Хомутовки (к великокняжеским бортям у села Хомутова на Клязьме, на территории нынешнего города Щелково). Вплоть до XVI в. на месте Покровки был лес, через который проходила дорога; у начала дороги был построен Покровский великокняжеский монастырь. В XVI в. Покровка застроилась слободами, однако она осваивается медленнее, чем западная часть Москвы, и за Покровскими воротами ещё простиралась полусельская местность с дорогой Хомутовкой. В XVII в. по Покровке стала проходить «царская дорога», по которой царь ездил в свои села Покровское-Рубцово, Преображенское и Измайловское. Как результат на Покровке появились дома знати. В 1633 г. указом царя Михаила Федоровича был замощен бревнами отрезок улицы в Земляном городе (в Белом городе были деревянные мостовые уже в предыдущем столетии). Деньги на устройство мостовых взимали с дворов и лавок, расположенных на улице.
В XVII в. в пределах Белого города по левой стороне Покровки была слобода котельников (ремесленников, производивших котлы), по правой же — колпачников (ремесленников, шивших колпаки), о чём до сих пор напоминает Колпачный переулок. Из последних был особенно известен Сверчков, который на свои средства построил в 1697 г. роскошный храм Успения Пресвятой Богородицы в Котельниках — один из лучших памятников «Нарышкинского барокко» и самый знаменитый из приходских храмов Москвы (В. И. Баженов сравнивал его с собором Василия Блаженного). В честь Сверчкова и строителя церкви Петра Потапова в 1920-х гг. были названы близлежащие переулки, однако сама церковь была снесена в 1936 г. для «расширения проезда» по Покровке (церковь выступала за красную линию, установленную после пожара 1812 г.).
У Покровских ворот текла речка Рачка, образовывавшая непролазную грязь, особенно весной; через неё был перекинут деревянный мостик. На берегах стояла церковь Троицы на Грязех (впервые упомянутая в 1547 как церковь Василия Кесарийского). В 1741 г. разлив этого ручья разрушил церковь Троицы, после чего архитектор Д. В. Ухтомский спроектировал заключение её в трубу, что и было сделано в 1759 году. Нынешнее здание церкви построено в 1861 г. архитектором М. Д. Быковским в стиле ренессанс; при Советской власти церковь в целом сохранилась, но были снесены ротонда с куполом и колокольня.
За Покровскими воротами в ХVII веке простирались слободы: Барашевская (барашей — слуг, возивших за царем и раскладывавших походный шатер), Садовая (садовников) и Казенная (подведомственная Приказу Большой казны и обслуживавшая Казенный двор, где хранились царские ценности). В Барашевской слободе были две церкви — Воскресения и Введения (в Барашевском переулке), в конце улицы, у самых ворот Земляного города, стояла церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи, что в Казенной слободе.
- Pokrovka Street. 1669.jpg
План улицы Покровки 1669 года с изображением Покровских ворот Белого города.
- Покровка-Москва.jpg
Начало Покровки около 1900 г. Вид от Армянского переулка
- Успение-на-Покровке-1.jpg
Дом № 1 на Покровке около 1900
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Меблированые комнаты «Компания», дом причта церкви Успения и церковь Успения около 1900 г.
Современное здание церкви Воскресения Словущего в Барашах построено в 1732—1734 гг. Ухтомским и представляет собой хороший образец барочного стиля той эпохи. Храм был увенчан небольшим куполом в виде императорской короны. В советские времена у церкви были снесены колокольня и навершие, а в здании размещен ГУЛАГ НКВД. Рядом с церковью находится знаменитый «дом-комод», он же «Апраксинский дворец» — прихотливое здание в стиле рококо (редкое для Москвы), построенное в 1766 г. по одним предположениям Ухтомским, по другим — неизвестным учеником Растрелли для фельдмаршала Степана Апраксина, известного победой над Фридрихом Великим. С 1772 по 1861 год дом принадлежал Трубецким, затем в нём была размещена 4-я мужская гимназия, в которой учились создатель аэродинамики Николай Жуковский, филолог Алексей Шахматов, братья Савва и Сергей Тимофеевичи Морозовы, директор известной гимназии Лев Иванович Поливанов. Ещё ранее, в 1849—1850 гг. в доме жил Дмитрий Менделеев. Из остатков допожарной застройки Москвы интересен также дом № 38, принадлежавший княгине Голицыной (урождённой Чернышевой) — прототипу пушкинской «Пиковой дамы».
