Умар-хан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Умархан
хан Кокандского ханства
Коронация: 1809, Коканд
Предшественник: Алимхан
Преемник: Мухаммад Алихан 1822
 
Рождение: 1787(1787)
Коканд
Смерть: 1822(1822)
Коканд
Род: минги
Отец: Нарбута-бий
Дети: Мухаммад Алихан, Султан Махмуд

Умархан (он же Омар-хан[1], узб. Amir Umarxon, 17871822) — седьмой правитель узбекской[2] династии мингов в Кокандском ханстве. Годы правления 18091822.





Приход к власти

Был объявлен правителем после смерти старшего брата Алимхана в 1809 году. Умархан продолжил политику своего брата Алимхана по расширению Кокандского ханства, но он использовал более мягкие методы.

В 1815 году он отвоевал у бухарского эмира Хайдара город Туркестан. Он посетил гробницу Ходжа Ахмеда Ясави, принеся в жертву 70 баранов и одарив всех шейхов этой известной святыни.[3]. Здесь он объявил, что будет величаться не просто ханом, а принимает титул амир ал-муслимин (повелитель правоверных). Титул был провозглашен во время пятничной молитвы и Умархан надел корону. Здесь же были объявлены назначения на государственные должности, дарованы различные звания.[4].

Внешняя политика

В 1817 году был присоединён Ура-Тюбе. По приказу Умархана по берегам Сырдарьи были построены ряд крепостей: Янгикурган, Джулек, Камышкурган, Акмечеть и Кушкурган. Они позволили обеспечить безопасную караванную торговлю с Россией.[5]. Умархан вел войны с Бухарским эмиратом за обладание Джизаком, Заамином и Ура-тюбе.

Умархан поддерживал дипломатические связи с Россией, Бухарским эмиратом, Хивинским ханством и Османской империей. В 1819 году было отправлено посольство во главе с Хаджи Мир Курбаном в Стамбул. От османского султана Махмуда II были присланы бинокль, халат, револьвер и документ, признающий Умархана ханом ханов.

Упорядочение государственных дел, определённый подъем в экономике страны, ремесленном производстве и торговле благоприятно отразились на жизни Кокандского ханства.

Денежная реформа Умар-хана

Умар-хан провел денежную реформу, стал выпускать медные - пул, серебряные - дирхемы, мири и золотые монеты - тилло.[6]

После принятия титула эмира Умар-хан стал выпусать монеты с титулом "Глава мусульман Саид Мухаммед амир Умар".[7]

Политика в области культуры

В культурном строительстве Умархан пытался подражать Тимуру и создал условия для процветания науки и литературы в Кокандe.[8]. В период правления Умархана были построены мечети и медресе в таких городах как: Коканд, Ташкент, Туркестан, Чимкент, Сайрам, Аулие-ата. Был основан новый город Шахрихан.

В период его правления в Коканде возник своеобразный центр литературы. Согласно источникам, в Коканде творили более 70 поэтов. При дворе хана были собраны лучшие поэты, художники и каллиграфы. Сам Умархан писал стихи под литературным псевдонимом Амирй. До нас дошёл сборник его стихов, состоящий из более чем 10 тысяч строк. В институте Востоковедения имени Абу Райхана Бируни Академии наук республики Узбекистан хранятся семнадцать рукописных вариантов поэтического дивана Амирий, 544 стихотворений — 465 газелей, 53 мухаммаса (стихотворная строфа, состоящая из пяти полустиший), 5 мусамманов (стихотворная строфа, состоящая из восьми полустиший), 6 муссадасов (стихотворная строфа, состоящая из шести полустиший), 16 туюков (четверостишие, построенное на игре слов). 307 стихов на узбекском языке, 159 на таджикском языке. Заметное место в жизни двора занимала супруга Умархана Мохлар-айим (Надира) (1792—1842). Она принимала деятельное участие в культурной жизни ханства как покровительница науки, литературы и искусства.[5].

Мощное, литературное течение, созданное Амирий в те далекие годы, позволило появиться в Ферганской долине, известным просветителям, поэтам-демократам, таким как Мукимий, Фуркат, Мухий, Оразий, Тажаллий и другие. Просвещение, культура, гуманизм – эти воззрения поэта Амирий, впоследствии превратились в мощную, новую волну развития культуры края.

Смерть

В 1822 году Умархан скончался в возрасте 35 лет и ханом государства был объявлен его 14-летний сын Мухаммад Алихан (18221842).

Напишите отзыв о статье "Умар-хан"

Примечания

  1. В. В. Бартольд. Ч. 1. Общие работы по истории Средней Азии. Работы по истории Кавказа и Восточной Европы. // [books.google.ru/books?id=otr-AgAAQBAJ&q=%D0%9E%D0%BC%D0%B0%D1%80+%D1%85%D0%B0%D0%BD#v=snippet&q=%D0%9E%D0%BC%D0%B0%D1%80%20%D1%85%D0%B0%D0%BD&f=false Сочинения]. — 2013. — Т. Т. 2. — С. 287. — ISBN 5458530918, 9785458530910.
  2. Bosworth C. E. The new Islamic dynasties. A chronological and genealogical manual. N.Y., 1996. Р. 295
  3. История Средней Азии. Москва: Евролинц. Русская панорама, 2003, с.337
  4. История Средней Азии. Москва: Евролинц. Русская панорама, 2003, с.337-338
  5. 1 2 История Узбекистана. Т.3. Ташкент, 1993, с.207
  6. Ишанханов С.Х., Каталог монет Коканда XVIII-XIX вв. Ташкент, 1976, с.5
  7. Ишанханов С.Х., Каталог монет Коканда XVIII-XIX вв. Ташкент, 1976, с.8
  8. История Средней Азии. Москва: Евролинц. Русская панорама, 2003, с.330

Литература

  • История Средней Азии. Москва: Евролинц. Русская панорама, 2003
  • История Узбекистана. Т.3. Ташкент, 1993.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Умар-хан

Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.