Университет Майами (Огайо)

Не следует путать с Университетом Майами.

Университет Майами в Огайо
По-английски	Miami University
Девиз	лат. Prodesse Quam Conspici, англ. To Accomplish Rather Than To Be Conspicuous («Доводить до конца, а не создавать видимость»)
Основан	1809
Тип	государственный
Целевой фонд	$ 534 млн (2012)
Президент	Дэвид Ходж
Место расположения	Оксфорд, Огайо, США
Кампус	8 км²
Бакалавров	18 863 (всего; 14 872 в Оксфорде)
Магистров и докторов	1642
Преподавателей	1400
Цвета	Красный и белый
Талисман	Красный сокол
Официальный сайт	[www.miamioh.edu/ www.miamioh.edu]

К:Учебные заведения, основанные в 1809 году

Университет Майами в Огайо (англ. Miami University) — государственный исследовательский университет в городе Оксфорд, штат Огайо, в США. Основан в 1809 году, но обучение в нём началось только в 1824. Десятый в списке старейших государственных университетов США и второй старейший в Огайо после Университета Огайо.

История

Университет Майами был основан в долине Майами к северо-западу от реки Огайо в соответствии с Актом Конгресса 1792 года, подписанным Джорджем Вашингтоном после того, как Огайо получил статус штата в 1803 году. Акт об учреждении университета был принят 2 февраля 1809 года, тогда же был создан совет попечителей. Университетский город был пеереименован в Оксорд, Огайо в 1810 году. Но из-за войны 1812 года строительство университета было отложено, работать он начал только 1 ноября 1824 года. Первым канцлером стал Роберт Гамильтон Бишоп, пресветарианский священник и профессор истории. В первый год было всего 20 студентов и два преподавателя, помимо Бишопа. Изучались греческий и латинский языки, алгебра, география и история Рима. На следующий год были добавлены современные языки, прикладная математика и политическая экономика.

В 1827 году студенты приобрели печатный станок и начали издавать газету «Литературный фокус». Вскоре её сменил еженедельник «Литературный реестр», а с 1867 года «Студент Майами». Они считаются старейшими университетскими газетами в США.

В 1829 году были добавлены кафедра теологии и фермерский колледж (для детей фермеров, а не сельскохозяйственная школа).

В 1833 году в университете Майами своё отделение открыло братство Альфа Дельта Фи, В 1839 студенты создали собственное братсво Бета Тета Фи; наряду с Юнион-колледжем Майами претендует на звание Матери Братств. Но руководство университета не поощряло создание братств, протесты студентов против такой политики закончились исключением зачинщиков. После того, как количество студентов достигло 250 в 1839 году, и по этому показателю Майами вышел на четвёртое место после Гарвардского университета, Йельского университета и Дартмутского колледжа, популярность университета Майами пошла на спад и в 1873 году университет закрылся — так закончилась история "Старого Майами".

История "Нового Майами" началась через двенадцать лет, когда в 1885 году университет снова начал работать. До конца XIX века количество учащихся в Майами не достигало и ста человек, но в начае XX века штат Огайо значительно увеличил финансирование, и университет начал развиваться. В 1888 году было разрешено совместное обучение юношей и девушек. В 1907 году число студентов достигло 700, из них около трети женщин. Эндрю Карнеги выделил $40 000 на строительство новой библиотеки университета.

В 1928 году университет Майами поглотил Женский колледж Оксфорда, в начале тридцатых число студентов составило 2200, а в 1952 дошло до 5000. В 1966 году было открыто региональное отделение в Миддлтауне, Огайо, в 1968 отделение в Гамильтоне, Огайо и Европейский центр университета Майами в Люксембурге (the Miami University Dolibois European Center). В 1974 году Западный женский колледж Оксфорда был продан университету.

Кампус

Кампус университета Майами расположен в городе Оксфорд, штат Огайо, в долине Майами на юго-западе штата. Развитие кампуса началось в 1818 году со строительства многоцелевого здания Франклин-холла. В 1825 году было построено старейшее жилое здание Майами, Элиотт-холл. Сейчас территория кампуса занимает около 8 квадратных километров.

70 % жителей Оксфорда составляют учащиеся университета.

Студенты

По состоянию на осень 2014 года в Майами было 15 813 бакалавров и 2643 магистра. Здесь учатся представители всех 50 штатов и ещё 77 стран. Было получено 25 301 заявка, из них принято 65 %, 22 % поступили.

Рейтинг

U.s. News & World Report в 2015 году поставило программу подготовки бакалавров Майами на 75-е место среди университетов США, он вошёл в тридцатку лучших государственных университетов. По версии Forbes Майами занял 155-е место из всех американских колледжей и университетов.

Отделения

1. Колледж искусства и науки
2. Фермерская школа бизнеса
3. Колледж креативного искусства (бывший колледж изящных искусств)
4. Колледж образования, здоровья и общества
5. Колледж технологий и информатики
6. Аспирантура
7. Колледж профессионального обучения и прикладных наук

Майами предлагает возможность получить степень магистра по более пятидесяти отраслям знаний, степень доктора по двенадцати отраслям.

Спорт

Спортивные команды университета Miami RedHawks участвуют в различных национальных соревнованиях. Основные виды спорта:

• американский футбол (В кампусе есть стадион на 24 286 мест)
• хоккей
• баскетбол
• синхронное фигурное катание.

Выдающиеся выпускники

• Бенджамин Гаррисон, 23-й Президент США (окончил Майами в 1852 году)
• Чарльз Андерсон, 27-й губернатор Огайо (1833)
• Чон Унчхан, бывший премьер-министр Южной Кореи (1972)
• Мария Кантуэлл, сенатор от штата Вашингтон
• Пол Райан, член палаты представителей США от Висконсина
• Рита Дав, поэтесса
• Арт Клоки, мультипликатор
• Марк Колман, профессиональный борец
• Уолли Щербяк, баскетболист
• Рон Харпер, баскетболист
• Джон Харбо, футбольный тренер
• Дэн Бойл, хоккеист
• Рейли Смит, хоккеист

Ссылки

• [www.miamioh.edu/ Официальный сайт Университета Майами в Огайо]

Отрывок, характеризующий Университет Майами (Огайо)

После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.