В екатерининские времена (1772) было также построено новое большое здание в духе палладианской Ротонды для церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи, с колокольней, которая стала архитектурной доминантой для этого района.
В конце XVIII в. Покровка была замощена булыжником.
В 1797 г. у снесенных Покровских ворот, по приказу Павла I Василием Стасовым была построена двухэтажная гостиница (д. 17), в перестроенном виде сохранившаяся до наших дней. По первоначальному проекту со стороны Покровки она имела шестиколонный портик, придававший постройке строгость и торжественность; впоследствии, однако, портик был уничтожен.
Автор 1838 г. отмечает на Покровке большое количество каретных, хлебных и овощных лавок. На Покровке, в доме № 9, на протяжении нескольких поколений, вплоть до революции, жили знаменитые каретники Арбатские, считавшиеся лучшими каретниками Москвы (упоминаются в комедиях Островского и очерках Салтыкова-Щедрина). После постройки в 1860-х гг Курского вокзала, Покровка стала связывать центр Москвы с этим вокзалом, и её торговое значение ещё более возросло.
Как указывалось, в 1936 г. была снесена церковь Успения; ныне на её месте небольшой сквер. В 1938 г. была снесена малоэтажная застройка с правой стороны Покровских ворот, перед Апраксиным дворцом (включая интересный ампирный особняк 1816 г. с мезонином) и на её месте образован сквер[4]. В сквере поставлен памятник «революционному демократу» Чернышевскому, в честь которого и переименовали улицу.
Снесен был и храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Казенной слободе — от него осталась только колокольня, поныне возвышающаяся на углу с Земляным валом. На его месте был построен жилой дом с магазином.
Среди последних сооружений на Покровке — жилой дом, возведенный в 80-х годах XX века (дом № 39); современный бизнес-центр (дом № 47а); гостиница «Покровка Suite» (на месте бывшей гостиницы «Урал», 2007; дом № 40, строение 2).
Старинные фотографии Покровки
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Район Покровских ворот и дворец Апраксиных в 1866 г. Акварель
- Покровка-1900-е.jpg
Место, на котором стояла башня Покровских ворот. Слева гостиница Стасова, далее доходный дом Рахманова. На заднем плане – храм Воскресения в Барашах. 1900-е гг.
- Покровские Ворота-1900-е.jpg
Район Покровских ворот в начале XX века. Слева - доходный дом Рахманова, справа - снесенный особняк 1816 г.
- Конка на Покровке.jpg
Конка на Покровке
- Троица-в-Грязех-Покровка.jpg
Церковь Троицы на Грязех.
- Воскресение-в-Барашах.jpg
Церковь Воскресения Словущего в Барашах
- Иоанна Предтечи в Казенной слободе.jpg
Храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Казенной Слободе.
- Покровка-1930-е.jpg
Покровка в начале 1930-х гг. Вид от Покровских ворот в сторону центра.
- Pokrovka.jpg
Церковь Успения Пресвятой Богородицы. На переднем плане дом причта, вдали церковь Троицы на Грязех.
- Church of the Dormition of the Theotokos in Pokrovka 06.jpg
Церковь Успения Пресвятой Богородицы в 1888 г. Слева видны галереи дома Сиротининых.
Примечательные здания и сооружения
По нечётной стороне
- № 1/13, стр. 1,
ЦГФО — магазин доходного владения И. Н. Шинкова (1913, архитектор К. Н. Костомаров; 1990-е)[5]. - № 1/13/6, стр. 2 (часть),
памятник архитектуры (федеральный) — жилой дом (в основе флигель городской усадьбы, конец XVIII века — XIX век; 1871, архитектор В. В. Барков)[5]. - № 3/7 стр. 1а, памятник архитектуры (федеральный) — усадьба Б. И. Толстого (М. П. Мещерской), конец XVIII века.
- № 5/16, стр. 3, ЦГФО — дом причта церкви Успения Пресвятой Богородицы в Котельниках (1874, архитектор А. С. Каминский; конец 1870-х — 1880-е; начало 1890-х)[5]. В настоящее время — административное здание.
