Унгенский завод художественной керамики

Унге́нский заво́д худо́жественной кера́мики - завод в городе Унгень, занимающийся выпуском художественной керамики. Открыт в 1957 году. Стал первым подобным заводом в Молдавской ССР.

История

Унгенские мастера привозили свои изделия из глины (кувшины, миски, солонки) на Унгенский базар, где городские власти в этом ремесле увидели большое будущее и решили, что в Унгенах следует открыть керамический цех. Это историческое событие успешно состоялось осенью 1957 года.

Потребности в бытовой керамике были настолько огромны, что в 70-е годы построили большой завод, первым директором которого стала Лидия Павловна Мардарь. Новый завод интенсивно рос, увеличилось число рабочих мест (до 450 человек), работало 6 больших туннельных печей беспрерывного действия, увеличился объём производства.

В 1970—80-х годах унгенская керамика была многократным участником многих промышленных выставок и ярмарок Кишинёва и Москвы. Множество раз лучшие образцы бытовой, декоративной и сувенирной керамики выставлялись во многих зарубежных странах Европы, Азии и Америки. По нескольку раз проходили выставки в Бухаресте, Софии, Познани, Лейпциге, Измире и т. д.

Много лет подряд унгенская керамика поставлялась на экспорт в Чехословакию и США.

90-е годы стали для молдавской промышленности кризисными, выпуск бытовых товаров резко сократился. В этот период завод возглавила Альбина Михайловна Бурлаченко.

В октябре 1994 года Унгенский керамический завод был преобразован в SRL «Ceramica Ungheni». Для работников завода стояла задача возродить в керамике народные, национальные традиции, которые имели своё традиционное лицо в их колорите, архитектурной форме. Местная, податливая к работе, пластичная глина позволяет создать необычные формы изделий с покрытием их разноцветными ангобами, глазурями и эмалями.

С 2001 года на заводе началось освоение декоративной керамики из белой глины.

Отрывок, характеризующий Унгенский завод художественной керамики

Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.