Уманско-Ботошанская операция
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Уманско-Ботошанская операция (5 марта — 17 апреля 1944 года) — фронтовая наступательная операция советских войск 2-го Украинского фронта в Великой Отечественной войне. Составная часть Днепровско-Карпатской стратегической операции. Завершилась почти полным разгромом 8-й немецкой армии. Советские войска освободили юго-западные районы Правобережной Украины, часть Молдавской ССР, перешли государственную границу СССР и вступили на территорию Румынии.
Содержание
Силы сторон
СССР
После завершения Корсунь-Шевченковской операции 2-й Украинский фронт (командующий Маршал Советского Союза И. С. Конев) занимал оборону по линии Жашков — Звенигородка — Кировоград. В составе фронта было 7 общевойсковых, 3 танковых, 1 воздушная армии, насчитывавших 56 стрелковых дивизий, 3 кавалерийских, 6 танковых и 4 механизированных корпусов (691 000 человек, 670 танков и самоходных орудий, 8890 орудий и миномётов, 551 самолёт):
- 5-я гвардейская армия (генерал-лейтенант А. С. Жадов)
- 7-я гвардейская армия (генерал-полковник М. С. Шумилов)
- 53-я армия (генерал-лейтенант И. М. Манагаров)
- 40-я армия (генерал-лейтенант Ф. Ф. Жмаченко)
- 27-я армия (генерал-лейтенант С. Г. Трофименко)
- 52-я армия (генерал-лейтенант К. А. Коротеев)
- 4-я гвардейская армия (генерал-лейтенант И. В. Галанин)
- 2-я танковая армия (генерал-лейтенант танковых войск С. И. Богданов)
- 5-я гвардейская танковая армия (маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров)
- 6-я танковая армия (генерал-лейтенант танковых войск А. Г. Кравченко)
- 5-я воздушная армия (генерал-лейтенант авиации С. К. Горюнов)
Германия
2-му Украинскому фронту противостояла 8-я немецкая армия (командующий генерал пехоты Отто Велер) и часть сил 6-й немецкой армии (командующий генерал-полковник Карл-Адольф Холлидт, с 8 апреля — генерал артиллерии Максимилиан де Ангелис) группы армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, с 31 марта — генерал-фельдмаршал Вальтер Модель), в составе 22-х дивизий (в том числе 4 танковых и 2 моторизованных), около 400 000 человек, 450 танков и штурмовых орудий, 3500 орудий и миномётов. Их поддерживали силы 4-го воздушного флота генерал-полковника Отто Десслоха (нем.) (500 самолётов). К началу операции советские войска превосходили противника в людях и танках в 1,5 раза, в артиллерии в 2,5 раза; силы авиации были примерно равны. Немецкое командование не успело создать многоэшелонированной обороны, успев оборудовать только одну оборонительную полосу шириной до 8 километров.
План операции
Замыслом операции предусматривалось разгромить 8-ю немецкую армию, рассечь войска группы армий «Юг» и отрезать пути отхода её 1-й танковой армии на юг, содействовать 1-го Украинскому фронту в её разгроме. Главный удар наносился с рубежа Виноград, Звенигородка, Шпола в направлении на Умань силами 27, 52, 4-й гвардейской общевойсковых, 2-й, 5-й гвардейской и 6-й танковой армий (всего 415 танков и 147 САУ). 7-я и 5-я гвардейские армии наносили вспомогательный удар из района Кировограда на Новоукраинку. Сроки подготовки были довольно сжатые (около месяца). Особенностью операции было её проведение в условиях сильной весенней распутицы и плохих погодных условий, при этом было необходимо форсировать с ходу крупные реки.