- № 5, стр. 5, памятник архитектуры (региональный) — дом причта церкви Успения Пресвятой Богородицы на Покровке, конец XVIII века (с фрагментом колокольни, 1698—1699, конец XVIII века, XIX век)[5]. В 2004 году была проведена реставрация здания (архитекторы Б. Е. Пастернак, Т. С. Борисова)[6].
- № 7/9—11 — жилой дом кооператива «Военный строитель» (1928, архитектор К. В. Аполлонов). В 1930-х годах здесь находилась редакция газеты «Красная звезда»[5][7].
- № 9, ЦГФО — главный дом городской усадьбы Т. Н. Щербакова — Арбатских (начало XIX века; 2-я половина XIX века; 1887, архитектор Д. Д. Подлужин; 1890-е; 1990-е)[5]. Здесь жил математик А. В. Васильев[8].
- № 11, ЦГФО — доходный дом Слудских с магазинами (1909, архитектор М. Н. Глейниг; 1950, архитектор Глетмен)[5].
- № 13, стр. 1, памятник архитектуры (региональный) — Храм Троицы Живоначальной на Грязех у Покровских ворот (1745—1752; 1826; 1856—1861, архитектор М. Д. Быковский)[5].
- № 15/16, ЦГФО — доходный дом Храма Троицы Живоначальной на Грязех у Покровских ворот (1878—1882; 1908, архитектор Л. Л. Кравецкий — разработка плана; 1908—1909, архитектор С. И. Вашков — фасады, декоративное оформление интерьеров, инженер-строитель П. К. Микини; 1956—1958).
- № 17 стр. 1 — гостиница у Покровских ворот, архитектор В. П. Стасов.
- № 19 — доходный дом хлеботорговца Ф. С. Рахманова (1898—1899, архитектор П. А. Дриттенпрейс[9][10]) — один из первых московских доходных домов в стиле модерн.
- № 25 (во дворе) — доходный дом (1903, архитектор Л. В. Стеженский).
- № 27 — городская усадьба Боткиных:
- № 27, стр. 1, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — главный дом городской усадьбы С. С. Боткиной (1780-е; 1840-е; 1867, архитектор А. С. Каминский)[5][10]. До революции здесь размещался частный музей Боткиных, где экспонировались работы В. Д. Поленова, В. В. Верещагина, К. Е. Маковского, П. П. Трубецкого и других мастеров[11].
- № 27, стр. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — флигель городской усадьбы С. С. Боткиной (XIX век)[5]. Флигель снимали Кирилл Николаевич и Маргарита Оттовна Мамонтовы; здесь в 1873 году у них родилась дочь Маргарита.
- № 27, стр. 1,
- № 29, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — доходный дом Я. А. Бабушкина (1897, архитектор Л. Н. Кекушев; перестроен в 1909 году архитектором Н. Д. Струковым)[5]. 22 февраля 2015 в рамках проекта «Последний адрес» на доме были установлены таблички в память о его репрессированных жильцах, доценте А. А. Мусатове, служащем П. А. Муратове, бухгалтере С. А. Бахаревском, юристе П. А. Селецком , безработном П. Д. Барсукове, начальниках отделов снабжения Н. Н. Шишкине, Г. В. Ходове, зам. начальника строительства В. Н. Афанасьеве.
- № 31, стр. 3, памятник архитектуры (региональный) — палаты камергера В. И. Машкова (1752, архитектор Д. В. Ухтомский; перестроены в 1875 году по проекту архитектора М. К. Геппенера)[5].
- № 31 (во дворе) — доходный дом (1900-е, архитектор В. А. Кожушек).
- № 35 — доходный дом (1903, архитектор Ф. Ф. Воскресенский), в 1954 году надстроен двумя этажами.
- № 37 — жилой дом кооператива «Политкаторжанин» (начало 1930-х, архитекторы Н. В. Ликин, Д. П. Знаменский, С. П. Леонтович, С. П. Растрепин)[12][7].
- № 39 — жилой дом (1980-е, архитектор П. И. Скокан).
- № 41 — жилой дом кооператива «Медсантруд» (1928—1929, архитекторы А. З. Гринберг, В. К. Кильдишев)[12][7]. Здесь жили академик А. М. Вейн[13], юрист А. С. Тагер[14].
- № 43 — в доме жил режиссёр Ф. Н. Каверин[15].
