Умершие в сентябре 1942 года
Поделись знанием:
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
Это список известных людей, умерших в сентябре 1942 года.
1 сентября
- Алыпов, Алексей Иванович — мостостроитель, Герой Социалистического Труда (посмертно), погиб при бомбёжке.
- Джувенал, Джеймс (68) — американский гребец, чемпион летних Олимпийских игр в Париже (1900), серебряный призёр летних Олимпийских игр в Сент-Луисе (1904)
2 сентября
- Готшалк, Эрнст (64) — Готшалк, Эрнст — немецкий скульптор.
- 47 воспитанников Нижне-Чирского детского дома для умственно отсталых детей - расстреляны отделением Харьковской зондеркоманды.
3 сентября
- Павлич, Степан (24) — югославский партизан, участник Народно-освободительной войны Югославии, Народный герой Югославии (посмертно). Казнён усташами.
4 сентября
- Горазд (Павлик) (63) — первый предстоятель вновь образованной Чехословацкой Православной Церкви в юрисдикции Сербской Православной Церкви. Расстрелян немецкими оккупантами. Канонизирован в Православной Церкви Чешских земель и Словакии.
- Борис Пирожков (25) — командир эскадрильи 787-го истребительного авиационного полка старший лейтенант, Герой Советского Союза.
- Руис Ибаррури, Рубен (22) — командир пулемётной роты, капитан, Герой Советского Союза (посмертно), сын Долорес Ибаррури, умер от ран, полученных в бою, в госпитале.
- Ширяев, Всеволод Александрович (31) — командир эскадрильи 806-го штурмового авиационного полка (289-я штурмовая авиационная дивизия, 8-я воздушная армия, Сталинградский фронт), капитан. Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
5 сентября
- Бандера, Василий Андреевич (27) — украинский общественный и политический деятель, младший брат Степана Бандеры.
- Ващенко, Алексей Егорович — участник Великой Отечественной войны, автоматчик 272-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР 62-й армии Юго-Восточного фронта, красноармеец. Закрыл своим телом амбразуру пулемёта.
- Янгас, Нестер Кириллович — чувашский прозаик и поэт. Репрессирован. Умер в советской тюрьме.
6 сентября
- Ле Хонг Фонг — вьетнамский революционер, генеральный секретарь Коммунистической партии Индокитая (1935—1936)
7 сентября
- Бо, Сесилия (87) — американская художница.
- Кретов, Николай Фёдорович (33) — участник Великой Отечественной войны, командир танковой роты 23-й танковой бригады 16-й армии Западного фронта, лейтенант. Герой Советского Союза (1942).
- Юзьвяк, Чеслав (23) — блаженный Римско-Католической Церкви, мученик, мирянин. Расстрелян немецкими оккупантами.
8 сентября
- Баргельский, Адам (39) — блаженный Римско-Католической Церкви, священник, мученик. Погиб в Дахау
- Глазков, Василий Андреевич — советский военный деятель, генерал-майор, командир 35-я гвардейской стрелковой дивизии. Погиб в бою
9 сентября
- Зиновий (Дроздов) (67) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Тамбовский. Репрессирован. Умер в советском лагере.
- Канкава, Владимир Александрович (26) политрук Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (посмертно) (1942). Погиб в бою.
- Кривошеев, Ефим Автономович (26) — советский лётчик-истребитель, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
10 сентября
- Гумплович, Владислав (73) — польский политический деятель, публицист, географ и экономист.
- Дубелир, Григорий Дмитриевич (68) — российский учёный, специалист по городскому планированию
- Игнатов, Геннадий Петрович (17) — партизан-разведчик, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб при подрыве немецкого эшелона
- Игнатов, Евгений Петрович (27) — Герой Советского Союза, командир группы разведчиков и минёров партизанского отряда Игнатова П. К.(Бати), действовавшего в Краснодарском крае, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб при подрыве немецкого эшелона.
- Хомич, Павел Семёнович (48) — священник Римско-католической церкви, глава Апостольской администратуры Ленинграда. Расстрелян органами НКВД.
