Ультрас

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Движение «У́льтрас», или просто У́льтрас — организованные группы из болельщиков для поддержки спортивных команд, главным образом футбольных клубов. Наибольшее распространение это явление получило в Европе и Латинской Америке, но присутствует и в странах других континентов.

История развития

Первые организованные ультрас появились после Второй мировой войны. В 1966 году возникла ультрас группировка «Милана» — «Commandos Tigre». Итальянская форма боления в дальнейшем распространилась на многие европейские страны. Самыми развитыми считаются ультрас Италии, Сербии, Англии, Испании, Германии и ряда стран Европы. В России движение «Ультрас» имеют многие клубы высшего, первого и даже второго дивизионов.

В Южной Америке ультрас называются «Барра Бравас». Одними из самых непримиримых «Барра Бравас» являются аргентинские болельщики таких клубов, как «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт», а также уругвайские («Пеньяроль» и «Насьональ»), колумбийские, чилийские, бразильские, мексиканские и т. д.

Структура

Группировка Ультрас — это, как правило, официально незарегистрированная структура, которая объединяет от десяти до нескольких тысяч наиболее активных фанатов, занимающихся всевозможным информационным продвижением и поддержкой своей команды — промоатрибутикой, популяризацией своего движения (граффити, стикеры, листовки и т. д.), распространением и продажей билетов, организацией специальных шоу (саппорт, перформанс) на трибунах, организацией выездов на гостевые матчи любимой команды.

Организация, как правило, существует за счёт членских взносов своих участников. Наиболее мощные европейские организации имеют прямой контакт с высшим руководством своих футбольных клубов и, как уже не раз случалось, оказывали сильнейшее влияние на политику клуба. Случалось даже, что ультрас решали вопросы в пользу или против некоторых игроков и других решений клуба.

В Италии практически все крупные клубы советуются с лидерами своих ультрас по всем вопросам, способным вызвать некий резонанс на трибунах. Помимо этого, практически, все европейские группировки ультрас имеют некие коммерческие отношения с клубом. Клуб даёт возможность ультрас заработать на атрибутике, билетах.

Крупнейшие группировки ультрас активно участвуют в коммерческой деятельности поддерживаемых команд, содержат свои собственные магазины, бары и пивные залы, недвижимость, получая, таким образом, необходимые суммы для организации кореографии на трибунах. Эти затраты могут достигать десятков тысяч долларов за один матчК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)^{[источник не указан 5455 дней]}.

«Ультрас-культура»

«Ультрас-культура» — это смесь нескольких стилей поддержки команды: от развевания шарфов и флагов из раннего английского «боления», бразильской торсиды и первоначального итальянского стиля.

7 основных правил ультрас:

Не переставать поддерживать команду, невзирая на ход матча и на результат;

Не садиться во время матча;

Посещать все возможные матчи своего клуба, несмотря на цены и расстояние;

Верность заряжающему (человеку, стоящему там, где находится группа);

«Отстаивать клубные цвета»;

Помогать развитию ультра-культуры популяризацией движения;

Быть преданным клубу.

Атрибутика Ультрас

Шарфы (в России и СНГ на сленге — «розы»; почему-то в советское время фанаты стали называть свои шарфы «розетками» или «розами», хотя «rosette» — это ленточка цветов клуба, которую прикалывали к груди европейские болельщики ещё до появления моды на шарфы)
Флаги
Растяжки (транспаранты, не путать с баннерами)
Баннеры
Двуручники
Стикеры
Пиротехнические изделия

В искусстве

См. также

Напишите отзыв о статье "Ультрас"

Примечания

Отрывок, характеризующий Ультрас

Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.