Улица Рождественка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рождественка
Москва

Улица Рождественка. Церковь св. Николая в Звонарях
Общая информация
Страна

Россия

Город

Москва

Округ

ЦАО

Район

Мещанский

Протяжённость

0,77 км

Ближайшие станции метро

Кузнецкий Мост, Трубная

Почтовый индекс

09012 (№ 1-3 и № 2-4), 107031 (остальные дома)

Номера телефонов

+7(495) XXX----

[www.openstreetmap.org/?lat=55.76278&lon=37.62333&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/?ll=37.62333%2C55.76278&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах]
[maps.google.ru/maps?f=q&source=s_q&hl=ru&geocode=&q=Москва,+улица+Рождественка&sll=55.763078,37.62444&sspn=0.010394,0.026543&ie=UTF8&hq=&hnear=ул.+Рождественка,+Мещанский,+город+Москва,+АО+Центральный&ll=55.762777,37.623496&spn=0.010394,0.026543&z=16 на Картах Google]
Координаты: 55°45′46″ с. ш. 37°37′25″ в. д. / 55.76278° с. ш. 37.62361° в. д. / 55.76278; 37.62361 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.76278&mlon=37.62361&zoom=12 (O)] (Я)Улица РождественкаУлица Рождественка

Улица Рожде́ственка (в 1948—1989 годах — улица Жданова) — улица в Мещанском районе Центрального административного округа города Москвы. Проходит от Театрального проезда до Рождественского бульвара, лежит между Неглинной улицей и Большой Лубянкой параллельно им. Нумерация домов ведётся от Театрального проезда.





Содержание

Описание

Улица идёт с юга на север, от Театрального проезда до Рождественского бульвара. Рождественку пересекают улицы Пушечная и Кузнецкий Мост; с нечётной стороны на улицу выходят Сандуновский, Звонарский и Нижний Кисельный переулки; с чётной стороны — Варсонофьевский и Большой Кисельный переулки. Протяжённость Рождественки составляет 770 метров, ширина проезжей части в среднем около 8 м, расстояние между домами — от 14 до 24 м.

Происхождение названия

Название XIV—XV веков дано по монастырю Рождества Пречистой Богородицы, расположенного в конце улицы на углу с Рождественским бульваром.

История

В 1386 году княгиня Мария, мать серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго, героя Куликовской битвы (засадный полк которого решил исход сражения), основала монастырь Рождества Пречистой Богородицы в похвалу Богородицы, поскольку битва произошла в день праздника Её Рождества, и в память всех погибших в ней православных. Место было выбрано за городом на крутом берегу реки Неглинной. Впоследствии к монастырю проложили дорогу, которая со временем стала улицей Рождественкой. Эта улица никогда не имела продолжения за Бульварным кольцом и упиралась в Рождественский бульвар. Исторически застраивалась, главным образом, правая сторона улицы, на левой долгое время располагались монастырские огороды, спускавшиеся к реке Неглинной.

Монастырь был закрыт в 1923 году. В его помещениях разместились различные конторы, милиция, клуб, а кельи использовались под жильё. В 1990 году монастырь возвращён Церкви.

В 1948 году улица была переименована в улицу Жданова в честь советского государственного деятеля А. А. Жданова, в 1989 году улице было возвращено историческое название.

Примечательные здания и сооружения

По нечётной стороне

Комплекс доходных домов и бань Хлудовых (№ 1/3/2)

Часть территории, на которой в XV веке при великом князе Иване III была основана Пушечная изба, преобразованная после пожара в 1488 году в Московский Пушечный двор. Двор являлся центром литейного производства и подчинялся Пушкарскому приказу, который в 1670 году был переведён на эту территорию. Пушечный двор представлял собой обширное строение в виде конусообразной башни, обнесённой высокой стеной.[1] После перевода в 1739 году Двора на новое место, здесь до 1795 года размещались военный склад и Московское артиллерийское депо. Пушечный двор был разобран в 1803—1804 годах, холм, на котором он располагался был срезан, а улица Рождественка, вобрав в себя Пушечный переулок, протянулась до «проезда подле Китайской стены» (современного Театрального проезда). В 1821—1823 годах участок был приобретён грузинскими цесаревичами Ираклием и Окропиром Георгиевичами, которые возвели на участке новые здания с домовой церковью Рождества Богородицы. В конце 1870-х годов участок приобрёл почётный гражданин, текстильный фабрикант Г. И. Хлудов, по заказу которого архитекторами В. Г. Залесским и П. П. Скоморошенко строения были отремонтированы, осуществлены пристройки и надстройки.[2]

Современное здание, выходящее главным фасадом на Театральный проезд, построено по заказу Хлудова в 1889 году по проекту архитектора С. С. Эйбушица (строение 2). В состав дома вошло здание грузинских цесаревичей. Фасад изначально четырёхэтажного дома (два верхних этажа надстроены позднее) эклектичен, решён архитектором с использованием форм классической и барочной архитектуры.[3] В 1893 году Архитектор Л. Н. Кекушев на углу Рождественки с Театральным проездом построил для Хлудовых ещё одно здание (строение 1). Срезанный угол дома подчёркнут трёхгранным эркером, обрамлённым большим порталом на высоту пяти этажей. Верхний аттиковый этаж оформлен тонкими чёрными колоннами в простенках между окнами и завершён сильно вынесенным карнизом.[3] В 1934 году доходный дом был надстроен и получил новое оформление по проекту архитектора С. Е. Чернышёва. В 2001 году дом был вновь изменён по проекту архитектора М. М. Посохина. Несмотря на переделки, фасад здания сохраняет формы раннего московского модерна.[3] Оба здания являются ценными градоформирующими объектами.[4]

