Университетская улица (Харьков)

Университетская улица Харьков
Общая информация
Страна	Украина
Регион	Харьковская область
Город	Харьков
Район	Шевченковский, Основянский
Исторический район	Нагорный район, Университетская горка, Подол
Протяжённость	~ 1 км
Ближайшие станции метро	Площадь Конституции, Исторический музей
Прежние названия	ул. Свободной Академии
Почтовый индекс	61003

Университетская улица — улица в центре Харькова, на Университетской горке. Возникла одной из первых на территории Харьковской крепости. Первоначальное название неизвестно, так как в городе долгое время только основные магистральные улицы носили постоянные названия. В 1805 году, после открытия Харьковского императорского университета, стала называться Университетской улицей. С 1920 года, после реорганизации университетов в «Свободные Академии», в течение непродолжительного времени называлась улицей Свободной Академии. Нумерация домов ведётся от Бурсацкого спуска: западная сторона улицы чётная, восточная — нечётная. Административно улица принадлежит Шевченковскому району города Харькова.

Описание

Улица прямая, без изгибов и поворотов, идёт почти строго с севера на юг. Берёт начало от пересечения Бурсацкого спуска и Рымарской улицы, проходит вдоль западной стороны Площади Конституции до Спартаковского переулка. Далее, на Университетской горке к ней в районе Успенского собора и Университетской площади примыкают Соборный спуск и Соборный переулок. После пересечения Павловской площади на Подоле в районе Рыбной площади к ней примыкают Кооперативная и Кузнечная улицы, а далее улица заканчивается Нетеченским мостом через реку Харьков.

История

Во время существования Харьковской крепости Университетская улица была в несколько раз короче и продолжалась от нынешней Павловской площади до начала площади Конституции. В начале XVIII века в связи с расширением крепости улица выросла в северном направлении до Бурсацкого спуска. В дальнейшем, по мере роста города, улица продлилась в южном направлении на Подол к реке Харьков. Но ещё в конце XVIII — начале XIX века русло реки располагалось севернее и поэтому улица доходила только до Рыбной улицы (ныне Кооперативная улица). Далее улица выходила на длинную плотину с водяной мельницей. В середине XIX века плотину разрушили, провели берегоукрепительные работы с одновременным переносом русла реки к югу и построили Нетеченский мост.

Примечательные здания

• № 4. Здание построено в стиле классицизма по проекту архитектора В. Х. Немкина в 1892 году. Цоколь рустованный, фасад украшен портиком с фронтоном. В отделке применялись пилястры и красивые наличники. До революции в здании находилось Епархиальное управление Харьковской епархии. В советское время в нём располагался Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства УССР. C 1971 года — Центральный государственный архив научно-технической документации УССР, после распада СССР ставший Центральным государственным научно-техническим архивом Украины в городе Харькове.
• № 5. Харьковский исторический музей (c 1994) в здании городского ломбарда. Здание построено по проекту архитектора Б. Н. Корниенко в 1908 году. Фасад из красного кирпича выполнен в псевдодревнерусском стиле. Главный фасад, выходящий на Университетскую улицу, является трёхэтажным с рустованным первый этажом. Фасад, выходящий на площадь Конституции — пятиэтажный и оформлен скромнее так как первоначально выходил во внутренний двор. Во время Великой Отечественной войны прилегающие здания были разрушены и дворовой фасад стал выходить на площадь Тевелева.
• № 8. Покровский монастырь:
  • Покровский собор — самое старое из сохранившихся зданий города. Храм построен казаками в 1689 году.
  • Озерянская церковь — построена в конце XIX века по проекту архитектора В. Х. Немкина в псевдовизантийском стиле. В советский период в ней размещался архив Харьковской области.
  • Архиерейский дом построен в 1820 — 1826 годах. Автор проекта неизвестен, фасад выполнен в стиле классицизма. Трёхэтажные ризалиты ограничивают двухэтажную центральную часть здания, украшенную колоннадой дорического ордера. На втором этаже между ризалитами расположена терраса. Цоколь и, частично, первый этаж выделены рустовкой.
• № 9. Жилой дом построен архитектором Г. Г. Вегман в 1953 году. Пятиэтажный дом возведён на месте ранее существовавшего гостиного ряда. На первом этаже размещены встроенные магазины.
• № 10. Здание построено в 1912 году по проекту В. Н. Покровского. Дом выполнен в стиле модерн. Первоначально в нём размещалась Жирардовская мануфактура. В советский период здание являлось одним из корпусов Харьковского исторического музея. После возвращения монастыря православной церкви, здание стало использоваться в качестве музея Харьковской епархии.
• Успенский собор — древнейший храм города Харькова, после постройки в 1657 году ещё несколько раз перестраивался. Последний каменный храм XVIII века выполнен в стиле барокко. Александровская колокольня храма высотой 89,5 метра построена в XIX веке в стиле классицизма и до 2006 года являлась высочайшим каменным зданием в городе. В соборе с 1986 года действует Дом органной и камерной музыки.

