Умирающая Земля

"Умирающая Земля" — сборник фантастических рассказов Джека Вэнса, выпущенный в 1950 году. Сборник составляют шесть слабо связанных между собой рассказов с общими героями. Действие происходит в далеком будущем, когда Солнце стало настолько старым, что вот-вот погаснет и на Земле настанет вечная ночь. Человечество почти исчезло, многие города разрушены и по диким местам бродят разные страшные монстры. Люди почти утратили добродетель и предаются разврату и прочим злым прихотям. Процветают магия и колдовство, хотя и они являются лишь отголоском прошлого. Многие заклинания и книги утеряны, а оставшиеся маги вынуждены по крупицам собирать утраченные знания, нередко вступая в открытое противоборство.

В дальнейшем серия была продолжена выпуском ещё одного сборника рассказов под названием Глаза чужого мира, которые были объединены единой сюжетной линией, повествующей о приключениях мошенника и авантюриста по имени Кугель.

Туржан Миирский

Разочарованный своими безуспешными попытками создания искусственного человека, Туржан использует древнее заклинание чтобы переместиться в Эмбелион, мир существующий в другом измерении и созданный Панделумом - величайшим из ныне живущих магов. В Эмбелионе не существует зла, и его небо переливается разными цветами. Панделум соглашается принять Туржана в ученики и обучить созданию искусственного человека, но взамен Туржан должен украсть и принести амулет правителя города Каиин - Принца Кандива Золотого. Туржан успешно справляется с заданием, и Панделум берет его в ученики. Достигнув нужного уровня мастерства, Туржан создал девушку с зелеными волосами, которую он назвал Флориэль. Однако вскоре Флориэль погибает от руки Т'саис. Т'саис была результатом неудачного эксперимента Панделума - она обладала прекрасной внешностью, но её разум был неспособен видеть красоту, и все окружающее вызывало в ней злобу и отвращение. Впоследствии Туржан под руководством Панделума создает её копию, но без дефекта в разуме - Т'саин. Однажды гуляя в лесу, две девушки встретились. Т'саин удалось убедить Т'саис что в мире есть красота и любовь и она должна постараться познать их. Рассказ заканчивается на том, что Т'саис отправляется к Панделуму с просьбой отправить её на Землю.

Волшебник Мазириан

Мазириан — могущественный маг и враг Туржана Миирского. Ему удается взять последнего в плен, но Туржан отказывается раскрыть ему секрет выращивания искусственных людей в чанах. Мазириан уменьшает Туржана в несколько раз и помещает его в клетку с маленьким драконом, надеясь что рано или поздно Туржан устанет от постоянного преследования и раскроет все секреты. Работая в саду, Мазириан раз за разом замечает девушку на коне, наблюдающую за ним (Т'саин). Даже самые сильные заклинания на неё не действуют, и все попытки Мазириана поймать её оказываются тщетны. Наконец, вооружившись несколькими заклинаниями, Мазириан отправляется за ней в погоню. В ходе преследования девушке с помощью ловкости и магии удается заставить мага растратить все свои заклинания. Затем она заманивает Мазириана в рощу из частично разумных деревьев, питающихся живыми существами проходящими мимо, где он и погибает. Вернувшись в особняк Мазириана, Т'саин освобождает Туржана и умирает у него на руках от полученных в ходе погони ран и истощения. С мертвой Т'саин Туржан отправляется в свой замок, надеясь воссоздать её заново в своих чанах.

Т'саис

Данный рассказ является непосредственным продолжением первого рассказа сборника. Т'саис направляется к Панделуму, который соглашается отправить её на Землю, и дает ей волшебный меч, амулет обращающий любое заклинание на применившего его, и мешочек с драгоценностями. Очутившись на земле, Т'саис сталкивается с Лайаном Странником, который пытал мужчину и женщину, чтобы добиться от них нужной информации. В ходе пыток женщина умирает. Т'саис ранит Лайана и освобождает мужчину. Продолжив свою дорогу, девушка вскоре подвергается новой опасности: её грабят и обезоруживают бандиты. Между бандитами возникает драка за право изнасиловать девушку первым. Т'саис пользуется этим чтобы завладеть своим мечом и расправляется с разбойниками. Впоследствии Т'саис находит приют в доме Этарра - человека живущего в одиноко стоящей хижине и скрывающего лицо капюшоном. Этарр рассказывает ей, что его предала ведьма, которую он любил - Джаванна. Она бросила его и дала ему лицо отвратительного демона. В конце рассказа Т'саис и Этарр сталкиваются с Джаванной. Ведьма использует заклинание, но оно отражается на неё саму, лишая её свободы воли. Узнав от Джаванны о существовании древнего безымянного бога в разрушенном городе, все трое отправляются к нему. Божество возвращает Этарру челоевеческий облик, исцеляет разум Т'саис, позволяя ей познать красоту и любовь, и дает Джаванне лицо отвратительного демона.