После постройки в одном из дворовых корпусов разместились «Русско-китайские бани», также называемые по имени владельцев Хлудовскими. Цены Хлудовских бань начинались от 5 копеек в «простонародных банях» и доходили до 10 рублей за отдельный трёхкомнатный номер.[2][5] Интерьеры бань были расписаны художником А. А. Томашко. В доходном доме Хлудовых в начале XX века размещались московское отделение «Русского общества Шуккерт и К», магазин торговой фирмы «Эмиль Бодло и К», книжный магазин букиниста И. Фадеева, кинематограф «Экспресс», ресторан «Ялта» и бар «Товарищества Трёхгорного пивного завода». Находившееся в доме Русское общество любителей фотографии посещали Н. Е. Жуковский, Н. А. Умов, Н. Д. Зелинский, А. П. Павлов. Со стороны Рождественки в доме размещалось Московское отделение Русского технического общества, при котором работал «Музей содействия труду». В обществе работали Л. А. Чугаев, Г. П. Передерий, К. К. Мазинг, В. Н. Образцов и другие. В доме жили: актриса Малого театра М. Ф. Андреева, архитекторы Л. Н. Кекушев, И. А. Иванов-Шиц, И. В. Жолтовский.[2]

В советское время бани стали называться «Центральными» и продолжали работать вплоть до начала 1990-х годов.[5][6] В 1934 году здание было надстроено двумя этажами.[6] В 1924—1925 годах в доме начал работу Московский коммунальный музей — предшественник современного Музея истории Москвы, во главе которого стояли московеды П. В. Сытин и П. Н. Миллер. В доме разместился Департамент морского транспорта. После закрытия бань, в их бывших помещениях разместились ресторан «Серебряный век» и трактир «Аркадия».[2]

Дом страхового общества «Саламандра» с гостиницей и рестораном «Савой» (№ 3/6)

Часть территории, занимаемой ранее Пушечным двором. В 1821 году Комиссия для строений в Москве продала участок полковнику А. В. Аргамакову. После раздела владения в 1880-х годах территория отошла его внучке, княгине О. А. Туркестановой. В 1909 году угловую с Софийкой часть приобрело страховое общество «Саламандра», по заказу которого в 1912—1913 годах архитектором В. А. Величкиным был возведён доходный дом, в котором разместилась гостиница «Берлин», после начала первой мировой войны переименованная в «Савой».[6][2] Пятиэтажное здание построено в неоклассическом стиле с элементами ампира. Угол здания срезан и оформлен на втором этаже полуротондой с ионической колоннадой, завершённой балконом третьего этажа. Над входом в здание со стороны Рождественки сохранился первоначальный металлический зонтик.[7] Кафе «Савой» в гостинице было оформлено архитектором П. П. Висневским, при участии художника А. А. Томашки.

После октябрьской революции в доме разместилось общежитие Наркоминдела, а позднее здание вновь было отдано под гостиницу. В 1935 году в гостинице жили писатели Ромен Роллан и Анри Барбюс. В 1958 году гостиница получила название «Берлин». Гостиница располагала 90 номерами на 157 мест.[8] После проведённой в 1987—1989 годах реконструкции, в ходе которой было восстановлено первоначальное оформление фасадов здания, гостинице было возвращено историческое название «Савой».[6][9] В настоящее время гостиница предлагает постояльцам 67 комфортабельных номеров различных категорий. Редизайн номеров осуществлён под руководством итальянского архитектора Л. Тониони.[10][11] Частично сохранилась отделка первого этажа здания, в том числе интерьер ресторана в духе рококо с богатой лепниной и росписями.[7] Здание отнесено к категории ценных градоформирующих объектов.[4]

Доходный дом Суздальского подворья (№ 5/7)

Доходный дом Суздальского подворья построен в 1886 году по проекту архитектора В. П. Гаврилова.

Доходные здания Джамгаровых (№ 7/18)

В XVII веке на этой территории находилось владение дьяка Н. Полунина, которое с севера граничило с Суздальским подворьем. В середине XVIII века участком владел надворный советник А. Н. Оболдуев, а затем его наследники. Позднее дом, уцелевший во время пожара 1812 года, принадлежал титулярной советнице Н. Бахтеревой. C 1825 года более 50-ти лет владение принадлежало московскому купцу В. Соколову и его наследникам.[12] Соколовы сдавали помещения различным магазинам: соломенных шляп «Французский базар»; серебряных изделий, столовых и чайных принадлежностей фабрики К. Пеца; торговавшему полотном и бельём «Голландскому магазину» И. Левинсона. В 1880-х годах для размещавшейся здесь фотостудии фотографа М. М. Панова над одним из дворовых флигелей был построен стеклянный павильон-фонарь. В конце 1880-х годов сначала арендаторами, а затем и владельцами участка стали братья-банкиры Джамгаровы.[12]

Магазин издательства Вольф (правая часть)

В 1893 году по заказу Джамгаровых архитектором Б. В. Фрейденбергом был построен трёхэтажный дом. Симметричный фасад здания украшен львиными масками, центральная часть выделена барочным металлическим куполом с флюгером на мачте. Четыре крупные витрины первого этажа, форма которых первоначально была эркероподобна, задают зданию масштаб. Далее оконные проемы располагаются по убывающей величине: на втором этаже — средние, на третьем — самые небольшие.[13]