- Эмиров, Валентин Аллахиярович (27) — капитан Красной Армии, командир 926-го истребительного авиационного полка 219-й бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии Закавказского фронта, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою
11 сентября
- Колесова, Елена Фёдоровна (22) — разведчица, командир диверсионной группы партизанского отряда специального назначения (войсковая часть № 9903); смертельно ранена в бою, Герой Советского Союза.
- Мютцельбург, Рольф (29) — немецкий офицер-подводник, капитан-лейтенант, участник Второй мировой войны. Погиб в результате несчастного случая.
12 сентября
- Наумов, Стеван (21) — югославский македонский студент и партизан Народно-освободительной войны, Народный герой Югославии (посмертно). Погиб в бою.
- Нурадилов, Ханпаша Нурадилович (20) — участник Великойотечественнойвойны, командир пулемётного взвода 5-й гвардейской кавдивизии, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
- Яровой, Филипп Степанович — командир 2-й авиационной эскадрильи 131-го истребительного авиационного полка 217-й истребительной авиационной дивизии 4-й воздушной армии Закавказского фронта, Герой Советского Союза, лейтенант. Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
13 сентября
- Лабутин, Пётр Иванович — участник Великой Отечественной войны, сапёр 366-го отдельного сапёрного батальона 189-й стрелковой дивизии, 42-й армии, Ленинградского фронта,красноармеец. Закрыл своим телом пулемёт.
- Паркинсон, Джек — английский футболист, нападающий.
- Фляксбергер, Константин Андреевич (62) — российский биолог, исследователь пшеницы. Репрессирован, умер втюремной больнице от истощения. Реабилитирован посмертно.
- Хазов, Владимир Петрович — советский офицер, танкист-ас, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, старший лейтенант. Погиб в бою.
14 сентября
15 сентября
- Иванов, Михаил Михайлович (47) — советский военачальник, генерал-майор (1940), командующий 24-й армией, начальник тыла 3-й резервной армии. Погиб на фронте при артобстреле.
- Цирулис, Ансис (59) — латвийский художник и дизайнер. Умер от уремии. автор государственного флага Латвии, первой почтовой марки Латвии, проекта интерьера зала аккредитации послов в президентском дворце в Риге.
- Иван Яковенко (32) — советский государственный и партийный деятель, секретарь Ворошиловградского подпольного областного комитета КП(б) Украины (1942).
16 сентября
- Бигатто, Карло (47) — итальянский футболист и тренер.
- Остен, Мария (34) — немецкая писательница. Расстреляна в советской тюрьме.
17 сентября
- Нечаева, Клавдия Андреевна (26) — советская военная лётчица, командир звена, участница Великой Отечественной войны. Погибла в бою.
- Тушински, Абрахам Ицек (56) — нидерландский бизнесмен еврейско-польского происхождения, построивший Театр Тушински, и кинотеатры в Роттердаме. Погиб в Освенциме.
- Хинрихсен, Генри — немецкий издатель еврейского происхождения. Погиб в нацистском концентрационном лагере.
18 сентября
- Кут, Юзеф (37) — блаженный Римско-Католической Церкви, священник. Погиб в Дахау.
- Вальдемар Метзенсин (англ. W. E. Metzenthin) (р. 1875), германоамериканский учёный и преподаватель немецкого языка, профессор (Техасский университет в Остине, штат Техас), спортивный тренер.
19 сентября
- Левков, Рампо (33) — македонский юрист, участник Народно-освободительной войны Югославии, Народный герой Югославии (посмертно). Замучен болгарскими оккупантами.
- Наст, Конде (69) — основатель ведущего американского издательского дома Condé Nast Publications
- Рабинович, Адольф Иосифович (49) — российский и советский учёный, физикохимик, Член-корреспондент АН СССР (1933).
20 сентября
- Лютвиц, Вальтер фон (83) — немецкий генерал, получивший известность благодаря своему участию в капповском путче.
- Улманис, Карлис Индрикович (65) — латвийский политический и государственный деятель, президент Латвии (1934—1940). Репрессирован. Реабилитирован посмертно
21 сентября
- Гандлирж, Ярослав (53) — чехословацкий политический деятель. Погиб в Освенциме
- Саймс, Джон (63) — британский крикетчик, чемпион летних Олимпийских игр 1900.