Лайан-странник

Идя по лесу, Лайан Странник встречается с Твк-человеком и в обмен на соль узнает у него новости, в том числе о золотоволосой ведьме по имени Лит, поселившейся на лугу Тамбер. Лайан посещает Лит надеясь добиться её расположения. Лит показывает ему гобелен из золотых нитей, у которого недостает части. На гобелене изображена Аривента - родная долина Лит. Ведьма обещает отдаться Лайану если он сможет принести ей недостающую часть гобелена, украденную Чаном Неизбежным. Лайан принимает вызов, надеясь на свою ловкость и имеющийся у него амулет - волшебный бронзовый обруч, позволяющий становиться невидимым. Лайан отправляется в землю Шорохов к развалинам древнего замка, в которых обитает Чан. Он находит недостающую часть гобелена, но как только он снимает её со стены, на него нападает Чан. Лайан бежит и затем использует бронзовый обруч чтобы стать невидимым, но Чан Неизбежный находит его и убивает. Позже этим же днем Чан приносит две золотые нити, созданные им из золотистых глаз Лайана, к порогу Лит. Ведьма вплетает их в гобелен, надеясь что со временем, посылая других безрассудных храбрецов к Чану и получая от него взамен золотые нити, она сможет закончить гобелен и вернуться домой.

Юлан Дор

Юлан Дор - племянник Принца Кандива Золотого, правителя города Каиин. Принц дает ему задание отправиться в город Ампридатвир. Согласно одному из древних свитков, последний правитель города - Рогол Домедонфорс, перед смертью создал некий могущественный механизм. Этот механизм может быть активирован при помощи двух табличек, которые он передал враждующим сектам Пансиу и Каздала, и использован для восстановления былого величия города. Поскольку каких-либо существенных разногласий между этими двумя сектами не было, Рогол надеялся что со временем они осознают это, объединят таблички, и смогут жить в мире и согласии.

Через несколько недель морского путешествия Юлан Дор прибывает в полуразрушенный Ампридатвир и замечает странности в поведении его жителей. Часть из них одета только в серую одежду, другая часть - только в зеленую. При этом все жители в одежде одного цвета не замечают жителей в одежде другого цвета - они ходят по разным сторонам улицы, посещают разные лавки, и даже их дети играют раздельно. Юлан Дор знакомится с девушкой по имени Элаи (в серой одежде), которая объясняет ему, что в городе живут только серые - сторонники секты Каздала. Когда Юлан Дор спрашивает её о людях в зеленом и даже показывает их, она отвечает, что не видит их.

С помощью девушки Юлану Дору удается подняться в одну из башен города и активировать древний летательный аппарат. На нем он крадет таблички из храмов Каздала и Пансиу. Когда таблички исчезли из храмов, люди из разных сект начинают видеть жителей в одежде другого цвета. На улицах начинается бойня - сторонники Пансиу и Каздала убивают друг друга без различия к полу и возрасту. Объединив таблички, Юлан Дор активирует древний механизм, который управляется мозгом Рогола Домедонфорса, умершего пять тысяч лет назад и поддерживаемого в состоянии анабиоза различными механизмами. Узнав, что даже через тысячи лет его подданные остались все также глупы и до сих пор враждуют и убивают друг друга из-за выдуманных различий, он приходит в ярость. По всему городу пробуждаются части его творения - гигантские механические щупальца. Он хватает ими своих подданных, срывает их серые и зеленые одежды и бросает на центральную площадь, где они уже больше не могли сражаться, так как не видели цветов одежды противника. Этими же щупальцами Рогол Домедонфорс за несколько мгновений восстанавливает из руин весь древний город. Испытывая отвращение к его жителям, он объявляет, что намерен уничтожить их всех, а Юлан Дор и Элаи будут основателями нового народа. Чтобы спасти людей, Юлан Дор мечом разбивает сосуд с мозгом и бежит с Элаи на летательном аппарате от агонизирующих щупалец умирающего Рогола Домедонфорса.

Гайял из Сферы

Неудовлетворенный жизнью в своем родном поселении, юноша по имени Гайял отправляется на поиски Музея Человека, куратор которого, по слухам, знает ответы на все вопросы об окружающем мире. По дороге в развалинах древнего города он находит старика, живущего со своей племянницей, которые проводят свои дни играя на магической флейте. Едва не попав под власть магии заключенной в музыкальном инструменте, Гайял спасается бегством. Когда он проезжал через город Сапонис, его жители мошенническим путём заставили Гайяла ступить на священную землю, чтобы наложить на него наказание. Выбрав самую красивую девушку в городе - Ширл, вдвоем с ней Гайял отправляется в расположенный неподалеку Музей Человека. По требованию обитающего там демона жители Сапониса периодически отправляют самых красивых юношу и девушку города ему в жертву.

Прибыв в Музей, они сумели избежать встречи с существом к которому они были посланы - Бликдаком, правителем мира демонов Джелдред. Гайял и Ширл встречают Керлина - куратора Музея Человека, который не может прогнать Бликдака обратно в его мир, но с помощью магического жезла удерживает его от окончательного проникновения в этот мир. Вследствие долгих тысячелетий проведенных в Музее Керлин практически потерял память и осознание хода времени. Гайял использует аппарат из Музея чтобы вернуть ему память и восстановить сознание. Однако вместе с выздоровлением мозга Керлина начинается стремительное угасание его тела, так как безумие и потеря счета времени служило основой его долголетия. Втроем они придумывают план уничтожения Бликдака путём наматывания нитей составляющей его субстанции на бобины с помощью роторного механизма. Вскоре после уничтожения Бликдака Керлин умирает, попросив Гайяла и Ширл позаботиться о Музее Человека и огромных знаниях содержащихся в нем.

Отрывок, характеризующий Умирающая Земля

На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.