Унзердойч
| Унзердойч | |
| Страны: | |
|---|---|
| Общее число говорящих: |
< 100 человек |
| Статус: |
вымирающий |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: | |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Унзердойч (от нем. Unser Deutsch — «Наш немецкий»), или рабаульский креольский немецкий — является креольским языком на немецкой основе, на котором говорят в основном в Папуа-Новой Гвинее. Он возник в среде немецких детей, проживающих в гвинейском немецком приюте. Сейчас живы не менее 100 носителей языка, 15 из которых проживают в Новой Британии.
Большинство носителей унзердойч также знают другой язык: говорят либо на стандартном немецком, либо на английском, либо на ток-писине или куануа. Большинство носителей — люди среднего и старшего возрастов, хотя молодые члены общины способны понимать язык. С повышением мобильности и распространения смешанных браков унзердойч начал постепенно вымирать в последние десятилетия.
Унзердойч является пиджинизированной формой стандартного немецкого, которая возникла на Газельском полуострове Новой Британии в колониальные времена среди католиков из смешанных семей. Предположительно, язык повлиял на развитие своего соседа — ток-писина. Наряду с немецким языком в Намибии и языком бельгранодойч, который существовал в столице Аргентины городе Буэнос-Айресе, он является одним из немецких креольских языков.
Пример текста
Здесь приведён пример Короткой Обязательной молитвы в Бахаи на языке унзердойч: «I bezeugen, O mein Gott, Du has geschaffen mi, fi erkennen du und fi beten zu du. I bezeugen in diese Moment mein Schwäche und dein Mach, mein Armut und dein Reichtum. Is ni ein anders Gott, nur Du, de Helfer in Gefahr, de Selbstbestehender».
На литературном немецком: «Ich bezeuge, o mein Gott, dass du mich geschaffen hast, dass ich dich erkenne und zu dir bete. Ich bezeuge in diesem Moment meine Schwäche und deine Macht, meine Armut und deinen Reichtum. Es gibt keinen anderen Gott, nur dich, den Helfer in der Gefahr, den, der von selbst besteht».
Русский перевод: «Я свидетельствую, о мой Боже, что Ты сотворил меня, дабы я познал Тебя и молился Тебе. Я свидетельствую в этот момент о своём бессилии и Твоей власти, своей нищете и Твоём богатстве. Нет иного Бога, кроме Тебя, Помощника в опасности, Самосущего».
Библиография
- Peter Mühlhäusler: Tracing the roots of pidgin German. In: Language and Communication , 4/(1)/1984, S. 27-57. ISSN 0271-5309
- Craig A. Volker: Rabaul Creole German Syntax. In: Working Papers in Linguistics, University of Hawaii 21/1989, S.153-189
- Craig A. Volker: The rise and decline of Rabaul Creole German, Language and Linguistics in Melanesia. In: John Lynch (ed.): Oceanic studies : proceedings of the first international conference on oceanic linguistics Australian Nat. Univ., Canberra 1996, ISBN 0-85883-440-5
Напишите отзыв о статье "Унзердойч"
Ссылки
- [www.ethnologue.com/show_language.asp?code=uln Ethnologue report for Unserdeutsch]
- [www.uni-koeln.de/gbs/unserdeutsch/index.html Unserdeutsch homepage of the German Society for Endangered Languages]
Отрывок, характеризующий Унзердойч
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