22 сентября
- Баланос, Николаос — греческий архитектор
- Карначёнок, Николай Александрович — лейтенант авиации, командир авиационного истребительного звена. Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
23 сентября
- Каррикаберри, Альфредо (41) — аргентинский футболист баскского происхождения. Серебряный призёр Олимпийских игр 1928 года. Чемпион Южной Америки 1927 года.
- Каулер, Хуго (48) — эстонский генерал-майор. Расстрелян в советском лагере.
- Коган, Павел Давыдович (24) — русский советский поэт романтического направления, автор «Бригантины»; пал в бою.
- Щербина, Василий Васильевич (28) — Герой Советского Союза.
24 сентября
- Бакулин, Иван Иванович (42) — один из организаторов подпольной борьбы на Украине, секретарь Харьковского подпольного обкома КП(б)У. Замучен немецкими оккупантами.
- Густафссон, Янне (59) — шведский стрелок, серебряный призёр летних Олимпийских игр в Лондоне (1908) в стрельбе из винтовки на 300 метров в командном зачёте
- Фатьянов, Андрей Ефремович (36) — Герой Советского Союза.
25 сентября
- Илич, Милан — югославский партизан, участник Народно-освободительной войны, Народный герой Югославии (посмертно). Погиб в бою.
- Липаев, Иван Васильевич (77) — российский тромбонист, музыкальный критик, музыкальный писатель, музыковед и общественный деятель. Умер вэвакуации в Ташкенте.
- Ниедра, Андриевс (71) — латвийский политик, писатель, публицист, пастор лютеранской церкви.
26 сентября
- Буковец, Франц (32) — югославский словенский партизан, участник Народно-освободительной войны Югославии. Народный герой Югославии(посмертно). Погиб в бою с итальянскими оккупантами.
- Оскаленко, Дмитрий Ефимович (22) — лётчик-истребитель, гвардии капитан, командир звена 26-го истребительного авиационного полка, Герой Советского Союза (посмертно). Погиб в бою.
27 сентября
- Кость Герасименко — украинский советский поэт и драматург.
- Зимин, Василий Васильевич (68) — — русский военачальник, военный востоковед, генерал-майор и первый выборный атаман Забайкальского казачьего войска. Участник похода в Китай 1900—1901 годов, русско-японской и первой мировой войн. Умер в Шанхае.
28 сентября
- Лаврова-Берг, Марина Давыдовна (44) — советский астроном, специалист по спектрофотометрии. Покончила жизнь самоубийством в эвакуациив Алма-Ате
29 сентября
- Винавер, Михаил Львович — российский и польский политический деятель, правозащитник.
- Вычугов, Николай Леонтьевич — инженер-технолог Сталинградского тракторного завода.
- Кизель, Александр Робертович (60) — русский и советский биохимик, профессор Московского университета. Основатель кафедры биохимии растений МГУ. Расстрелян по приговору суда. Реабилитирован посмертно.
- Познанская, София — польская и советская разведчица еврейского происхождения, член разведывательной сети «Красная капелла», шифровальщица, покончила жизнь самоубийством в нацистской тюрьме.
- Филатов, Михаил Михайлович (65) — русский и советский инженер-геолог, почвовед и грунтовед, один из создателей грунтоведения, основатель кафедры грунтоведения в МГУ, профессор почвоведения (1929), доктор геолого-минералогических и технических наук (1935), заведующий кафедрой грунтоведения МГУ (1938—1942), Заслуженный деятель науки РСФСР (1940).
30 сентября
- Бачурин, Владимир Павлович — юный разведчик в годы Великой Отечественной войны. расстрелян немецкими оккупантами.
- Бланш, Жак-Эмиль (81) — французский художник и писатель.
- Кобелев, Александр Васильевич — гражданский инженер, архитектор, член-корреспондент Петербургского общества архитекторов.
- Марсель, Ханс-Йоахим — немецкий воздушный ас Второй мировой войны по прозвищу Звезда Африки]], один из лучших летчиков Второй мировой войны, погиб в результате несчастного случая.
Напишите отзыв о статье "Умершие в сентябре 1942 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в сентябре 1942 года
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.