Берсей, Умар Хапхалович

Умар Хапхалович Берсей
Дата рождения:	1807(1807)
Дата смерти:	неизвестно
Гражданство:	Российская империя
Род деятельности:	прозаик, поэт, переводчик
Годы творчества:	1855 — ?
Язык произведений:	адыгейский

Умар Хапхалович Берсей (1807 — ?)— просветитель адыгского народа, учёный, писатель, поэт-баснописец, внёс значительный вклад в становление адыгской литературы и письменности, оказал огромное влияние на становление и развитие многих национальных культур горских народов и народностей.

Биография

Родился в 1807 году в одном из абадзехских аулов недалеко от нынешнего Майкопа. В возрасте восьми лет был украден турками и продан в Египет, где выучил французский, арабский, турецкий и татарский языки. В 1840—1843 гг. учился во Франции.

В 1843 году вернулся на родину, принял русское подданство и поступил на службу в русскую армию в качестве переводчика. В 1850—1860 гг. преподавал адыгейский язык в Ставропольской губернской гимназии.

Дата и место смерти не известны.

Труды и произведения

В 1852 г. оказывал помощь русскому этнографу барону К. Ф. Сталь в доработке сочинения «Этнографический очерк черкесского народа». В 1855 г. издал в Тифлисе «Букварь черкесского языка» (на арабской графике). В 1858 году составил грамматику адыгейского языка, в 1861 г. — адыгейскую азбуку на русской графической основе. В 1862 г. участвовал в создании кабардинской азбуки.

«Букварь черкесского языка» позволил за короткий исторический период изучить все диалекты адыгов, создать письменность, разработать орфографию и национальные словари.

Берсей — автор нескольких басен, в которых показано бесправное положение трудящихся и их стремление к справедливости:

• «Два петуха»
• «Юноша»
• «Женщина и Курица»
• «Кузнец и лекарь»
• «Человек и смерть»
• «Арап»
• «Зайцы и Лисы»

и др.

Автор переводов с русского и других языков на адыгейский.

Память

День 14 марта 1855 года, когда Берсей издал «Букварь черкесского языка», отмечается в Адыгее, Черкесии, Кабарде, а также в зарубежных адыгских диаспорах как «День современного адыгского языка и письменности».

Именем Умара Берсея названа улица в Майкопе.

На территории факультета адыгейской филологии и культуры Адыгейского государственного университета установлен памятник У. Берсею.

Литература

• Тешева Ф. Р. [nauka-pedagogika.com/pedagogika-13-00-01/dissertaciya-pedagogicheskaya-deyatelnost-i-pedagogicheskie-vzglyady-adygskih-prosvetiteley-u-h-berseya-i-p-i-tambieva Педагогическая деятельность и педагогические взгляды адыгских просветителей У. Х. Берсея и П. И. Тамбиева : Автореф. дис. … канд. пед. наук]. — Майкоп, 1998.

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article113057.html Берсей Умар Хапхалович] — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание)

Отрывок, характеризующий Берсей, Умар Хапхалович

– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.