Умершие в январе 1944 года
Поделись знанием:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Это список известных людей, умерших в январе 1944 года.
1 января
- Горохов, Юрий Иванович (22) — Герой Советского Союза.
- Иванов, Николай Константинович — советский танкист, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Колесник, Павел Антонович — Герой Советского Союза.
- Макеев, Сергей Фёдорович — Герой Советского Союза.
- Мирошниченко, Пётр Афанасьевич — Герой Советского Союза.
- Остапенко, Павел Антонович (34) — Герой Советского Союза.
2 января
- Гаврилов, Иван Самсонович — Герой Советского Союза.
- Михайлов, Александр Фадеевич (18) — Герой Советского Союза.
- Раевский, Григорий Николаевич — Герой Советского Союза.
- Серков, Андрей Игнатьевич (24) — Герой Советского Союза.
- Улитин, Николай Григорьевич — Герой Советского Союза.
3 января
- Акжигитов, Азис Харьясович — Герой Советского Союза.
- Балтрушайтис, Юргис Казимирович (70) — русский и литовский поэт-символист и переводчик, дипломат.
4 января
- Баймульдин, Абылхаир (34) — Герой Советского Союза.
- Бердов, Дмитрий Михайлович (28) — Герой Советского Союза.
- Путилин, Василий Сергеевич (19) — Герой Советского Союза.
- Саранчёв, Николай Георгиевич (37) — Герой Советского Союза.
5 января
- Артамонов, Иван Филиппович (25) — Герой Советского Союза.
- Вересков, Виктор Александрович (19) — Герой Советского Союза.
- Голуб, Иван Платонович (23) — советский офицер, танкист в годы Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Луппов, Владимир Васильевич (46) — Герой Советского Союза.
- Мунк, Кай (45) — датский драматург, поэт, публицист и лютеранский пастор.
- Хлуднев, Фёдор Матвеевич (26) — Герой Советского Союза.
- Челядинов, Дмитрий Алексеевич (30) — Герой Советского Союза.
6 января
- Деркач, Фёдор Григорьевич (32) — Герой Советского Союза.
- Крючков, Фёдор Антонович (30) — Герой Советского Союза.
- Осипов, Василий Иванович (25) — Герой Советского Союза.
- Яркин, Иван Петрович — участник Великой Отечественной войны, механик-водитель Т-34 45-й гвардейской танковой бригады 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й танковой армии 1-го Украинского фронта, Герой Советского Союза, гвардии старшина.
7 января
- Ивин, Иван Александрович (19) — Герой Советского Союза.
8 января
- Игнаткин, Сергей Степанович (33) — Герой Советского Союза.
- Лысенко, Александр Акимович (23) — Герой Советского Союза.
- Рабой, Исаак Иосифович — еврейский писатель.
- Усик, Моисей Тимофеевич (44) — Герой Советского Союза.
- Шурупов, Афанасий Тихонович (22) — Герой Советского Союза.
- Юдин, Алексей Сергеевич (29) — Герой Советского Союза.
9 января
- Жадейкин, Максим Степанович — Герой Советского Союза.
- Першутов, Иван Васильевич (23) — заместитель командира эскадрильи 525-го штурмового авиационного полка 227-й штурмовой авиационной дивизии 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта, лейтенант, Герой Советского Союза.
- Сметона, Антанас (69) — литовский государственный деятель.
10 января
- Бувин, Борис Петрович — Герой Советского Союза.
- Зубарев, Иосиф Егорович (36) — Герой Советского Союза.
- Малыгин, Сергей Александрович (45) — Герой Советского Союза.
- Мироненко, Иосиф Акимович — Герой Советского Союза.
- Портнова, Зинаида Мартыновна (17) — советская подпольщица, партизанка, член подпольной организации «Юные мстители»; Герой Советского Союза.
- Середенко, Александр Лаврентьевич (31) — Герой Советского Союза.
- Шабанов, Иван Герасимович (32) — Герой Советского Союза.
11 января
- Ершов, Алексей Иванович (23) — Герой Советского Союза.
- Костенко, Павел Иванович — участник Великой Отечественной войны, закрыл своим телом амбразуру пулемёта.
- Чиано, Галеаццо (40) — итальянский политик и дипломат периода фашизма, зять Муссолини.
- Штрук, Герман — немецкий и израильский художник, график и литограф. Более известны его графические работы и литографии.
12 января
- Ахременко, Никифор Акимович — Герой Советского Союза.
- Кондрашин, Андрей Кузьмич (27) — Герой Советского Союза.
- Лапин, Иван Георгиевич (27) — Герой Советского Союза.