Начало операции
Наступление началось 5 марта 1944 года после мощной артиллерийской подготовки и развивалось успешно. Благодаря тщательной подготовке был достигнут фактор внезапности, прорван первый рубеж обороны и уже в первый день наступления на главном направлении в сражение были введены 2-я и 5-я гвардейская танковые армии. К концу 5 марта передовые части продвинулись уже до 30 километров. 7 и 8 марта войска фронта отразили ряд мощных контратак противника, уничтожив почти все его армейские резервы (три танковые дивизии, две бригады штурмовых орудий). На третий день наступления они с ходу форсировали реку Горный Тикич, на которой был оборудован последний оборонительный рубеж немецких войск на пути к Южному Бугу, прорвали его и вышли на оперативный простор. Вслед за ними выдвигалась 6-я танковая армия. Впереди находились только разрозненные немецкие части. Преследование отступавшего противника производилось стремительно, темпы продвижения танковых соединений были исключительно высокими. Наступление 2-го Украинского фронта тесно увязывалось с действиями соседнего 1-го Украинского фронта, который в это же время проводил севернее Проскуровско-Черновицкую наступательную операцию. Также 8 марта перешли в наступление армии фронта на вспомогательном направлении, где удалось прорвать оборону противника и в первый день продвинуться на 5 — 7 километров.
Прорыв через Южный Буг и Днестр
10 марта советские войска с ходу взяли город Умань, а передовые отряды, преодолев за четверо суток свыше 100 километров, вышли на реку Южный Буг и захватили ряд немецких переправ. Форсирование реки осуществлялось одновременно в 100-километровой полосе, там где не было переправ — войска переправлялись на лодках и подручных средствах. Поскольку немецкая авиация смогла разрушить несколько захваченных советскими войсками мостов, то танки переправлялись по разведанным бродам. Немецкому командованию не удалось задержать советское наступление на этой полноводной реке ни на один день. К 15 марта все армии фронта оставили реку в своем тылу. Сразу за Южным Бугом в сражение была введена 6-я танковая армия, что позволило сохранить высокие темпы наступления к следующему рубежу по реке Днестр. 15 марта был освобожден Дубно, 18 марта — Жмеринка. Также добились успеха армии на вспомогательном участке, продвинувшись до 70 километров.
В ночь на 17 марта передовые части войск правого крыла фронта с ходу форсировали Днестр и захватили плацдармы южнее Могилёва-Подольского. 19 марта был освобожден Могилёв-Подольский. К 20 марта плацдарм составлял уже 40 километров по фронту и 20 километров в глубину, на нём находились основные силы 6-й танковой армии. Советские войска 2-го Украинского фронта первыми вступили на территорию Молдавской ССР. К этому времени группа армий «Юг» оказалась рассечена на две части: 8-я немецкая армия оказалась отрезанной от 1-й танковой армии. Немецкое командование передало её в состав группы армий «А» (командующий генерал-фельдмаршал Эвальд фон Клейст, с 23 марта генерал-полковник Фердинанд Шернер). Соответственно, Ставка Верховного Главнокомандования внесла изменения в первоначальный план операции: 2-й Украинский фронт должен был глубоко охватить 8-ю немецкую армию с севера, отрезать ей пути отхода за Днестр и во взаимодействии с 3-м Украинским фронтом разгромить её. В то же время Конев получил приказ повернуть 40-ю армию на северо-запад и, наступая вдоль левого берега Днестра, отрезать пути отхода 1-й немецкой танковой армии, содействуя войскам 1-го Украинского фронта в её окружении под Каменец-Подольском (Проскуровско-Черновицкая операция). 3 апреля армия взяла Хотин, но существенную помощь 1-му Украинскому фронту оказать не смогла — 1-я танковая армия немцев прорвалась из кольца на другом направлении.
Форсирование Прута и вступление в Румынию
Выполняя приказ, 27-я и 52-я общевойсковые армии, 2-я и 6-я танковые армии нанесли новый удар с плацдармов на Днестре, вышли к реке Прут, 26 марта освободили город Бельцы. 26 марта на 85-километровом фронте севернее Унгены войска фронта первыми вышли на государственную границу СССР. В ночь на 28 марта они также с ходу форсировали уже третью крупную реку на своём пути — Прут и перенесли боевые действия на территорию Румынии. Этим успехам в СССР было придано огромное значение, они широко использовались в пропаганде. К середине апреля армии правого крыла 2-го Украинского фронта вышли в предгорья Карпат и 7 апреля заняли первый крупный румынский город Ботошани. Центр фронта вышел с севера на подступы к Яссам, а левым крылом — на подступы к Кишинёву.