Ещё с 1860-х годов, когда владение принадлежало Соколовым, здесь начали размещать небольшие книжные лавки, а в 1890-х годах в новом здании издательство «Товарищество М. О. Вольф» открыло большой книжный магазин, после революции получивший название «Книжная лавка писателей». Издательство М. О. Вольфа выпускало научные труды, популярную и детскую литературу, иллюстрированные издания большого формата, серийные издания «Библиотека знаменитых писателей», «Нравственные романы для юношества», «Библиотека юного читателя».[14]

В начале XX века здесь размещалось «Славянское вспомогательное общество в Москве», которое видело своей целью духовно-культурное сближение славян. В Общество входили книгоиздатель и просветитель И. Д. Сытин, писатель и журналист В. А. Гиляровский и многие другие общественные деятели начала века. В конце 1920-х годов в доме находилась контора организации по распространению печати «Международная книга»,[15] антикварным отделом которой заведовал П. П. Шибанов,[16][17] затем магазин книг на иностранных языках.[18] Здесь же работал книжный «Золотой магазин», долгое время сохранявший первоначальное оформление интерьеров двух залов, уничтоженное в 1990-х годах при размещении здесь магазинов «Смоленские бриллианты» и «Мужской магазин».[19] До сегодняшних дней в здании продолжает работать «Книжная лавка писателей». В 1980 году, когда магазин собирались перенести в другое место, писательская общественность настояла на том, чтобы оставить его на прежнем месте.[20] Здесь также размещается магазин «Дом иностранной книги», в котором представлена учебная и художественная литература на иностранных языках.[21] С 1950-х годов в доме размещалось представительство Молдавской ССР,[22] а с 1992 года часть здания занимает Посольство Молдавии в Российской Федерации.

Торговый дом «Н. Жарков и М. Соколов» (левая часть)

В 19071909 годах угловое с Рождественкой здание было перестроено по заказу Джамгаровых архитектором А. Э. Эрихсоном и вошло в единый архитектурный комплекс владения № 18/7.[13] В некоторых источниках авторство здания неверно приписывается архитектору А. Кузнецову.[23] Элегантное трёхэтажное сооружение в стиле модерн, фасад которого почти сплошь занимают витрины, выделяется своеобразной ритмикой вертикальных и горизонтальных членений, закруглёнными козырьками-карнизами и мелкой расклетовкой окон (сохранилась лишь частично в третьем этаже). Первоначально почти все междуэтажные горизонтальные тяги фасада содержали рекламные надписи, часть которых уже первоначально предусматривалась в проекте Эрихсона. Фасад дома перекликался с оформлением здания торгового дома «М. Я. Масленников и К», занимавшего угол Кузнецкого Моста и Большой Лубянки (см. ул. Кузнецкий Мост, 24).[13][24] В доходном здании Джамгаровых размещались многочисленные магазины: торговавший обоями Торговый дом «Н. Жарков и М. Соколов», меховых товаров М. И. Рогаткина-Ёжикова, обувной Генриха Вейса, магазин мануфактуры «Селект», салон венской мебели Якова и Иосифа Кон и другие. В советское время дом так же был занят различными магазинами и учреждениями. До недавнего времени на первом этаже здания располагалось швейное ателье.[23][25]

Доходный дом П. М. и С. М. Третьяковых (Банк «Лионский кредит») (№ 9/13)

 памятник архитектуры (региональный)

Первые сведения о застройке углового участка относятся к середине XVIII века, когда здесь стояли две каменные палаты подьячего Г. И. Советова.[26] Затем участок стал частью владения, принадлежавшего Волынским, Воронцовым, Бекетовым. В 1801 году владелец усадьбы П. П. Бекетов открыл здесь типографию, в которой начал издавать сочинения русских писателей И. Ф. Богдановича, Д. И. Фонвизина, Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского, М. М. Хераскова, А. Н. Радищева и многих других.[27] Бекетов издавал также журналы «Друг просвещения» и «Русский вестник», являлся председателем Московского общества истории и древностей российских.[28]

В 1809 году владение перешло Московской медико-хирургической академии, среди многочисленных выпускников которой были анатом и хирург И. В. Буяльский, профессор акушерства и судебной медицины Г. И. Кораблёв, врач М. А. Достоевский (отец писателя), биолог К. Ф. Рулье. Помещения бывшей типографии Бекетова занял анатомический кабинет, в котором «страшно оскалив зубы, стояли человеческие скелеты».[29] Бывший парк Воронцова был приспособлен под ботанический сад с участками для разведения лекарственных растений. Предположительно, во время нашествия французских войск здесь в одном из домов останавливался Стендаль.[28] С 1846 года в зданиях переехавшей в Санкт-Петербург академии размещались Медицинские клиники Московского университета. В Клиниках преподавали и работали видные университетские ученые: хирург А. И. Овер, врач-клиницист Ф. И. Иноземцев, основатель московской клинической школы Г. А. Захарьин, врач-терапевт А. А. Остроумов, один из основоположников российской гинекологии В. Ф. Снегирёв. Здесь работал и некоторое время жил при клинике хирург и учёный Н. В. Склифосовский.[30]

В 1891 году угловой с Рождественкой участок был приобретён братьями Третьяковыми. Уже в 1892 году по заказу владельцев было построено сохранившееся до нашего времени трёхэтажное здание доходного дома, увенчанное высокими шатрами. Архитектор А. С. Каминский, являвшийся мужем сестры Третьяковых и выполнивший для них несколько проектов, применил в оформлении фасада дома характерный для его творчества псевдорусский стиль. Однако структура здания, пластический ритм его фасадов, крупные оконные проёмы первого этажа позволяют отнести его к периоду заката эклектики.[31] Первый и второй этажи здания были спроектированы Каминским под размещение торговых и конторских помещений, третий — под квартиры. Парадный вход в деловую часть расположен с угловой части здания, входы в квартиры находятся по торцевым фасадам с обеих улиц. Боковые фасады здания строго симметричны и точно повторяют друг друга. Планировка доходного дома проста и логична: по его центру через оба корпуса проходит коридор, который делит помещения на два ряда залов, идущих вдоль двух уличных фасадов.[32]

