Умершие в августе 1997 года
Поделись знанием:
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Это список известных людей, умерших в августе 1997 года.
- 1 августа — Святослав Рихтер (82) — советский и русский пианист.
- 2 августа — Уильям Берроуз (83) — американский писатель.
- 2 августа — Джеймс Крюс (71) — немецкий детский писатель и поэт.
- 4 августа — Жанна Кальман (122) — старейшая из когда-либо живших на Земле людей, чьи даты рождения и смерти точно известны.
- 4 августа — Виктор Иванов (77) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 4 августа — Арутюн Карапетян (74) — биолог, доктор медицинских наук, профессор.
- 5 августа — Николай Морев (79) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 5 августа — Владимир Сентюрин (79) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 6 августа — Юрген Кучинский (92) — немецкий экономист и историк, советский разведчик.
- 8 августа — Владимир Емелин (84) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 10 августа — Дмитрий Банный — советский шахматный композитор.
- 10 августа — Евгений Чумаков (76) — советский самбист, четырехкратный чемпион СССР по самбо.
- 11 августа — Борис Деревянко (58) — советский и украинский публицист.
- 11 августа — Никифор Марков (81) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 14 августа — Пётр Гульев (72) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 15 августа — Ида Герхардт (92) — нидерландская поэтесса и переводчица.
- 16 августа — Булат Минжилкиев (57) — советский киргизский оперный певец, педагог. Народный артист СССР.
- 16 августа — Нусрат Фатех Али Хан (48) — пакистанский певец, в основном исполнявший музыку в суфийском стиле каввали.
- 16 августа — Жак Полле (Jacques Pollet) (75) — французский автогонщик «Формулы 1» 50-х годов. [wildsoft.ru/drv.php?l=P&id=195404026]
- 18 августа — Михаил Маневич (36) — российский экономист и политический деятель, вице-премьер правительства Санкт-Петербурга; убийство.
- 18 августа — Мария Примаченко (88) — украинская народная художница.
- 21 августа — Юрий Никулин (75) — артист эстрады и кино, народный артист СССР (1973), Герой Социалистического Труда (1990).
- 23 августа — Елена Майорова (39) — советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка РСФСР (1989).
- 23 августа — Джон Кендрю (80) — английский биохимик, специалист в области молекулярной биологии, член Лондонского королевского общества (с 1960).
- 24 августа — Луиджи Виллорези (88) — итальянский автогонщик, двукратный победитель Targa Florio, пилот Формулы-1 и 24 часов Ле-Мана, один из первых пилотов Scuderia Ferrari.
- 24 августа — Льюис Эссен (88) — английский физик, создатель кварцевых и атомных часов.
- 25 августа — Евгений Евсеев (78) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 25 августа — Иван Морозов (83) — участник Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 26 августа — Анна Синилкина (78) — спортивный функционер, директор Дворца спорта олимпийского комплекса «Лужники».
- 27 августа — Михаил Бажанов (77) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.
- 27 августа — Пётр Тисменецкий (73) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.
- 27 августа — Кирилл Штирбу (82) — советский молдавский актёр.
- 30 августа — Фрунзе Довлатян (70) — советский армянский актёр,народный артист СССР.
- 31 августа — принцесса Диана (36) — первая жена принца Уэльского Чарльза, наследника британского престола; погибла в автокатастрофе в Париже.
- 31 августа — Доди Аль-Файед (42) — продюсер, сын египетского миллиардера Мохаммеда аль-Файеда; автокатастрофа.
- 31 августа — Виктор Васильев (76) — советский писатель, обозреватель газеты «Советский спорт».
- 31 августа — Нана Месхидзе (61) — грузинская художница.
Напишите отзыв о статье "Умершие в августе 1997 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в августе 1997 года
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