Немецкое командование для спасения от полного развала южного крыла своего фронта перебросило на это направление в полном составе 4-ю румынскую армию и другие войска, всего 18 дивизий, 3 бригады, десятки других частей. В частности, в начале апреля 1944 года немецкая дивизия «Великая Германия» нанесла локальный контрудар в районе Тыргу-Фрумос (Румыния), где гитлеровцам удалось временно окружить 35-й гвардейский стрелковый корпус советской 27-й армии[2].Резко нарастающее сопротивление противника и огромная удаленность своих тылов уже не давали шанса на дальнейшие успехи. Поэтому в середине апреля Ставка разрешила прекратить наступление и приказала закрепиться на достигнутом рубеже.
Итоги операции
Уманско-Ботошанская операция является одной из самых успешных наступательных операций советских войск. Фронт группы армий «Юг» был рассечён, 10 дивизий противника потеряли от 50 до 75 процентов личного состава и почти всё тяжёлое вооружение, ещё 13 немецких и 3 румынских дивизии понесли большие потери. Генерал-фельдмаршал Манштейн за разгром своих войск 31 марта был снят с должности и уволен в отставку. Немногим более чем за месяц боёв советские армии продвинулись на 200—250, а местами почти на 320 километров, освободили огромную территорию Правобережной Украины и примерно треть территории Молдавской ССР, заняли северо-восточные районы Румынии. Хотя советским войскам не удалось окружить 8-ю немецкую армию, она оказалась по существу полностью разгромленной, также огромные потери понесли войска правого фланга 1-й немецкой танковой армии. Были созданы условия для успеха действий войск 3-го Украинского фронта в Одесской операции, а в более долгосрочной перспективе — для полного уничтожения южного фланга немецких войск в Ясско-Кишиневской операции.
Операция показала высокий уровень боевого мастерства советских войск: армии стремительно наступали по бездорожью, с ходу форсировали одну за другой крупные реки (Горный Тикич, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет), массово применяли охваты. Проявил высокое полководческое искусство командующий фронтом Конев : впервые за время войны получив в один фронт сразу три танковые армии, он поставил все их в состав своей главной ударной группировки на одном направлении. Грамотное введение их в бой позволяло Коневу непрерывно наращивать силу своих ударов по выявленным слабым местам врага, делая эти удары неотразимыми для противника. Управление войсками в ходе операции было гибким, командование быстро реагировало на изменения обстановки, умело маневрировало резервами. Хорошей была организация взаимодействия между армиями и авиацией фронта. Личный состав под влиянием предыдущих успехов имел высокий боевой дух, проявлял высокое воинское мастерство и массовый героизм.
Потери сторон
Войска 2-го Украинского фронта потеряли более 66 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести, более 200 тыс. человек было ранено.
Немецкие и румынские войска в ходе операции потеряли убитыми 118 400 солдат и офицеров, пленными 27 393 солдат и офицеров. По сообщениям Совинформбюро (возможно, некоторые данные в пропагандистских целях завышены), потери в технике составили 142 самолета уничтоженными и 23 захваченными, 688 танков и штурмовых орудий уничтожено и 731 захвачено, 356 бронетранспортеров и бронеавтомобилей уничтожено и 204 захвачено, 1474 орудий уничтожено и 1356 захвачено, 1838 минометов уничтожено и 1156 захвачено, огромное количество другого вооружения, автотранспорта и военного имущества. За понесённое поражение генерал-фельдмаршал Манштейн и генерал-полковник Холлидт были уволены в отставку.
Напишите отзыв о статье "Уманско-Ботошанская операция"
Примечания
Литература
- Конев И. С. Записки командующего фронтом. 1943—1945, 3 изд., М., 1982;
- Данилов Ф. Уманско-Ботошанская операция, «ВИЖ», 1969, № 3.
- [militera.lib.ru/h/grylev_an/03.html Грылев А. Н. Днепр-Карпаты-Крым. Освобождение Правобережной Украины и Крыма в 1944 году. — М.: Наука, 1970].
- История Второй мировой войны. 1939—1945. Том 8. — М., 1977.
- Манштейн, Э. Утерянные победы.
Отрывок, характеризующий Уманско-Ботошанская операция
– А почему вы знаете?– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