Правая часть здания по Рождественке сдавалось Третьяковыми банку «Лионский кредит».[33] В подвале доходного дома находились надёжные стальные сейфы банка, аналогов которым в Москве в то время не существовало. По предложению А. Каминского хранилище было сделано герметичным, и каждый вечер по окончании банковских операций оно с помощью специальных устройств затапливалось из протекающей неподалёку в трубе реки Неглинной.[34] В левой части дома со стороны Кузнецкого Моста располагался популярный художественный магазин фирмы И. Дациаро, в котором продавались картины, эстампы, гравюры, бумага и принадлежности для художников.[35] Здесь также работали магазины: швейных машин, фонографов товарищества «Блок Ж», «Энфильд», при котором долгое время находился первый в стране клуб лыжников. На третьем этаже размещались три большие квартиры на 6, 7 и 8 комнат, одну из которых снимал владелец магазина Дациаро.[36][30]

В 1930 году в здании размещались редакции журналов «Октябрь», главным редактором в котором работал А. С. Серафимович и «Рост» (редактор В. М. Киршон).[30] В советское время здесь также размещались: Народный комиссариат юстиции, Московская губернская прокуратура, Прокуратора РСФСР, затем Прокуратура Российской Федерации.[15][37] В 1980-х годах в помещениях бывшего магазина Дациаро работал парикмахерский салон.[38] В 2004 году было принято решение о реконструкции здания под торгово-офисный центр. В марте 2008 года при проведении строительных работ в здании произошёл крупный пожар, который нанёс ему значительный ущерб: пострадали стены, частично обрушились перекрытия и крыша.[34] В 2011 году заканчивается реставрация доходного дома, осуществляемая под руководством архитектора А. Д. Студеникина. Владельцем здания является Банк Москвы.[39] Доходный дом Третьяковых является объектом культурного наследия регионального значения и принадлежит к числу наиболее ярких и характерных образцов архитектуры России второй половины XIX века, как с точки зрения художественного стиля, так и функциональных особенностей — структуры и планировки здания.[40]

Комплекс зданий Московского архитектурного института (№ 11)

Комплекс зданий современного Московского архитектурного института занимает часть бывшей усадьбы, принадлежащей сначала Воронцовым, потом И. И. Бекетовой, а затем Медико-хирургической академии и клиникам Московского университета. Усадьба занимала обширную территорию, ограниченную по периметру улицами Рождественка, Кузнецкий Мост, Неглинная и Сандуновским переулком. После того, как для Университетских клиник К. М. Быковский построил новый городок на Девичьем поле, территория усадьбы была разделена: часть по Неглинной улице (территория сада, не имевшая построек), отошла Московской конторе Государственного банка, другая часть — по Рождественке, от Кузнецкого Моста до Сандуновского переулка — попала в распоряжение Строгановского училища. На участке Строгановского училища размещались главный усадебный дом, два симметричных флигеля и хозяйственные постройки. Помещения усадьбы оказались непригодны для размещения училища, и было принято решение продать часть территории по Кузнецкому Мосту братьям Павлу и Сергею Третьяковым, которые построили на этом участке по проекту А. С. Каминского доходный дом. На вырученные от продажи участка деньги Строгановское училище приняло решение реконструировать усадебные постройки, для чего была образована Строительная комиссия в составе попечителя училища Н. А. Найдёнова, директора Ф. Ф. Львова, московского губернского инженера А. А. Мейнгарда, архитекторов К. М. Быковского и С. У. Соловьёва[41].

Книжная лавка архитектора (№ 11, стр. 4)

Левый флигель бывшей усадьбы Воронцова постройки 1770-х годов был перестроен в 1904 году по проекту архитектора Ф. О. Шехтеля для размещения ткацкой мастерской и магазина Строгановского училища[42]. Узкое трёхэтажное здание пристроено к доходному дому Третьяковых. Фасад дома оформлен полихромным керамическим панно с ренессансными арабесками, выполненным по проекту учеников Строгановского училища. После постройки на первом этаже дома открылся магазин, который после размещения здесь Архитектурного института, получил название «Книжная лавка архитектора».[31] В настоящее время в доме размещается также один из корпусов МАРХИ.

На границе с владением Третьяковых, в глубине двора за левым флигелем находился и бывший каретный сарай Медико-хирургической академии, построенный архитектором Х. И. Ежовым и реконструированный в 1890-х годах после раздела участка. Каретный сарай был снесён в 2007 году[41].

Городская усадьба И. И. Воронцова (Строгановское училище. Московский архитектурный институт) (№ 11, стр. 2)

Бывший главный дом городской усадьбы графа И. И. Воронцова и его потомков. Усадьба в основном сформировалась в середине XVIII века, в 1770-х годах главным дом приобрёл классический облик. По сторонам парадного двора стояли флигели, обращённые торцевыми фасадами к Рождественке.[43] В XIX веке (до 1845 года) здание занимала Московская медико-хирургическая академия, в 1880 году сюда переехало Строгановское художественно-промышленное училище. Именно в этот период фасад здания был украшен барельефными портретами, полихромными панно с мотивами римских гротесков и вазами в нишах третьего этажа (не сохранились), выполненными в Керамической мастерской училища. Руководител мастерской академик М. В. Васильев, автором барельефных портретов и некоторых других деталей фасада являлся преподаватель училища скульптор В. С. Бровский; над фасадами также работал молодой преподаватель Д. П. Сухов[41]. С 1930 года в здании располагается Архитектурный институт (МАрхИ).