- № 47 — кинотеатр «Новороссийск» (1977, архитекторы П. И. Скокан, Ю. Павлов), ныне — Центральный дом предпринимателя и кинотеатр «35 мм»[16].
По чётной стороне
- № 2/1, стр. 1 — Жилой дом с лавками (нач. XIX в.), объект культурного наследия регионального значения[5]
- № 2/1, стр. 2 — Городское 10-ти классное смешанное училище — дом жилой (1914—1915; 1920), ценный градоформирующий объект[5]
- № 2/1, стр. 3 — Хозяйственное строение — Доходный дом П. Д. Ахлестышева (1830-е гг., 1870-е гг.), ценный градоформирующий объект[5]
- № 4 — Дом Сиротининых — классицистический трехэтажный «послепожарный» дом с мезонином. Его левая часть (до арки) была выстроена в первой половине XIX века[17]. В 1860—1870 годах был надстроен третий этаж с мезонином и построена правая часть дома с лавками. Тогда же, по-видимому, здание дополнили незамысловатым эклектическим декором. Примечательность дома со стороны двора — наружные галереи — практически исчезнувшая особенность в Москве. Изначально галереи были закрытыми с широкими окнами, а в 1950—1960 годах внешние стены галереи были разобраны и они стали открытыми. В 1857—1917 годах домом владела семья Сиротининых, которая сдавала квартиры дома в аренду небогатым мещанам. В 1961 году в доме проводили капитальный ремонт с заменой старых деревянных перекрытий. В настоящее время второй и третий этажи остаются жилыми.
- № 6 — Жилой дом с лавками (1821; 1836), объект культурного наследия регионального значения[5]
- № 8, стр. 1 — Главный дом городской усадьбы А. С. Ушакова — А. Н. Толзина — доходное владение Ф. П. Пиколи (1780-е; нач. 1800-х; 1850; кон. 1990-х), ценный градоформирующий объект[5]
- № 10 — Городская усадьба XVIII—XIX веков, объект культурного наследия регионального значения[5].
- № 10 стр. 2 — Дом полковника А. Н. Озерова, после аптека Миндера, доходный дом А. Е. Молчанова, участок Оловяшниковых, 1891 г. В середине 1990-х годов был надстроен второй этаж.
- № 12 стр. 1 — Двухэтажный дом причта храма Троицы Живоначальной на Грязях у Покровских ворот, 1810—1820-е гг. (изменения в конструкции 1890—1900-е, 1940—1950-е гг.), ценный градоформирующий объект[5]
- № 14/2, стр. 1А — Усадьба Т. Ф. Эминского, 1780—1820 гг., выявленный объект культурного наследия[5]
- № 16 — Гостиница у Покровских ворот (западный корпус)
- № 18 — Гостиница у Покровских ворот (восточный корпус), архитектор В. П. Стасов
- № 20/1 — Жилой дом НКВД, 1936, арх. Л. 3. Чериковер
- № 22/1, стр.1 — дворец Апраксиных-Трубецких (Апраксинский дворец), 1766—1768, арх. Д. В. Ухтомский. В этом доме на уроках танцев у Трубецких в детстве бывали Александр и Ольга Пушкины. Пушкин посещал дом и позже, вероятно в 1826 году, бывая в гостях у управляющего делами и имениями Трубецких Василия Корнильева.[18] Объект культурного наследия федерального значения[5]. Так же известен как «дом-комод»[10].
- № 22а, стр. 1 — Жилой дом Андроновых (последн. треть XVIII в., кон. XIX в.), объект культурного наследия регионального значения[5]
- № 24 — Жилой дом (1876, архитектор П. И. Иванов)
- № 26/1 — храм Воскресения в Барашах, 1734
- № 28/6, стр. 1, 3 — городская усадьба Емельяновых, 1829, 1883, арх. М. Ф. Бугровский, объект культурного наследия федерального значения[5]
- № 36/1 — Жилой дом (1871, архитектор А. А. Никифоров), ценный градоформирующий объект[5]
- № 38 — Доходный дом (1914, архитектор Ф. Л. Контрим)[12]. Здесь жил актёр Александр Абдулов[19]. Дом построен на месте правого флигеля усадьбы Шуваловых[20].