• № 16. Дом губернатора и, в дальнейшем, бывший главный корпус Харьковского императорского университета. Строительство велось на протяжении 1770 — 1777 годов по проекту московского архитектора М. Тихменева сначала архитектором Иваном (Авраамом) Вильяновым, а затем архитектором Петром Антоновичем Ярославским. Здание выполнено в стиле барокко. В оформлении фасада использовались тонко каннелюрованные пилястры ионического ордера, двухэтажные флигели частично рустованны, в нишах расположены вазы. В 1803-1805 годах при передаче дома уинверситету небольшую реконструкцию провёл архитектор Е. А. Васильев. В середине XX века после переезда университета в новые помещения на площади Свободы, в освободившихся зданиях разместился Украинский заочный политехнический институт (УЗПИ), позже ставший Украинской государственной инженерно-педагогической академией.
• № 21. Государственный архив города Харькова расположен в здании бывшего архива Харьковского историко-филологического общества, построенного на протяжении 1904 — 1906 годов архитектором В. В. Величко.
• № 23. Центральная научная библиотека им. А. М. Горького находится в здании бывшей университетской библиотеки, построенной в 1903 году архитектором В. В. Величко в стиле классицизма с элементами неоренессанса.
• № 25. Бывший новый корпус университета, построенный на протяжении 1823 — 1831 годов архитекторами Е. А. Васильевым и И. Вателетом. Здание выполнено в стиле классицизма. Фасад украшен шестиколонным ионическим портиком с фронтоном. В доме размещалась библиотека, обсерватория, университетская домовая церковь и актовый зал. Во время Великой Отечественной войны был разрушен купол, здание получило повреждения и в 1950-е годы архитектором О. Г. Окулич-Казарин была проведена реконструкция. В помещении в 1963 году разместили двухзальный кинотеатр «Пионер», переименованный в 1973 году в «Юность». В 1990-е годы кинотеатр закрыли, а в здании разместился Украинский культурный центр «Юность».
• № 27. Учебный корпус, здание бывшего юридического факультета Харьковского императорского университета. Построено в 1909 году архитектором В. В. Величко в стиле модерн.

Снесённые здания

По нечётной стороне в самом начале улицы у перекрёстка с Бурсацким спуском возле городского ломбарда в XIX веке построили здание пожарной части с высокой деревянной каланчой. В 1970-е годы в связи со строительством станции метро «Исторический музей» здание было снесено.

Далее, между ломбардом и Успенским собором, прерываясь только Монастырским (ныне Спартаковским) переулком, располагался Гостиный ряд, построенный в конце XVIII века. В нём располагалось множество магазинов. Разрушен во время Великой Отечественной войны советской армией в результате артиллерийских обстрелов или бомбардировок.

По чётной стороне на территории Покровского монастыря находилось здание XVIII века в стиле украинского барокко, в котором располагался Харьковский коллегиум — первое высшее учебное заведение на Левобережной Украине. В середине XVIII века в нём преподавал Григорий Сковорода. Здание коллегиума из-за ветхости снесено в 1890-х годах. От монастырских ворот и до Купеческого спуска располагались каменные торговые ряды, в которых в основном торговали ювелирными украшениями, из-за чего торговые ряды назывались Серебряной линией. Разрушены во время Великой Отечественной войны.