В 1960-х годах между крыльями здания был построен выставочный зал. В 2000 году над центральной частью здания надстроена мансарда, скрытая со стороны Рождественки скатом кровли[41].

Учебный корпус Строгановского училища (№ 11/2)

В 1915 году по проекту архитектора А. В. Кузнецова к главному зданию училища с северной стороны был пристроен большой пятиэтажный учебный корпус. Здание стало одним из первых в Москве сооружений из железобетона. Рациональная структура фасада учебного корпуса сочетает в себе отдельные элементы модерна и неоклассики.[43] Во время Первой мировой войны в здании размещался госпиталь для раненых. В 1918 году здесь прошёл первый съезд Коммунистической партии Украины. В 1935—1978 в доме размещалось Министерство высшего образования СССР.[44] В настоящее время в доме находятся аудитории МАРХИ.

Церковь Святителя Николая Чудотворца в Звонарях (№ 15/8)

Церковь упоминается в источниках с 1619 года и первоначально принадлежала «Убогому дому». С 1657 года здесь уже стоял каменный храм. Название «в Звонарях» впервые появляется в документах в 1677 году, свидетельствуя о нахождении на этом месте Звонарской слободы, в которой жили звонари колокольни Ивана Великого.[45] Современный храм построен в 17621781 годах по заказу графа И. И. Воронцова по проекту архитектора К. И. Бланка. Возможно, здание включает элементы более старых построек. Церковное здание сочетает в себе старые традиции с элементами позднего барокко, колокольня выполнена в более простых и строгих формах. Здание сооружено по традиционной осевой схеме: храм — трапезная — колокольня. Постройка храма на высокой точке рельефа определяет его доминирующую роль в этой части улицы.[46] Здание церкви является объектом культурного наследия федерального значения.[4]

Дом-коммуна ЖСКТ «Изотерма» (№ 21/7)

Семиэтажное административное здание на углу с Нижним Кисельным переулком построено в 1930 году по проекту архитектора Н. Д. Колли для размещения дома-коммуны ЖСКТ «Изотерма»[4] (по другим данным — для треста «Хладострой»[47][48]) Композиционным центром строения является его угловая часть, оформленная эркером и крупными окнами первых шести этажей. По стилистике здание напоминает дореволюционные деловые постройки и тяготеет к конструктивизму.[49] Здание отнесено к категории ценных градоформирующих объектов.[4] До постройки современного здания на этом месте находился дом священнослужителей, в котором в 1870-х годах жил зубной врач, отец известных артистов-трагиков Л. Адельгейм.[47]

Комплекс домов доходных К. С. Шиловского (№ 23/5)

Комплекс доходных домов построен в 1886 году архитектором В. Н. Карнеевым. Здесь жил почвовед-агрохимик, основоположник коллоидной химии почв, академик К. К. Гедройц[50].

Конторское здание треста «Трансстрой» (№ 27)

Шестиэтажное конторское здание построено в 1929—1932 годах по проекту архитекторов И. Комарова, Н. Годунова и инженера В. Римского-Корсакова. Асимметричное здание поставлено с отступом от красной линии улицы, одна из стенок вестибюля имеет круглое окно, кровля вестибюля представляет собой крышу-террасу[48].

По чётной стороне

Здание магазина «Детский мир»

Магазин «Детский мир» построен в 1955—1967 годах по проекту авторского коллектива архитекторов, возглавляемого А. Н. Душкиным, при участии Г. Г. Аквилева, Ю. В. Вдовина, И. М. Потрубач.[51] Здание занимает квартал, ограниченный Рождественкой, Пушечной улицей, Лубянской площадью и Театральным проездом. Сильный уклон участка определил увеличение числа этажей здания от 6 со стороны Лубянской площади до 9 со стороны Рождественки.[52] Фасады здания имеют двухъярусное построение. Нижняя часть на высоту четырёх этажей оформлена сплошь остеклёнными арочными проёмами; верхняя двухэтажная часть, имеющая форму аттика, прорезана небольшими прямоугольными окнами.[3]

Доходный дом Торлецкого — Захарьина (№ 6/9/20)

Владение № 8

 памятник архитектуры (региональный)

Владение известно с 1770-х годов и принадлежало, как и большинство соседних участков, графу И. И. Воронцову. В середине XIX века угловой частью владели Комаровы, а северной, по Рождественке, Засецкие. В 1875 году обе части владения перешли крупному московскому предпринимателю И. Г. Фирсанову, а затем его дочери В. И. Фирсановой-Ганецкой. В середине 1890-х годов угловой с Рождественкой участок приобрёл основанный Л. С. Поляковым Московский международный торговый банк, являвшийся одним из самых крупных банков России.[53]

Московский международный торговый банк (№ 8/15)

В начале 1800-х годов на углу с Рождественкой стоял дом купца В. Деллавоса, затем перешедший Ф. Шмиту, а после него П. Маскле. В 1820-х годах в доме размещались модные магазины Фало и Ришара, магазин стальных вещей Андрюса, пенковых трубок Якобсона, токарная мастерская Копривы. В 1830-х — 1860-х годах участок принадлежал владельцам магазина столовой посуды Гарднера, отцу и сыну Комаровым. Позднее здесь разместились магазины: музыкальный Эрлангера, «Гаванский магазин» колониальных товаров К. Мальмерга, «Депо папирос и табака».

