Университет имени Бен-Гуриона

Университет имени Давида Бен-Гуриона в Негеве (BGU)
Год основания	1969
Ректор	Джимми Вайнблатт
Президент	Ривка Карми
Расположение	Беэр-Шева
Сайт	[www.bgu.ac.il .ac.il]

К:Учебные заведения, основанные в 1969 году

Университет имени Давида Бен-Гуриона в Негеве (ивр. ‏אוניברסיטת בן-גוריון בנגב‏‎; англ. Ben-Gurion University of the Negev, сокр. BGU) расположен в городе Беэр-Шева в Израиле, а также имеет кампусы в Сде-Бокере и Эйлате.

Курирует несколько академических колледжей на юге Израиля, таких как Колледж им. Пинхаса Сапира, Беэр-Шевский инженерный колледж и др. Количество студентов на 2010 год составляет 18 347.

История

Первые годы

Университет Бен-Гуриона в Негеве был основан в 1969 году с целью развития пустыни Негев, составляющей более 60 % территории Израиля; создание университета было инспирировано ви́дением первого израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона, который верил, что будущее страны лежит в этом регионе.

Ещё в 1962 году Давид Тувияу, первый мэр города, выдвинул предложение основать в Негеве университет. С 1963 года Технион, Еврейский университет и институт Вайцмана стали проводить лекции в Беэр-Шеве; в 1963 году была основана т. н. «Османская организация», целью которой было учреждение ВУЗа в городе. В 1964 году Министерство образования создало комиссию для рассмотрения этого вопроса, а на следующий год мэрия приобрела здание бывшей гостиницы (Бейт Хаис) для проведения занятий.

В 1965 году в университете, под названием «Негевский институт высшего образования», открылся первый учебный год. В 1969 году правительство официально распорядилось создать на основе института университет, который был открыт в 1970 году, и через год переименован в «Негевский университет». На тот момент существовали гуманитарный, естественнонаучный и инженерный факультеты. Первым ректором был назначен профессор Хаим Ханани.

Семидесятые и восьмидесятые

После смерти Бен-Гуриона в 1974 году попечительский совет решил поменять его название на нынешнее. Вдобавок, в соответствии с принятым парламентом законом, в Сде-Бокер были основаны Центр исследования пустыни и Центр наследия Бен-Гуриона. В университете открылся медицинский факультет. Профессор Моше Привес был избран первым президентом университета. Началось строительство новых зданий на севере города, напротив больницы.

В семидесятые в университете был открыт компьютерный центр; совет высшего образования дал университету право присваивать степень доктора философии. На территории университета проводились израильско-египетские переговоры, а в 27.5.1979 его посетили Менахем Бегин и Анвар Садат.

В восьмидесятые у университета появились финансовые трудности, с которыми он смог справиться благодаря зарубежной помощи; первая студентка-бедуинка в Израиле закончила первую степень.

Девяностые и двухтысячные

В девяностые годы университет продолжал расти, и число студентов перевалило за 10 тысяч. Были подписаны договоры с ЮНЕСКО и многими исследовательскими учреждениями мира. Появилась Школа менеджмента и управления и открылась, совместно с Колумбийским университетом, международная программа медицины.

С появлением отделения университета в Эйлате его различные подразделения покрывают весь юг Израиля. В 2005 году рядом с университетом появилась железнодорожная станция, значительно упростившая доступ в университет.

Состав университета

Сегодня университет является одним из крупнейших образовательных и исследовательских центров в Израиле.

Университет состоит из следующих факультетов:

• Факультет естественных наук
• Инженерный факультет
• Факультет гуманитарных и общественных наук
• Факультет здравоохранения и медицины
• Школа управления
• Международный институт изучения пустыни
• Школа Крайтмана для продвинутого обучения

Университет также включает крупнейшие исследовательские институты, такие как:

• Национальный институт биотехнологий в Негеве
• Институты Изучения Пустыни им. Джейкоба Блауштейна (включая Международную школу исследования пустыни им. Альберта Каца)
• Исследовательский институт Бен-Гуриона по изучению Израиля и сионизма.

Новые междисциплинарные программы обучения на академическую степень переопределяют границы между факультетами и привлекают выдающихся студентов не только со всего Израиля, но и всего мира (имеется множество международных программ, в том числе и на английском языке). Имеющая мировую известность Медицинская школа им. Джойса и Ирвинга Голдмана стала образцом для общественно ориентированной и глобальной медицины, в то время как программы по социальной работе и образованию обеспечивают Беэр-Шеву и южный округ большинством персонала социальных служб.

В мировом масштабе исследователи университета делятся опытом и достижениями в таких областях, как высокие технологии, биотехнологии, медицина, ведение сельского хозяйства в засушливых регионах, использование солнечной энергии, нанотехнологии и многие другие сферы.

По данным института высшего образования шанхайского университета Цзяо Тун (рейтинг актуален на 20.09.07), ежегодно составляющего один из самых авторитетных рейтингов лучших университетов мира, Университет им. Бен-Гуриона в Негеве занял место в промежутке 203—304 (из 500 университетов). Это выше всех российских ВУЗов, за исключением МГУ.

Университет и город

Университет Бен-Гуриона играет ключевую роль в развитии индустрии, сельского хозяйства и образования в Негеве. Спонсируемые университетом колледжи, а также академические программы и программы по продолжению образования делают обучение доступным для жителей Негева. Многочисленные общественные программы, в которых участвуют более половины всех студентов, помогают и приносят ощутимую пользу южному региону.

Одна из причин привлекательности Беэр-Шевы для студентов являются низкие цены на жильё и питание; кроме того, все университетские здания сосредоточены на небольшой площади, а не разбросаны по городу.

Ссылки

• [www.bgu.ac.il/russian/ Русский сайт университета]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Университет имени Бен-Гуриона

– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.