Ульрикаб, Авраам

Авраам Ульрикаб (англ. Abraham Ulrikab; ок. 1845 — 13 января 1881) — инуит, живший недалеко от миссии Моравской церкви Хеврон в Лабрадоре (в настоящее время провинция Ньюфаундленд и Лабрадор в Канаде), который вместе со своей семьёй был доставлен в Европу в 1880 году как живой экспонат человеческого зоопарка и выставлялся напоказ в Гамбурге, Германия, а затем и в других городах Германии и Европы.

Ульрикаб вместе со своей женой и двумя дочерьми и четырьмя другими инуитами согласился стать «достопримечательностью» в Гамбургском зоопарке. 26 августа 1880 года все восемь инуитов Лабрадора сели на борт шхуны Eisbär («Белый медведь»), чтобы служить живыми экспонатами выставки и наглядно демонстрировать повседневную жизнь инуитов канадского севера. По словам работников зоопарка, они должны были просто ходить, говорить, носить свою одежду из меха (анорак) и бросать гарпуны, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Восемь инуитов принадлежали к двум семьям. Их приблизительный возраст по прибытии в Европу был следующим:

• Семья Ульрикаба:
  • Авраам — 35 лет;
  • Ульрике, его жена, — 24 года;
  • Сара, его дочь, — 4 года;
  • Мария — дочь, находившаяся в младенческом возрасте;
  • Тобиас, неженатый племянник Ульрике, — 20 лет.
• Другая семья, чья фамилия неизвестна:
  • Террианиак, отец, — около 40 лет;
  • Паинго, его жена, — около 50 лет.
  • Ноггасак, их дочь-подросток.

Ульрикаб был обучен грамоте, хорошо играл на скрипке и был набожным христианином. Он стал неформальным лидером всей группы и согласился на эту поездку ради того, чтобы погасить долг в 10 фунтов перед Моравской миссией в Хевроне. В течение нескольких недель после прибытия в Европу и поселения инуитов в зоопарке семьи поняли, что они совершили ошибку, приехав сюда.

Инуиты прибыли в Гамбург 24 сентября 1880 года и сразу же были выставлены на обозрение в зоопарке. 2 октября 1880 года они переехали в Берлинский зоопарк, где оставались до 14 ноября 1880 года, а затем были отправлены в турне по Европе. Им должны были сделать прививки против оспы ещё до выезда из Канады, но в Хевроне для этого не было никаких средств; привить их должны были немцы, которые по какой-то причине этого не сделали. Когда первые из инуитов заболели, врачи неправильно поставили им диагноз, определив его как неопасную болезнь. Лишь после смерти трёх из них оставшимся в живых сделали прививку 1 января 1881 года, но было уже слишком поздно, и к 16 января 1881 года, через пять месяцев после их прибытия, все они были мертвы.

Ульрикаб вёл дневник, записи в котором он делал на своём родном языке инуктитут; он был в числе вещей Авраама, которые были отправлены обратно в Моравскую миссию в Хевроне после его смерти. В дневнике он подробно описал тяготы и унижения, которые каждый из инуитов перенёс в Европе, и страшные избиения Тобиаса собачьей плетью, которым его подвергал их «хозяин», Адриан Якобсен, норвежский этнограф и предприниматель, который и организовал их приезд в Европу.

Авраам умер 13 января, и его жена, Ульрике, последняя из привезённых инуитов, умерла 16 января 1881 года. Расположение их могил неизвестно.

Литература

• Lutz, Hartmut, Kathrin Grollmuß, Hans Blohm and Alootook Ipellie. Abraham Ulrikab im Zoo: Tagebuch eines Inuk 1880/81. Wesee (Germany): vdL:Verlag, 2007.

Ссылки

• [uphere.ca/node/802 Статья на сайте, посвящённом истории канадского севера (англ.)]

Отрывок, характеризующий Ульрикаб, Авраам

Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.