После продажи Фирсановыми участка Международному торговому банку старые строения были снесены, и в 18951898 годах архитектор С. С. Эйбушитц возвёл современное здание на переломе улицы, замыкающее её перспективу между Неглинной и Рождественкой. Архитектурным прототипом возведённого в стиле ренессанса дома послужило здание банка Святого Духа в Риме — первого в истории архитектуры сооружения, построенного специально для банковских нужд.[54] Угловой вход, акцентированный большим полуциркульным окном и башнеобразным выступом четвёртого этажа, а также ритм уменьшающихся окон сообщают зданию несколько преувеличенный масштаб, делают его доминантой на этом участке улицы.[31] Монументальное банковское здание облицовано радомским песчаником и украшено орнаментом из цинка,[20] первый этаж выделен крупной рустовкой и тёмной окраской. Диагонально ориентированный операционный зал банка перекрыт лёгкими конструкциями инженера В. Г. Шухова. Первоначально дом венчал небольшой аттик с маскароном, однако к 1930-м годам он был утрачен.

В начале XX века на первом этаже здания открылся один из самых необычных ресторанов Москвы «Квисисано», в котором полностью отсутствовала прислуга, а еда и напитки выдавались автоматическими буфетами.[55] После объединения В. С. Татищевым в 1909 году трёх бывших банков Полякова в здании разместился Соединённый банк. В советское время здание занимали также преимущественно банковские учреждения: Центральная сберкасса, Международный банк экономического сотрудничества (Банк СЭВ),[53] Жилсоцбанк СССР. В начале 1920-х годов здание было отремонтировано по проекту архитектора А. Д. Чичагова. В 1959 году на третьем этаже здания разместился возглавляемый И. Э. Грабарём Государственный институт искусствознания.[56] В 1990 году владельцем здания стал Мосбизнесбанк, на средства которого в 1995 году архитектором В. А. Боевым была произведена первая с момента постройки реставрация, в результате которой фасадам и интерьерам здания был возвращён первоначальный облик.[54][57] В настоящее время в доме размещается головной офис Банка Москвы.[58] Здание является объектом культурного наследия регионального значения.[4]

Доходный дом Фирсанова (№ 8/15, стр. 2, снесён)

В начале XIX века эта часть владения принадлежала надворной советнице Т. А. Агентовой, затем капитану Д. П. Вердеревскому, а после него надворному советнику М. Д. Засецкому. В доме располагались магазин бриллиантовых и золотых дел мастера Фульда, сапожника из Парижа Манго, дагерротипия Мюкке, столовая Лагоша, магазин воздушных шаров Фельдштема, корсетная мастерская Эрнести. Во дворе находились башмачное ремесленное заведение Лоскутова и небольшая суконно-набивная фабрика Маслова. В доме часто бывал А. В. Сухово-Кобылин, снимавший здесь для своей возлюбленной Луизы Симон-Деманш квартиру. Здесь жили также математик Б. К. Млодзиевский, хирург Ф. Е. Гааг, актёр Л. Л. Леонидов.[59] Купивший владение И. Г. Фирсанов перестроил в 1875 году дом по проекту архитектора М. А. Арсеньева.[4] Фирсановы продолжали сдавать дом внаём: здесь размещались книжные магазины Н. И. Мамонтова, Д. Байкова, Р. Нератова, П. Челягина, библиотека и магазин А. П. Зубчаниновой, училище Е. Ф. Отто.[59] В 80-х — 90-х годах XX столетия в доме размещался Департамент труда и занятости и Молодёжная биржа.[59] Несмотря на охранный статус,[4] дом Фирсанова был снесён в конце 2000-х годов. При возведении нового здания Банка Москвы на стройке погибла Л. Меликова — известная защитница исторической застройки.[60]

Богородице-Рождественский женский монастырь (№ 18—20)

Монастырь занимает весь квартал от Большого Кисельного переулка до Рождественского бульвара. Главный собор монастыря, расположенный в глубине квартала — одно из старейших сооружений Москвы, он построен в 1505 году. Церковь Иоанна Златоуста построена в 1677 году, а колокольня выходящая на Рождественку — в 1835 по проекту архитектора Н. И. Козловского. Территория культурного слоя Рождественского монастыря охраняется в качестве объекта культурного наследия федерального значения.[4]

Улица в художественной литературе и искусстве

Галерея

Напишите отзыв о статье "Улица Рождественка"

