Уманец, Лев Игнатьевич

Лев Игнатьевич Уманец
Род деятельности:	поэт, переводчик, драматург и журналист

Лев Игнатьевич Уманец (1858 или 1859-не ранее 1912) — русский поэт, прозаик, драматург, журналист, переводчик. Внёс заметный вклад в русский поэтический перевод.

Творчество

Автор водевилей, рассказов, романов, ряда книг детских стихов (в основном, переводных), популярных биографических и исторических сочинений.

Поэзия

Сборник «„Мечты“ и „Песни“» (совместно с К. М. Мазуриным)(1887)

Цикл «Песни»:

1. «В чаду любви не забывай совета…»
2. «Когда с тобой несемся мы по лону…»
3. «Notturno»
4. «Колыбельная песня»
5. «Не плачь, не плачь! Напрасны эти стоны…»
6. «В ночной тиши…»
7. «Любила ты…»
8. «Шумит волна..»
9. «На поляны тьма ложится…»
10. «Поверь ты мне, цветок роскошный мая…»
11. «Да, ты не избегла соблазнов людских…»
12. «Дорогая, скорей приходи!..»
13. «Я помню беседы…»
14. «Приди среди моих мучений…»
15. «Ты явилась в миг нежданный…»
16. «Пошли вам Бог…»
17. «Прежние мученья…»
18. «Осень»
19. Из Гейне «На севере диком, на круче бесплодной…»

Проза

• «Окрестности Москвы. Справочная книга. Спутник дачника, велосипедиста, фотографа». М., в соавт. 1902.
• «Тушинский вор» : Исторический роман из времен смутного лихолетия в 4 частях. 1904

Драматургия

• «Нерон»: Литературная оперетка : В 3 д. М., в соавт. 1888

Переводы

• «Рим» : (роман) Э. Золя. Москва : Тип. т-ва И. Д. Сытина , 1906
• «Ворон», «Человек, в котором не осталось ни одного живого места», «Письма с воздушного корабля „Жаворонок“», «Страшные рассказы» и «Мистификация». Эдгар Аллан По, 1908
• «Необыкновенные рассказы и избранные стихотворения». Эдгар Аллан По. Типография Т-ва И. Д. Сытина в Москве. 1908.
• «Жизнь на реке Миссисипи» (1907) и «Принц и нищий» (1909) Марка Твена.
• «Женщина с моря» (Наяда): Рассказ, сотканный из лунного света. Герберта Уэллса (1909).

Именем Льва Уманца подписаны две важные для истории перевода книги: «Современные армянские поэты. Биографии и стихотворения» (Ованес Ованесян, Ованес Туманян, Алексадр Цатурян, Левон Мануэльян, Аветик Исаакян). Пер. Бальмонта и др. Под ред. Льва Уманца и Аракела Дервиш. (М., 1903). Переводил с армянского также стихи Рафаэла Патканяна, Гевонда Алишана, Петроса Дуряна, Иоаннеса Иоаннисяна, Мкртича Пешикташляна, Смбата Шах-Азиза, европейских поэтов Леренца, Томаса Мура и др.

Источники

• А. И. Рейтблат. Инскрипты писателей в фонде сектора редких книг Российской государственной библиотеки по искусству

Отрывок, характеризующий Уманец, Лев Игнатьевич

Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.