- № 38а — Главный дом городской усадьбы Шуваловых (И. И. Шувалова, позднее Голицыных) — Гимназия Л. Н. Валицкой (1770-е, перестройки кон. XIX — нач. XX вв.). Здание включено в альбомы партикулярных строений М. Ф. Казакова; одно из самых значительных зданий Москвы, построенных в период раннего классицизма. Во начала XIX века дом принадлежал княгине Наталье Петровне Голицыной, ставшей прообразом «Пиковой дамы». В 2010 году на фасаде главного дома была установлена памятная доска московскому генерал-губернатору князю Владимиру Михайловичу Голицыну, которому дом принадлежал в 1901—1914 годах[20]. Объект культурного наследия федерального значения[5][12][21].
- № 40 — Доходный дом купца Фёдора Николаевича Конкина (1900, архитектор С. В. Соколов).
- № 40Б — Левый флигель городской усадьбы Шуваловых (нач. XIX в.), объект культурного наследия федерального значения[5] По некоторым данным, здание построено архитектором Василием Баженовым[20].
- № 42, стр. 5 — Жилой дом (кон. XVIII в.; 1860; 1875, архитектор М. А. Арсеньев), выявленный объект культурного наследия[5]
- № 44 — Доходный дом (1909, арх. В. В. Шервуд). Оформление дома несёт редкие для московского модерна барочные декоративные мотивы[12].
- № 48 — Доходный дом (1910, архитектор И. Д. Боголепов)
- № 50 — Театр на Покровке п/р Сергея Арцибашева
- № 50/2 — Колокольня храма Иоанна Предтечи в Казённой слободе (1772), объект культурного наследия федерального значения[5]. Колокольня стояла отдельно от самого храма, снесённого в 1930-х годах[12]
- Moscow, Pokrovka 1,1-6 Aug 2009 01.JPG
Начало Покровки в наше время. Одноэтажное здание — 1913 г.
- Troitsi na Griazeh.JPG
Храм Троицы на Грязех
- Moscow, Pokrovka 19 wide.jpg
Доходный дом Рахманова — ранний образец стиля «модерн»
- Moscow, Pokrovka 22 (2).jpg
Апраксинский дворец
- Sherwood44.jpg
Доходный дом архитектора В. В. Шервуда (Покровка, 44)
Транспорт
Покровка образует единую транспортную артерию вместе с улицей Маросейка. Ближайшие к Покровке станции метро — Китай-город (400 м), Чистые пруды, Курская и Красные ворота. По улице от Садового кольца до Маросейки долгие годы ходили троллейбусы 25 и 45. Начиная с 2016 года их заменили на автобусы м3, 122, Т25; Н3 (ночной).
Транспортная артерия Маросейка — Покровка имеет одностороннее движение из центра к Садовому кольцу, со встречной полосой для общественного транспорта (используется троллейбусами и маршрутными такси). Проезд в обратном направлении возможен по соседней улице Мясницкой. Главная транспортная развязка Покровки — на перекрестке с Садовым кольцом: здесь можно повернуть налево или направо на Садовое кольцо, либо пересечь его и проследовать прямо на Старую Басманную улицу.
Улица в произведениях литературы и искусства
- В комедии Грибоедова «Горе от ума» старуха Хлестова жалуется Софье Фамусовой, что долго «тащилась» из дому к племяннице: «час битый ехала с Покровки, силы нет» (действие 3, явление 10).
- Старая застройка Покровки и прилегающих территорий сделала улицу популярной у отечественных кинематографистов. Здесь снимались эпизоды целого ряда кинофильмов, посвященных событиям XIX — первой половины XX веков. Например, Алексей Герман запечатлел Покровку и соседний район Чистых прудов в знаменитом кинофильме «Хрусталев, машину!», действие которого происходит в 1953 году.
- Действие кинофильма «Покровские ворота» разворачивается в районе одноименной площади, которая расположена примерно в центре Покровки.
- В романе Сергея Лукьяненко «Ночной дозор» в одном из эпизодов главные герои перемещаются по Покровке от ресторана «Махараджа», расположенного в Старосадском переулке, к кинотеатру «Новороссийск».
- В романе Алексея Толстого «Петр I» говорится, что царевны Екатерина и Марья Алексеевны, родные сестры царицы Софьи, заключенной в Новодевичий монастырь за организацию стрелецкого бунта, были выселены на Покровку.