Скверы и памятники

На своём протяжении улица проходит мимо четырёх скверов. В районе площади Конституции на месте разрушенного во время Великой отечественной войны гостиного ряда между зданием городского ломбарда и Спартаковским переулком разбит сквер с размещённым в нём монументом в честь провозглашения Советской власти на Украине.

Между Спартаковским переулком и Соборным спуском вниз по склону к улице Клочковской и реке Лопань спускается Покровский сквер, разбитый на месте разрушенных во время Второй мировой войны зданий Старого Пассажа. Сквер создавался на протяжении 1951—1952 годов архитекторы Г. Г. Вегман, И. Я. Жилкин, М. С. Луцкий и А. С. Маяк. В нём были разбиты цветники, посажены деревья и кустарники, проложены дорожки и построен каскад фонтанов.

От Соборного спуска до Советского переулка на Университетской площади напротив Успенского собора разбит сквер с размещённым в нём Памятником борцам Октябрьской революции. Памятник, построенный по проекту архитектора Л. В. Гурова в 1957 году к 40-летию Октябрьской революции, выполнен из красного гранита в виде куба, на котором находится приспущенное бронзовое знамя. Перед памятником горит вечный огонь.

На Рыбной площади также разбит сквер, разместившийся на месте бывшего Рыбного рынка, выходящий к берегу реки Харьков.

Транспорт

По нижней части улицы от Нетеченского моста до Павловской площади проходит трамвайная линия, по которой осуществляется движение маршрутов № 3, 5, 6 и 7. В районе Рыбной площади расположен трамвайно-троллейбусный пересадочный узел с разворотный кольцом троллейбусов № 3, 5 и 6, следующих в сторону проспекта Гагарина, международного аэропорта «Харьков» и района ХТЗ. По улице проходят маршруты автобусов: 11, 218, 219, 241, 272, и 305.

В начале улицы в районе площади Конституции расположен пересадочный узел между Холодногорско-Заводской и Салтовской линиями метро, состоящий из станций «Площадь Конституции» и «Исторический музей». В конце улицы, за Нетеченским мостом на площади Ирины Бугримовой планируется строительство новой станции метро на Салтовской линии — «Площадь Урицкого».

Улица на всём своём протяжении двухполосная, движение автомобилей от Нетеченского моста до площади Конституции двустороннее, от площади и до Бурсацкого спуска — одностороннее.

Университетская улица в искусстве

Упоминание Университетской улицы встречается у Владимир Павловича Беляева в его романе «Старая крепость», написанном в 1959 году, а также в романе Игоря Яковлевича Болгарина и Георгия Леонидовича Северского «Адъютант его превосходительства», написанном в 1968 году, по которому авторы написали сценарий и уже в 1969 году был снят одноимённый историко-приключенческий пятисерийный телефильм «Адъютант его превосходительства», удостоенный в 1971 году награды ВТФ в Минске. В романе Олеся Гончара «Человек и оружие» 1960 года также упоминается Университетская улица, ошибочно называемая улицей Вольной Академии (в 1920-е улица некоторое время называлась улицей Свободной Академии).

Источники

• Дяченко И. Улицы и площади Харькова. Очерк. — 4-е изд. — Харьков: Прапор, 1977. — 272 с.
• Клейн Б. Г., Лаврентьев И. Н., Лейбфрейд А. Ю. и др. Харьков : Архитектура, памятники, новостройки : Путеводитель. — Харьков: Прапор, 1987. — 151 с.
• Лейбфрейд А., Полякова Ю. Харьков. От крепости до столицы: Заметки о старом городе. — Харьков: Фолио, 2004. — 335 с. — ISBN 966-03-0276-2.

Ссылки

• [gortransport.kharkov.ua/routes/street.php?street_id=201 Харьков транспортный]
• [streets-kharkiv.info/universitetskaya Фотографии и информация на сайте Улицы и площади Харькова]

Отрывок, характеризующий Университетская улица (Харьков)

В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.