Университеты марксизма-ленинизма
| Университет марксизма-ленинизма (УМЛ) | |
 | |
| Год основания | |
|---|---|
| Год закрытия | |
| Расположение | |
Университе́т маркси́зма-ленини́зма (УМЛ) — форма высшего звена системы просвещения Коммунистической партии Советского Союза. На обучение в УМЛ направлялись не только члены КПСС, но и беспартийные граждане СССР. Направления давались партийными комитетами с места работы слушателей.[1]
История
Первые УМЛ создавались в 1938 как форма идейно-теоретической подготовки членов коммунистической партии, их марксистско-ленинского воспитания.[1] В 1940 было около 40 УМЛ, в которых обучалось 12 тыс. слушателей. В 1956 работало 288 университетов с числом слушателей 149 тыс.[1] В 1974/75 учебном году действовало 352 УМЛ, в которых было около 334 тыс. слушателей, из которых 209 661 человек были членами КПСС.[1] УМЛ работали на предприятиях, учебных заведениях.
Слушатели УМЛ обучались бесплатно и без отрыва от производства.[1] Комплектование УМЛ производилось комитетами КПСС, при которых созданы университеты. В университет принимались в основном люди с высшим образованием независимо от членства в КПСС. Приём был без вступительных экзаменов. Учебный год начинался 1 октября и заканчивается в июне. Срок обучения — 2-4 года.[1]
В УМЛ было три факультета: общий, партийно-хозяйственного актива и пропагандистский.[1] При московском городском комитете КПСС, кроме того, был факультет журналистики. Слушатели изучали историю КПСС, политическую экономию, диалектический и исторический материализм, научный коммунизм, вопросы экономической политики КПСС на современном этапе, вопросы управления производством, партийного и сов. строительства, литературы и искусства, основы советского законодательства, общественную психологию, внешнюю политику СССР и современные международные отношения, журналистику, философию и т. д.[1]
Учебный процесс состоял из циклов лекций, семинарских и практических занятий[1]; большое место занимала самостоятельная работа слушателей над произведениями классиков марксизма-ленинизма, партийными документами, учебной и исторической литературой.[1] На факультете журналистики практиковалось написание слушателями статей в различные средства массовой информации. Занятия в УМЛ проводили высококвалифицированные преподаватели высших учебных заведений, руководители предприятий, республиканских и союзных министерств, журналисты-международники, известные юристы и др.
По окончании УМЛ сдавались выпускные экзамены, зачёты и дипломные работы. Выпускники УМЛ получали высшее политическое образование. Им выдавались дипломы об окончании университета и нагрудные значки[2].
УМЛ были закрыты к 1992 году в связи с окончанием строительства в стране развитого социализма и возвращением к капитализму. Например вечерний Университет марксизма-ленинизма при Астраханском горкоме КПСС был закрыт в 1991 году в связи с прекращением деятельности Коммунистической партии РСФСР.[3].
Известные выпускники
- Абдуллаев, Чингиз Акифович
- Воробьёв, Лев Васильевич
- Дерябин, Николай Иванович
- Жириновский, Владимир Вольфович
- Кобзон, Иосиф Давыдович
- Отаров, Кадирхан Махмутович
- Пельтцер, Татьяна Ивановна
- Рогозин, Дмитрий Олегович
- Фалёса, Юрий Дмитриевич
- Чикатило, Андрей Романович
Напишите отзыв о статье "Университеты марксизма-ленинизма"
Ссылки
- [20th.su/2012/08/02/universitet-marksizma-leninizma-kuznica-kadrov/ Университет марксизма-ленинизма – кузница кадров]
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 БСЭ, 1977.
- ↑ [www.runivers.ru/philosophy/lib/docs/6791/152846/ Нагрудные знаки Университета Марксизма-Ленинизма]
- ↑ [guides.eastview.com/browse/guidebook.html?bid=134&sid=6188 Вечерний Университет марксизма-ленинизма Ф. -2224, 3928 ед. хр., 1946 - 1976, 1985 - 1991 гг., оп. -1 - 41.] // Государственный архив современной документации Астраханской области, 2003. — Астрахань: ГУП ИПК "Волга", 2003. — С. 128.
Литература
- Университеты марксизма-ленинизма // Ульяновск — Франкфорт. — М. : Советская энциклопедия, 1977. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 27).</span>
Отрывок, характеризующий Университеты марксизма-ленинизма
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