- Савельева, Прасковья Ивановна (25) — советская подпольщица.
- Сурков, Пётр Николаевич (28) — Герой Советского Союза.
- Федюков, Алексей Григорьевич (18) — Герой Советского Союза.
13 января
- Данилов, Алексей Дмитриевич (37) — участник Великой Отечественной войны, стрелок 221-го гвардейского стрелкового полка 77-й гвардейской стрелковой дивизии 61-й армии Центрального фронта, гвардии рядовой, Герой Советского Союза.
- Егоров, Василий Мартынович — Герой Советского Союза.
- Захаров, Константин Фёдорович — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Зевахин, Михаил Степанович (21) — Герой Советского Союза.
- Озерин, Алексей Николаевич (19) — Герой Советского Союза.
- Семак, Николай Павлович (24) — Герой Советского Союза.
- Толкачёв, Василий Андреевич — Герой Советского Союза.
- Усманов, Ислам — Герой Советского Союза.
- Ушаков, Пётр Алексеевич — Герой Советского Союза.
- Чистяков, Александр Фёдорович (27) — Герой Советского Союза.
14 января
- Бердашвили, Георгий Иванович — Герой Советского Союза.
- Бузиков, Фёдор Петрович — старший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Бунимович, Юрий Эммануилович (24) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Влазнев, Алексей Леонтьевич — красноармеец Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Галкин, Михаил Васильевич (34) — майор Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Гафиатуллин, Газинур Гафиатуллович (31) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Молдагулова, Алия Нурмухамбетовна (18) — Герой Советского Союза (1944, посмертно), снайпер, ефрейтор.
- Райнберг, Ян Людвигович (42) — Герой Советского Союза.
- Стриганов, Константин Григорьевич (31) — Герой Советского Союза.
- Хасин, Виктор Яковлевич (28) — участник Великой Отечественной войны, командир эскадрильи 271-го истребительного авиационного полка 274-й истребительной авиационной дивизии 1-го истребительного авиационного корпуса 3-й воздушной армии Калининского фронта, Герой Советского Союза, капитан.
- Шевелёв, Виктор Семёнович — Герой Советского Союза.
15 января
- Абад Сантос, Педро (67) — вице-председатель коммунистической партии Филиппин с 1938 до ареста в 1942, участник освободительной борьбы против испанских и американских колонизаторов в 1896—1901, основатель и руководитель социалистической партии в 30-х годах.
- Аршинцев, Борис Никитович (40) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Броницкий, Юлиан Марьянович (34) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Булгаков, Сергей Николаевич (72) — русский философ, теолог, священник Православной Церкви; рак горла.
- Волков, Александр Иванович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Григорьев, Григорий Петрович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Кондрашкин, Сергей Петрович — участник Великой Отечественной войны, командир отделения 2-го отдельного стрелкового батальона 77-й морской стрелковой бригады 19-й армии, Карельского фронта, сержант.
- Макуха, Николай Гаврилович (34) — сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Муткенов, Серикбай — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Сыртланов, Муллаяр Исламгареевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Тестов, Николай Степанович (34) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
16 января
- Бойцов, Игорь Михайлович (31) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Камынин, Кирилл Леонтьевич (39) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Кузнецов, Сергей Трофимович — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Куликов, Иван Николаевич — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Полынкин, Дмитрий Павлович — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Рытов, Николай Александрович (34) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Салихов, Эсед Бабастанович (24) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Свечников, Павел Семёнович (19) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Спирин, Александр Иванович (26) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
17 января
- Богиня, Пётр Иванович (53) — советский политический деятель, председатель Исполнительного комитета Ворошиловградского городского Совета (Донецкая область) (1947-1953).
- Васильев, Николай Николаевич (20) — Герой Советского Союза.
- Мончак, Мефодий Степанович — Герой Советского Союза.
- Николаенко, Владимир Миронович (23) — Герой Советского Союза.
- Скуридин, Иван Куприянович (29) — Герой Советского Союза.
- Шаронов, Михаил Фёдорович (29) — Герой Советского Союза.
- Шевцов, Пётр Фёдорович (31) — советский лётчик, Герой Советского Союза.
18 января
- Вершинин, Иван Иванович — участник Великой Отечественной войны, командир отделения разведки лыжного батальона 80-й стрелковой дивизии 54-й армии Волховского фронта, сержант.
- Пальчиков, Сергей Прокофьевич (34) — Герой Советского Союза.
- Самокиш, Николай Семёнович (83) — российский и советский художник-баталист.
- Типанов, Александр Фёдорович (19) — Герой Советского Союза.
- Ткаченко, Григорий Тихонович (20) — Герой Советского Союза.