- Поэт Василий Казин писал в стихотворении 1925 года:
- «Пусть другим Тверские приглянулись.
- Ну а мне, кажись, милей Кремля,
- Скромница из тьмы московских улиц,
- Улица Покровская моя.»
Происшествия
- 7 декабря 2015 года произошёл взрыв гранаты на остановке общественного транспорта у дома № 19. Были ранены 5 человек[22].
Напишите отзыв о статье "Улица Покровка"
Примечания
- ↑ [www.yourmoscow.ru/city/street/pokrovka Покровка Твоя Москва]
- ↑ [web.archive.org/web/20040316090512/pokrovka.narod.ru/OH/C/PokrSadC/Ug006.htm Покрова в Садех церковь]
- ↑ [web.archive.org/web/20031011152524/pokrovka.narod.ru/OH/C/PokrM/Ug255.htm Покровский монастырь]
- ↑ [pokrovka.narod.ru/Streets/PVPl/Hist/PvPl_Hist.htm Площадь Покровских ворот]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%EF%EE%EA%F0%EE%E2%EA%E0&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 10 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BVQyLv3x Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].
- ↑ Москва, которая есть / Сост. А. Алексеев. — М.: Департамент культурного наследия г. Москвы, 2013. — С. 34. — 174 с.
- ↑ 1 2 3 Васильев Н. Ю., Евстратова М. В., Овсянникова Е. Б., Панин О. А. Архитектура авангарда. Вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х годов. — М.: С. Э. Гордеев, 2011. — С. 148—150. — 480 с.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=2071 Васильев Александр Васильевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 7 марта 2015.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 234—235. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ 1 2 3 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 410.
- ↑ Иллюстрированный путеводитель по Москве. — М.: Добровольский, 1912. — С. 64. — 300 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 404.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=2110 Вейн Александр Моисеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 7 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9503 Тагер Александр Семёнович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 14 марта 2015.
- ↑ Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Лица Москвы, кн. 2. — С. 75. — 623 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-02-9.
- ↑ [kmh.biz/index.php/35mm,_%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D1%82%D0%B5%D0%B0%D1%82%D1%80 Километрика - 35mm, кинотеатр].
- ↑ [www.bg.ru/article/8844/ Большой Город: Дом с галереями]
- ↑ Васькин А. А.. Я не люблю московской жизни, или Что осталось от пушкинской Москвы. — М., 2010. — С. 33-42.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10626 Абдулов Александр Гаврилович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 16 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 Олег Фочкин. [m.vmdaily.ru/news/2013/09/10/tri-karti-usadbi-shuvalova-213204.html Три карты усадьбы Шувалова] (10 сентября 2013). Проверено 28 ноября 2013.
- ↑ Либсон В. Я., Домшлак М. И., Аренкова Ю. И. и др. Кремль. Китай-город. Центральные площади // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1983. — С. 141. — 504 с. — 25 000 экз.
- ↑ [newsru.com/russia/08dec2015/granata.html Причиной взрыва на остановке в Москве была граната]
Литература
- Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — 336 с. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.
- Федосюк Юрий. Москва в кольце Садовых. — М.: Московский рабочий, 1991. ISBN 5-239-01139-7
- Сытин П. В. Из истории московских улиц (очерки). — М.: Московский рабочий, 1958.
- Москва: Архитектурный путеводитель / И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина, М. И. Астафьева-Длугач. — М.: Стройиздат, 1997. — 512 с. — ISBN 5-274-01624-3.
Ссылки
- [maps.yandex.ru Карты Яндекс] — [maps.yandex.ru/map.xml?mapID=1&size=1&scale=9&mapX=9282&mapY=10308&act=5&mapWidth=960&distance=1230,-6250;950,-6450;780,-7010;950,-7230;1340,-7410;1840,-7600;2360,-7800;3090,-8110&tool=zoom_out Покровка]
- [maps.google.com Google Maps] — [maps.google.com/maps?q=Moscow&t=h&hl=en&om=1&ie=UTF8&z=15&ll=55.760253,37.646971&spn=0.011904,0.028925&iwloc=addr Покровка]
- [www.pokr.ru/ Улица Покровка в Москве: история, архитектура]
Отрывок, характеризующий Улица Покровка
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
