Улица Рубинштейна (Санкт-Петербург)

Улица Рубинштейна Санкт-Петербург
Общая информация
Район города	Центральный
Прежние названия	Головкинский (Головин) пер., Троицкий пер. (с 1798), Троицкая ул. (с 1887), ул. Рубинштейна (с 1929)
Ближайшие станции метро	Владимирская, Достоевская
Возле «Пяти углов»
[www.openstreetmap.org/?lat=59.93028&lon=30.34472&zoom=15&layers=M на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/map.xml?mapID=3&mapX=6351626&mapY=6649319&descx=6351626&descy=6649319&scale=6 на карте Яндекс]
Улица Рубинштейна на Викискладе

У́лица Рубинште́йна (до 1929 — Тро́ицкая у́лица) — улица в Санкт-Петербургe, проходит от Невского проспекта до Загородного проспекта.

История

История улицы берёт своё начало в 1740-х годах, когда был проложен мощённый деревом проезд от Невской перспективы до Загородной дороги. Проезд появился на месте тропы-просеки, проходившей от Троице-Сергиевского подворья к Большой Загородной дороге. Поначалу его называли Головкинским переулком (по имени канцлера Г. И. Головкина, чья дача находилась поблизости), (по другим данным — Головин переулок по имени домовладельца графа Ф. А. Головина).

В 1798 году проезд получил название Троицкого переулка. С 1887 года — Троицкая улица.

Своё современное название улица обрела в 1929 году в честь композитора Антона Григорьевича Рубинштейна, жившего в доме 38.

Достопримечательности

Дом 7, построенный в 1932 году на углу улицы Рубинштейна и Графского переулка по проекту А. А. Оля, официально назывался «Дом-коммуна инженеров и писателей». Это здание в стиле раннего конструктивизма — один из первых опытов архитектурного воплощения идеи обобществления быта. В доме были открыты столовая, общие комнаты отдыха, библиотека, детский сад. Двери небольших квартир (их было 52, в основном двухкомнатные) выходили в общий коридор. В квартирах не было кухонь, душевые располагались в одном из концов коридора. Со временем бытовые неудобства смелого эксперимента перевесили романтику коммуны, и в Ленинграде прижилось неофициальное название дома — «слеза социализма». С 1932 по 1943 год в этом, по её словам, «самом нелепом доме в Ленинграде» жила поэтесса О. Ф. Берггольц, в память о чём на доме была открыта мемориальная доска. Дом 13 (1863—1864, архитектор Н. П. Гребёнка, перестроен в 1888 и 1913) — доходный дом и зал собраний М. Ф. Руадзе (позже известный как зал А. И. Павловой). В разное время в этом доме находились: Петербургское собрание художников (1870-е годы), Редакция Журнала Министерства народного просвещения (1850—1860-е годы), Столичный артистический кружок (1886—1892) (позже — 1892—1901, — Петербургский драматический кружок), Гимназия П. М. Иозефовича (1906—1918), Студия В. Э. Мейерхольда (осень 1913 — осень 1914). В 1930-х гг. — школа № 16 Куйбышевского района, в 1940-х гг. — женская средняя школа № 218. С 1981 года в доме 13 работал Ленинградский рок-клуб. В настоящее время в этом здании располагается детский музыкальный театр «Зазеркалье».

Дом 15—17  памятник архитектуры (региональный), объект культурного наследия РФ № 7800770000 — бывший доходный дом графа М. П. Толстого. Построен по проекту Ф. И. Лидваля в 1910—1912 годах в стиле «северный модерн». В сложную планировку здания включена последовательность трёх соединенных арками проходных дворов, ведущая с улицы Рубинштейна на набережную Фонтанки. В доме жил целый ряд знаменитых личностей. Основная статья — Толстовский дом.

В доме 18 (правая часть) размещается Малый драматический театр; левая часть — Графский переулок, дом 5 — доходный дом И. А. Жевержеева (арх. А. И. фон Гоген, 1899). В 1957-1975 годах в одной из комнат квартиры № 24 (4-й этаж) жил художник Евгений Михнов-Войтенко. .

Дом 23 построен в 1911—1912 годы по проекту архитектора А. А. Барышникова. Одним из пайщиков при строительстве был Антип Харитонович Ефремов, вырицкий лесопромышленник, отец учёного и писателя-фантаста Ивана Антоновича Ефремова. В этом же доме была собственная квартира Ефремовых — № 4. В ней И. А. Ефремов жил с 1921 по 1935 год, пока не переехал в Москву как сотрудник Палеонтологического института АН СССР. В 60—70-е годы XX века до эмиграции в этом доме в коммунальной квартире жил писатель Сергей Довлатов. 3 сентября 2007 года на доме была открыта мемориальная доска в память о писателе. Автор мемориальной доски — Алексей Архипов, член Союза художников России.

Улица Рубинштейна вместе с Загородным проспектом, Разъезжей улицей, и улицей Ломоносова (бывший Чернышёв переулок) образуют перекресток, называемый Пять углов.

Именно на углу улицы Рубинштейна и Загородного проспекта (Загородный пр., 11/ул. Рубинштейна, 40) в 1913 году по проекту А. Л. Лишневского был построен доходный дом с башенкой, ставший архитектурной доминантой перекрестка и одним из знаковых символов города. В нем проживали Лидия Чуковская и физик Матвей Бронштейн до его ареста.

См. также

Ближайшие станции метро:

• «Достоевская»
• «Владимирская»

Улица Рубинштейна пересекает или граничит со следующими проспектами, улицами и переулками:

• Невский проспект
• Графский переулок
• Щербаков переулок
• Загородный проспект
• Улица Ломоносова

Литература

• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 330. — 511 с.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — СПб.: Норинт, 2002. — 353 с. — ISBN 5-7711-0019-6.
• Глезеров С. Е. Исторические районы Санкт-Петербурга. — СПб.: Глагол, 2004. — 206 с. — ISBN 5-89662-004-7.

Ссылки

• [www.orbis.spb.ru/topohron/personal/1011103.htm «Санкт-Петербургские ассамблеи»]
• [encspb.ru/object/2804018127 Рубинштейна ул. :: Энциклопедия Санкт-Петербурга]
• М. Н. Колотило. [www.stateyki.org.ua/articles/tolstovskii-dom-i-ego-znamenitye-zhiteli/ Толстовский дом и его знаменитые жители].
• М. Н. Колотило. [www.stateyki.org.ua/articles/peterburgskie-postroiki-fedora-lidvalya/ Петербургские постройки Фёдора Лидваля].
• М. Н. Колотило. [www.stateyki.org.ua/articles/tolstovskii-dom-1910-1912-arhitektora-fi-lidvalya-kak-istoriko-kulturnyi-organizm/ Толстовский дом (1910—1912) архитектора Ф. И. Лидваля как историко-культурный организм].

Отрывок, характеризующий Улица Рубинштейна (Санкт-Петербург)

Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.