- Яковлев, Алексей Трофимович (23) — Герой Советского Союза.
19 января
- Воинов, Иван Ефимович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Трофимов, Владимир Васильевич (18) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
20 января
- Григорьев, Георгий Степанович (19) — разведчик и диверсант 94-й гвардейской отдельной разведывательной роты (91-я гвардейская Духовщинская стрелковая дивизия, 39-я армия, Западный фронт), гвардии сержант, Герой Советского Союза.
21 января
- Аврамков, Прокопий Иванович (20) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Брагонин, Терентий Иванович (34) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Фёдоров, Тимофей Васильевич (28) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
22 января
- Литвинов, Владимир Григорьевич (24) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Серебряков, Фёдор Иванович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Телегин, Григорий Георгиевич (29) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
23 января
- Габдрахманов, Бари Галеевич (31) — Герой Советского Союза.
- Гусев, Виктор Михайлович (34) — русский советский поэт, драматург.
- Мунк, Эдвард (80) — норвежский живописец и график, экспрессионист.
- Турбин, Дмитрий Иванович (40) — Герой Советского Союза.
- Харченко, Фёдор Алексеевич (20) — Герой Советского Союза.
24 января
- Валеев, Абдулла Хабиевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Нежнов, Валентин Степанович (28) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Симбирцев, Василий Никитович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Черепанов, Сергей Михайлович (27) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Чепонис, Альфонсас Мотеюсович — участник Великой Отечественной войны, подпольщик города Каунаса, радист, Герой Советского Союза.
- Якушкин, Георгий Трофимович (20) — Герой Советского Союза.
25 января
- Бурда, Александр Фёдорович (32) — советский офицер, танковый ас, гвардии подполковник.
- Головлёв, Леонид Иосифович (27) — Герой Советского Союза.
- Евстигнеев, Алексей Алексеевич (24) — Герой Советского Союза.
- Ломакин, Анатолий Георгиевич (22) — Герой Советского Союза.
- Манин, Александр Андреевич — Герой Советского Союза.
- Мереняшев, Андрей Иванович (24) — Герой Советского Союза.
26 января
- Калдыкораев, Джумагали (21) — Герой Советского Союза.
- Катаев, Михаил Максимович (40) — Герой Советского Союза.
- Новак, Василий Лукич (19) — Герой Советского Союза.
- Хрустицкий, Владислав Владиславович (41) — Герой Советского Союза.
27 января
- Бастраков, Георгий Фёдорович (26) — Герой Советского Союза.
- Быковский, Михаил Иванович (25) — участник Великой Отечественной войны, командир стрелкового батальона 467-го стрелкового полка 81-й стрелковой дивизии 61-й армии Центрального фронта, капитан, Герой Советского Союза.
- Давыдов, Владимир Ильич (20) — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Жеребцов, Иван Иванович — старший сержант Рабоче-крестьянской
Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Макаров, Иван Константинович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Мирошник, Андрей Степанович (21) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Самсонова, Зинаида Александровна (19) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Тартыков, Семён Владимирович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
28 января
- Аширбеков, Ахметрашит — участник Великой Отечественной войны, линейный надсмотрщик 737-й отдельной кабельно-шестовой роты 3-й гвардейской танковой армии, Герой Советского Союза.
- Ершов, Виктор Егорович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Рыжков, Антон Андреевич (23) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Хакимов, Нематжан — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Шевченко, Борис Демидович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза. Начальник штаба 68-й гвардейской стрелковой дивизии, полковник.
- Шульц, Адальберт (40) — немецкий генерал-майор, командир 7-й танковой дивизии, участник Второй мировой войны.
29 января
- Мудров, Михаил Иванович — Герой Советского Союза.
- Сидоров, Василий Тимофеевич (19) — Герой Советского Союза.
- Сидоров, Дмитрий Степанович — Герой Советского Союза.
- Штевнёв, Андрей Дмитриевич (44) — советский военачальник, генерал-лейтенант танковых войск.
30 января
- Васильев, Дмитрий Павлович (39) — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Захаров, Василий Иванович — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Ларёв, Иван Васильевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Никонов, Андрей Григорьевич (42) — Герой Советского Союза.
- Тепляков, Мартын Пантелеймонович (26) — Герой Советского Союза.
- Токарев, Николай Александрович (36) — Герой Советского Союза.
- Шморгун, Николай Иванович (31) — Герой Советского Союза.
31 января
- Гончаров, Пётр Алексеевич (41) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Малышев, Борис Георгиевич — красноармеец Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Шитов, Павел Степанович (27) — красноармеец Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
Напишите отзыв о статье "Умершие в январе 1944 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в январе 1944 года
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.