Улица Рубакина (Ломоносов)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Улица Рубакина
Санкт-Петербург
Общая информация
Район города Петродворцовый
Населённый пункт Ломоносов
Прежние названия 2-я Нижняя улица
2-я Нижняя улица / Шведская улица
2-я Нижняя улица
2-я Нижняя улица / Любимовская улица
2-я Нижняя улица / Колхозная улица
Протяжённость 480 м

У́лица Руба́кина — улица в городе Ломоносове Петродворцового района Санкт-Петербурга. Проходит от Кронштадтской улицы до Первомайской улицы.

Изначально, с 1790-х годов, называлась 2-й Нижней улицей и проходила от Балтийской железнодорожной линии до Петербургской улицы (участок от железной дороги до Кронштадтской улицы был закрыт в 1930-х годах, а в 1969 году[1] на его месте был построен жилой дом на Кронштадтской улице, 4). Название связано с местоположением улицы относительно Главной улицы (ныне Дворцовый проспект), а порядковый номер — для отличия от 1-й Нижней улицы.

В 1800-х годах появилось название Шве́дская улица для участка от реки Карасты до Первомайской улицы. Дано по располагавшемуся здесь так называемому Шведскому, или Инженерному, двору — территории, заселенной преимущественно иностранцами, в основном шведами.

В 1869 году Шведская улица была присоединена к 2-й Нижней улице. А в 1890-х вновь выделена, но уже под другим названием — Люби́мовская, в честь протоиерея Панделеимоновской церкви Любимова, организатора благотворительных акций в Ораниенбауме.

В конце 1940-х годов Любимовскую улицу переименовали в Колхо́зную — по расположенному на улице колхозному рынку (дом 4) и Дому колхозника (не сохранился).

1 декабря 1967 года 2-я Нижняя и Колхозная улицы были объединены под названием улица Руба́кина — в честь библиографа и просветителя Н. А. Рубакина, уроженца Ораниенбаума[2].

В 20 метрах западнее Петербургской улицы улица Рубакина пересекает по Шведскому мосту реку Карасту.



Застройка

  • № 2/5 — жилой дом (вторая половина XIX века; объект культурного наследия регионального значения[3])
  • № 11 — жилой дом (вторая половина XIX века; объект культурного наследия регионального значения[3]). Ныне от дома осталось пепелище.
  • № 15/11 — главное здание городской больницы (1876; объект культурного наследия регионального значения[3])
  • № 17 — службы городской больницы (1907; объект культурного наследия регионального значения[3])
  • № 19 — барак для заразных больных городской больницы (XIX века; объект культурного наследия регионального значения[3]). В 2007 году в соответствии с письмом КГИОП здание было разобрано, поскольку «находилось в разрушенном аварийном состоянии». В конце 2011 или начале 2012 года на месте утраченного барака начали строить новое здание из пенобетона с большими окнами; разрешение на его возведение не выдавалось[4].

Перекрёстки

Напишите отзыв о статье "Улица Рубакина (Ломоносов)"

Примечания

  1. Данные ГУИОН
  2. Большая топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга / под ред. А. Г. Владимировича. — СПб: ЛИК, 2013. — С. 813—814. — 1136 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-86038-171-1.
  3. 1 2 3 4 5 Решение исполкома Ленгорсовета № 608 от 16.07.1990
  4. [karpovka.net/2016/03/01/149310/ Вместо барака-памятника в Ломоносове незаконно построили стекляшку] // Канонер. — 1 марта 2016

Отрывок, характеризующий Улица Рубакина (Ломоносов)

На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил: