Умершие в мае 1997 года
Поделись знанием:
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
Это список известных людей, умерших в мае 1997 года.
- 2 мая — Александр Фуковский (76) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 мая — Паулу Фрейре (75) — бразильский психолог-педагог, теоретик педагогики.
- 2 мая — Джон Эклс (94) — австралийский нейрофизиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1963).
- 3 мая — Александр Коренцов (83) — график, живописец.
- 3 мая — Николай Леонов (78) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 4 мая — Олег Бишарев — литературовед и литературный критик. Есениновед.
- 5 мая — Николай Сергиенко (73) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 5 мая — Алексис Хургинас (84) — литовский поэт и переводчик; заслуженный деятель культуры Литовской ССР.
- 7 мая — Борис Золотухин (75) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 мая — Никита Русин (82) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 мая — Нунцио Провенцано (англ. Nunzio Provenzano) (74) — американской профсоюзный лидер, член мафиозной Семьи Дженовезе.
- 9 мая — Пётр Денисов (83) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 9 мая — Николай Злобин (65) — строитель, получил известность в советское время как инициатор метода бригадного подряда в жилищном строительстве; рак мозга.
- 9 мая — Арутюн Мелетян (71) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 9 мая — Марко Феррери (68) — итальянский режиссёр, актёр, сценарист; сердечный приступ.
- 10 мая — Иван Епифанов (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 12 мая — Михаил Гуторов (77) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 12 мая — Валентин Ерошкин (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 13 мая — Пётр Абовин-Егидес (79) — советский российский общественный деятель, диссидент, философ, социалист.
- 13 мая — Фахрази Галеев (85) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 13 мая — Хосефина Эскобедо (83) — мексиканская киноактриса, в телесериале «Дикая Роза» сыграла роль Пепины Гонсалес, матери медсестры Линды.[www.network54.com/Forum/223031/message/1083201660/Biograf%EDa+de+Josefina+Escobedo]
- 16 мая — Таисия Бурцева (73) — оперная певица.
- 16 мая — Сона Мурадова (82) — туркменская советская актриса театра и кино. Народная артистка СССР.
- 17 мая — Виктор Петров (71) — Герой Советского Союза.
- 17 мая — Азим Рахимов (72) — Герой Советского Союза.
- 18 мая — Михаил Аникушин (79) — советский и российский скульптор.
- 19 мая — Иван Бердинский (78) — Герой Советского Союза.
- 21 мая — Джозеф Натаниэль Франс (89) — сент-китс и невисский политик, Командор Ордена Британской империи.
- 22 мая — Станислав Свяневич (97) — польский учёный, профессор экономики, юрист, писатель и советолог.
- 23 мая — Михаил Сорокин (72) — Герой Советского Союза.
- 24 мая — Михаил Сурошников (81) — Герой Советского Союза.
- 25 мая — Николай Гуров (74) — Герой Советского Союза.
- 26 мая — Анатолий Кайда (80) — Герой Советского Союза.
- 27 мая — Иван Севриков (80) — Герой Советского Союза.
- 28 мая — Иван Зайцев (74) — Герой Советского Союза.
- 29 мая - Джефф Бакли (30) - культовый американский музыкант, мультиинструменталист.
- 28 мая — Татьяна Сумарокова (74) — лётчица, участница Великой Отечественной войны, была штурманом экипажа, штурманом звена, штурманом эскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка, Герой России, гвардии лейтенант.
- 31 мая — Пётр Ананьев (81) — Герой Советского Союза.
- 31 мая — Василий Буренко (75) — Герой Советского Союза.
- 31 мая — Виктор Сидельников (68) — украинский педиатр.
Напишите отзыв о статье "Умершие в мае 1997 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в мае 1997 года
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.