Ундово

Деревня Ундово Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Котельское Координаты 59°38′09″ с. ш. 28°44′50″ в. д.59.635818° с. ш. 28.747346° в. д. / 59.635818; 28.747346    Первое упоминание 1623 год Прежние названия Удова, Ундова Население ▼ 20 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188468 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221820043 41 221 820 043]

У́ндово — деревня в Котельском сельском поселении Кингисеппского района Ленинградской области.

История

Упоминается, как деревня Undoieua в Толдожском погосте в шведских «Писцовых книгах Ижорской земли» 1618—1623 годов.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, обозначена как деревня Ondowa.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года — как Ondofvabÿ.

Как безымянная деревня она упомянута на «Географическом чертеже Ижорской земли» Адриана Шонбека 1705 года.

Как деревня Удова она обозначена на карте Ингерманландии А. Ростовцева 1727 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года обозначена деревня Ундова, состоящая из 22 крестьянских дворов.

УНДОВО — деревня принадлежит генерал-майору Альбрехту, число жителей по ревизии: 68 м. п., 63 ж. п. (1838 год)

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, она упомянута как деревня «Undowo», населённая водью.

В пояснительном тексте к этнографической карте она записана как деревня Undowa и указано количество её жителей на 1848 год: води — 56 м. п., 48 ж. п., всего 104 человека.

Согласно карте профессора С. С. Куторги 1852 года деревня называлась Ундова и состояла из 22 дворов.

УНДОВО — деревня генерал-майора Альбрехта, 10 вёрст по почтовой, а остальное по просёлкам, число дворов — 24, число душ — 62 м. п. (1856 год)

---

УНДОВО — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 57 м. п., 53 ж. п., всего 110 чел.

• Undovo1860.jpg

  План деревни Ундово. 1860 г.

Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» в 1860 году деревня Ундово насчитывала 22 крестьянских двора.

УНДОВО — деревня владельческая при реке Суме, число дворов — 21, число жителей: 57 м. п., 50 ж. п.; Часовня. (1862 год)

---

УНДОВО — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 31, в них 72 м. п., 70 ж. п., всего 142 чел.

Сборник Центрального статистического комитета описывал деревню так:

УНДОВА — деревня бывшая владельческая, дворов — 27, жителей — 103. Часовня, лавка. (1885 год).

По земской переписи 1899 года:

УНДОВО — деревня, число хозяйств — 28, число жителей: 65 м. п., 65 ж. п., всего 130 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 8 чел., финская — 118 чел., смешанная — 4 чел.

В XIX — начале XX века деревня административно относилась к Котельской волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

С 1917 по 1921 год деревня Ундово входила в состав Ундовского сельсовета Котельской волости Ямбургского уезда.

С 1922 года, в составе Распевского сельсовета Котельской волости Кингисеппского уезда.

С 1924 года, в составе Монастырского сельсовета.

С 1925 года, вновь в составе Ундовского сельсовета.

С 1927 года, в составе Котельского района.

С 1925 года, в составе Котельского сельсовета.

С 1931 года, в составе Кингисеппского района.

По данным 1933 года деревня Ундово входила в состав Котельского сельсовета Кингисеппского района.

Согласно топографической карте 1938 года деревня насчитывала 36 дворов.

В 1939 году население деревни Ундово составляло 219 человек.

Деревня была освобождена от немецко-фашистских оккупантов 31 января 1944 года.

В 1958 году население деревни Ундово составляло 119 человек.

По данным 1966 и 1990 годов деревня Ундово также входила в состав Котельского сельсовета Кингисеппского района.

В 1997 году в деревне Ундово проживали 36 человек, в 2002 году — 30 человек (русские — 97 %), в 2007 году — 32.

География

Деревня расположена в северо-восточной части района к северу от автодороги Н117.

Расстояние до административного центра поселения — 7 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Котлы — 3 км.

Через деревню протекает река Сума.

Демография

<timeline> ImageSize = width:480 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:219 ScaleMajor = unit:year increment:50 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:131 width:15  text:131 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:104 width:15  text:104 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:110 width:15 text:110 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:107 width:15 text:107 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:142 width:15 text:142 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1
  from:0 till:103 width:15 text:103 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:130 width:15 text:130 textcolor:red fontsize:8px
bar:1939 color:gray1 width:1
 from:0 till:219 width:15 text:219 textcolor:red fontsize:8px
bar:1958 color:gray1 width:1
 from:0 till:119 width:15 text:119 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:36 width:15  text:36 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:30 width:15 text:30 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:32 width:15  text:32 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:20 width:15  text:20 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Отрывок, характеризующий Ундово

– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.