Университет Париж 1 Пантеон-Сорбонна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Университет Париж I»)
Перейти к: навигация, поиск
Университет Париж 1 Пантеон-Сорбонна
Оригинальное название

L'Université Paris 1 Panthéon-Sorbonne

Год основания

1971, бывший Парижский университет 1253

Тип

государственный университет

Президент

Jean-Claude Colliard

Студенты

40 483

Расположение

Париж

Сайт

[www.univ-paris1.fr/ www.univ-paris1.fr]

Координаты: 48°50′55″ с. ш. 2°20′36″ в. д. / 48.84861° с. ш. 2.34333° в. д. / 48.84861; 2.34333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.84861&mlon=2.34333&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1971 году

Университет Париж 1 Пантеон-Сорбонна (Университет Париж I) — французский государственный университет, специализирующийся в экономике, менеджменте, искусстве, социальных науках и юриспруденции. Административный центр расположен в Латинском квартале, имеет примерно 20 филиалов по всему Парижу. Один из 13 университетов, образованных на месте Сорбонны.





История

После событий в мае 1968 года Парижский университет был разделен на 13 самостоятельных университетов. Основателями Университета Париж 1 считаются Франсуа Люшер (право), Анри Бартоли (экономика) и Элен Алвайлер (гуманитарные науки), которые в 1971 году объединили часть бывшего факультета права, факультет экономики и часть факультета литературы и гуманитарных наук.

Структура

В университет входят 14 факультетов, 8 различных институтов и исследовательских центров, а также Дом экономики.

Факультеты:

Институты и исследовательские центры:

  • Институт демографии университета Париж 1
  • Институт экономического и социального развития
  • Институт социальных наук в области труда
  • Высший институт туризма
  • Институт юриспруденции Жана Дома
  • Парижский институт страхования
  • Французский институт коммуникаций
  • Парижский институт администрации предприятий

Дом экономики — исследовательский центр Университета Париж 1 в области экономики и прикладной математики. Около 300 исследователей, девять научно-исследовательских подразделений, большинство из которых связанны с CNRS.

Дом экономических наук

Дом экономических наук (фр. La Maison des Sciences Economiques; MSE) — экономическое научное учреждение (Франция). Создан в 1997 г. при университете Париж — I (Пантеон-Сорбонна). Директором Д. Э.Н. является Анни Ко (Annie Cot).

Сотрудниками учреждения являются около 300 ученых, работающих в 9 основных подразделениях Дома: Университетской группе по исследованию квантитативной экономики; Центре исследований переходной и развивающейся экономики; группе «Прикладное моделирование траектории институциональных стратегий социо-экономики»; Центре исследований математики и математической экономики; лаборатории «Теоретической и прикладной микро- и макроэкономики»; Центре истории экономического анализа и идей; Группе исследований эпистемологии и социоэкономики; Центр теоретического анализа организаций и рынков; Лаборатории экономической политики.

Основной формой публикации научных результатов учреждения является выпуск «Тетрадей Д. Э.Н.» (Cahiers de la MSE), хранящихся затем в Центре документации Дома (Centre de Documentation de la MSE). Всего выходит пять серий «тетрадей», различающихся по цвету обложки: Синяя серия (Cahiers Série Bleue), Зеленая, Красная, Белая и Желтая. Исследования каждого подразделения дома публикуется в определенной серии (например, Университетской группы по исследованию квантитативной экономики — в зеленой).

Напишите отзыв о статье "Университет Париж 1 Пантеон-Сорбонна"

Примечания

Ссылки

  • [www.univ-paris1.fr/ Университет Париж 1] (фр.). [www.webcitation.org/66jbyOkTq Архивировано из первоисточника 7 апреля 2012].

См. также


Отрывок, характеризующий Университет Париж 1 Пантеон-Сорбонна

– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.