Примечания

  1. Сорокин, 1994а, с. 54.
  2. 1 2 3 4 5 Сорокин, 1994а, с. 55.
  3. 1 2 3 4 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 66.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%F0%EE%E6%E4%E5%F1%F2%E2%E5%ED%EA%E0&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр объектов культурного наследия]. Сайт «Москомнаследия». Проверено 16 марта 2011. [www.webcitation.org/65iU2VAZ8 Архивировано из первоисточника 25 февраля 2012].
  5. 1 2 Ульянова Г. [www.vseposelki.ru/articles/za_kakie_dengi_moskva_parilas.phtml За какие деньги Москва парилась. Бани как предмет коммерческой недвижимости в историческом аспекте] // Новый Иностранец. — 2002/2003. — № 12/1.
  6. 1 2 3 4 Федосюк, 1991, с. 211.
  7. 1 2 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 130.
  8. Москва. Энциклопедия / Нарочицкий А. Л.. — М.: Советская энциклопедия, 1980. — С. 135.
  9. Сорокин, 1994а, с. 56.
  10. [www.savoy.ru/about/services/ Услуги]. Сайт отеля «Савой». Проверено 4 мая 2011. [www.webcitation.org/65iU0Fg4H Архивировано из первоисточника 25 февраля 2012].
  11. [www.savoy.ru/hotelrooms/ Номера]. Сайт отеля «Савой». Проверено 7 мая 2011. [www.webcitation.org/65iU1diEy Архивировано из первоисточника 25 февраля 2012].
  12. 1 2 Сорокин, 1995а, с. 89.
  13. 1 2 3 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 129.
  14. [liber.rsuh.ru/article.html?id=51124 Издатель М. О. Вольф](недоступная ссылка — история). Сайт РГГУ. Проверено 19 февраля 2011.
  15. 1 2 Москва в планах. Справочник-путеводитель. — 3-е, перераб. и доп. изд. — М.: Мосрекламсправиздат, 1929. — С. 32, 46, 90, 144, 146—149, 169—171, 324.
  16. Сорокин, 1995а, с. 90.
  17. [sales-books.by.ru/knigoved/shibanov01.htm Акционерное общество «Международная книга»](недоступная ссылка — история). sales-books.by.ru. Проверено 12 февраля 2011. [web.archive.org/20070911193429/sales-books.by.ru/knigoved/shibanov01.htm Архивировано из первоисточника 11 сентября 2007].
  18. Москва. Энциклопедия / Нарочицкий А. Л.. — М.: Советская энциклопедия, 1980. — С. 348.
  19. Рахматуллин Р. [www.izvestia.ru/moscow/article2580006/ Столетние аптеки, магазины и пекарни исчезают вместе с интерьерами] // Известия. — 26 августа 2005. [archive.is/i9G8a Архивировано] из первоисточника 13 января 2013.
  20. 1 2 Федосюк, 2009, с. 61.
  21. [www.mdk-arbat.ru/shop?SID=63 Дом иностранной книги]. Сайт Московского дома книги. Проверено 27 февраля 2011. [www.webcitation.org/64u2Kyz6C Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
  22. [img.kuklin.ru/msk/p1-80.htm Москва. Краткий справочник для приезжающих]. — М.: Изд-во Мин. ком. хоз-ва РСФСР, 1956.
  23. 1 2 Латур, 2009, с. 175.
  24. Нащокина, 2005, с. 483.
  25. Федосюк, 1983, с. 73.
  26. Кириченко, 2011, с. 316.
  27. [liber.rsuh.ru/article.html?id=51118 Типография П. П. Бекетова](недоступная ссылка — история). Сайт РГГУ. Проверено 27 февраля 2011.
  28. 1 2 Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9411/B/index.htm Памятные места улицы Рождественки с её переулками] // Наука и жизнь. — 1994. — № 11.
  29. Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. — М.: АСТ: Хранитель, 2008. — С. 314. — 763 с. — ISBN 978-5-17-037381-9.
  30. 1 2 3 Сорокин, 1995а, с. 91.
  31. 1 2 3 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 107.
  32. Кириченко, 2011, с. 323.
  33. Кириченко, 2011, с. 325.
  34. 1 2 [www.interfax.ru/realty/realtyinf.asp?sec=1461&id=4390 Два памятника сгорели в Москве]. Интерфакс (13 марта 2008). Проверено 10 февраля 2011.
  35. Кириченко, 2011, с. 317.
  36. Кириченко, 2011, с. 334.
  37. Федосюк, 2009, с. 59.
  38. Федосюк, 1983, с. 72.
  39. Кириченко, 2011, с. 318.
  40. Кириченко, 2011, с. 315.
  41. 1 2 3 4 Печёнкин И. Е., Иванова-Веэн Л. И. [blogpechenkin.blogspot.ru/search?updated-max=2011-11-16T09:26:00-08:00&max-results=7&start=4&by-date=false Реконструкция комплекса зданий Строгановского училища в 1890—1892 годах (архитектор С. У. Соловьёв)] // Архитектурное наследство. — М., 2011. — Вып. 54. — С. 238 - 250.
  42. Аверина Е.С. Новые архивные материалы о деятельности Ф.О.Шехтеля в Строгановском училище. — Ф. О. Шехтель и проблемы истории русской архитектуры конца XIX - начала ХХ веков. — М., 1988. — С. 65.
  43. 1 2 Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 108.
  44. Сорокин, 1994а, с. 57.
  45. Макаревич и др., 1989, с. 223.
  46. Макаревич и др., 1989, с. 225.
  47. 1 2 Сорокин, 1994а, с. 59.
  48. 1 2 Васильев Н. Ю., Евстратова М. В., Овсянникова Е. Б., Панин О. А. Архитектура авангарда. Вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х годов. — М.: С. Э. Гордеев, 2011. — С. 109. — 480 с.
  49. Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 111.
  50. [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1856 Гедройц Константин Каэтанович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
  51. Бусева-Давыдова и др., 1997, с. 65.
  52. Иконников, 1978, с. 118.
  53. 1 2 Петров Ю. А. [www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikCBR/2008/VBR200803281617/VBR200803281617_p_023.htm Экономический кризис начала ХХ в. и Государственный банк: дело Лазаря Полякова] // Вестник Банка России. — 27 февраля 2008. — № 10.
  54. 1 2 [www.stroi.ru/tsch/d1215dr26761m0.html Знаете ли Вы?](недоступная ссылка — история). Портал «Строительный Мир» (13 октября 2000). Проверено 20 февраля 2011.
  55. Бирюкова Т. [www.vmdaily.ru/article/69368.html Питейная география столицы] // Вечерняя Москва. — 8 января 2003. — № 2.
  56. Мазаев А. И. [sias.ru/institute/history/66.html История Государственного института искусствознания]. Сайт Государственного института искусствознания. Проверено 10 февраля 2011. [www.webcitation.org/64u1WFxwJ Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
  57. [www.rasocard.ru/seminar/osago1267.html Об итогах конкурса на лучшую реставрацию, реконструкцию памятников архитектуры и других объектов историко-градостроительной среды г. Москвы в 1995 году]. www.rasocard.ru. — Распоряжение Мэра Москвы от 10 апреля 1996 г. № 190-РМ. Проверено 5 марта 2011. [www.webcitation.org/64u1b9MKG Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
  58. [www.bm.ru/ru/about/ О Банке Москвы]. Сайт Банка Москвы. Проверено 10 февраля 2011. [www.webcitation.org/64u1XQ5Cx Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
  59. 1 2 3 Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9412/index.htm Памятные места улицы Рождественки и прилегающих к ней улиц и переулков] // Наука и жизнь. — 1994. — № 12.
  60. Степовой Б. [www.izvestia.ru/moscow/article3131646/ «КамАЗ» проехал по ноге Людмилы Дмитриевны, она упала"] // Известия. — 2009. [archive.is/tI1u Архивировано] из первоисточника 2 августа 2012.
  61. [reestr.answerpro.ru/monument/?page=80&order=5&desc=0 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 5 февраля 2010. [www.webcitation.org/613O7C7sz Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].

Литература

  • Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — С. 262. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.

Исторические путеводители

  • Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — М.: Астрель, АСТ, 2009. — С. 52—62. — 448 с. — 3000 экз. — ISBN 5-239-01139-7.
  • Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — 2-е, перераб. изд. — М.: Московский рабочий, 1991. — С. 211—214. — 496 с. — 50 000 экз.
  • Сытин П. В. История московских улиц. — М.: Эксмо, 2008. — С. 140—143. — 512 с. — 5100 экз. — ISBN 978-5-699-24988-6.
  • Сытин П. В. По старой и новой Москве. — М.: Государственное издательство детской литературы, 1947. — С. 92—95. — 234 с. — 30 000 экз.
  • Никольский В. А. [www.outdoors.ru/region/moscow/moscow38.php Старая Москва. Историко-культурный путеводитель]. — Л.: Брокгауз-Ефрон, 1924. — 30 000 экз.
  • Колодный Л. Е. Москва в улицах и лицах. Центр. — М.: Голос-Пресс, 2004. — С. 229—254. — 512 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7117-0463-X.
  • Митрофанов А.Г. Прогулки по старой Москве: Рождественка. — М.: Ключ-С, 2012. — 256 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-93136-168-0.
  • Трофимов В. Г. Москва. Путеводитель по районам. — М.: Московский рабочий, 1972. — С. 159, 175.

Издания по архитектуре и градостроительству

  • [www.outdoors.ru/book/msk/msk_strit1.php?str=220 Москва: Архитектурный путеводитель] / И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина, М. И. Астафьева-Длугач. — М.: Стройиздат, 1997. — С. 107—111. — 512 с. — ISBN 5-274-01624-3.
  • Макаревич Г. В., Альтшуллер Б. Л., Балдин В. И. и др. Белый город // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1989. — С. 30—32, 153, 170—171, 179, 197, 207, 219. — 380 с. — 50 000 экз.
  • Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования (1147—1762) / Салов Ф. И. — М.: Музей истории и реконструкции Москвы, 1950. — Т. 1. — С. 67, 75, 146, 150.
  • Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования (1762—1812) / Салов Ф. И. — М.: Музей истории и реконструкции Москвы, 1954. — Т. 2. — С. 166, 169, 376, 379, 381.
  • Иконников А. В. Каменная летопись Москвы. — М.: Московский рабочий, 1978. — С. 118. — 352 с.
  • Латур А. Москва 1890—2000. Путеводитель по современной архитектуре. — 2-е. — М.: Искусство-XXI век, 2009. — С. 175, 200, 205. — 440 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-98051-063-3.
  • Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 228—229, 343, 387—398, 400, 483. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
  • Кириченко Е. И. [dkn.mos.ru/assets/283/Nasledie_Kaminskogo_v_Moskve.pdf Архитектурное наследие А. С. Каминского в Москве]. — М.: Издательский дом Руденцовых, 2011. — С. 200, 217, 221—222, 273, 279, 315—318, 323, 325. — 415 с.
  • Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 68, 91, 222—225, 412, 482, 504, 511—512. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
  • Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — С. 262. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.

Статьи

  • Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9411/B/index.htm Памятные места улицы Рождественки с её переулками (левая сторона)] // Наука и жизнь. — 1994а. — № 11. — С. 54—59.
  • Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9501/index.htm Памятные места Рождественки и прилегающих к ней улиц и переулков (левая сторона)] // Наука и жизнь. — 1995а. — № 1. — С. 87—91.
  • Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9503/index.htm Памятные места Рождественки и прилегающих к ней улиц и переулков (правая сторона)] // Наука и жизнь. — 1995б. — № 3. — С. 48—53.
  • Федосюк Ю. А. Кузнецкий мост // Наука и жизнь. — М., 1983. — № 1. — С. 68—73.

Ссылки

  • [maps.yandex.ru Карты Яндекс] — [maps.yandex.ru/map.xml?mapID=100&size=1&scale=11&mapX=7868&mapY=10730&act=5&mapWidth=1200&slices=1&distance=1230,-6250;950,-6450;780,-7010;950,-7230;1340,-7410;1840,-7600;2360,-7800;3090,-8110&tool=grab Улица Рождественка]
  • [maps.google.com Google Maps] — [maps.google.com/maps?q=Moscow&t=h&hl=en&om=1&ie=UTF8&ll=55.76432,37.623089&spn=0.005119,0.009806&z=16&iwloc=addr Улица Рождественка]

Отрывок, характеризующий Улица Рождественка

– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.