Университет Западный Париж — Нантер-ля-Дефанс
Поделись знанием:
Координаты: 48°54′14″ с. ш. 2°12′50″ в. д. / 48.90389° с. ш. 2.21389° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.90389&mlon=2.21389&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1970 году
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
(перенаправлено с «Университет Париж X — Нантер»)
| Université Paris Ouest Nanterre La Défense | |
 | |
| Оригинальное название |
Université Paris X - Nanterre |
|---|---|
| Год основания |
1970, бывший Парижский университет 1253 |
| Тип |
государственный университет |
| Президент |
Bernadette Madeuf |
| Студенты |
33 000 |
| Расположение | |
| Сайт |
[www.u-paris10.fr/ aris10.fr] |
Университет Париж X — Нантер[1] (Университет Западный Париж — Нантер-ля-Дефанс) один из тринадцати парижских университетов, расположен в департаменте О-де-Сен, недалеко от Дефанс — делового центра Парижа.
Является вторым по величине кампусом Франции после Нантского университета. В Университете обучается более 33 тыс. студентов, на факультетах и в научно-исследовательских центрах работают 2 тыс. профессоров, преподавателей и научных сотрудников. На территории кампуса в 27 га расположен олимпийский бассейн, атлетические площадки, театр.
Содержание
История
Сначала был основан Факультет Нантера в 1964 году, а в 1970 вследствие реорганизации Университета Парижа был основан сам Университет. Париж X — Нантер известен тем, что был центром Майских событий 1968 года, в результате которых получил прозвище «Nanterre la rouge» (Красный Нантер). Университет традиционно является левым, в отличие от других университетов, таких, например, как Университет Париж II Ассас, отличающегося правой политической ориентацией.
Структура
Париж X — Нантер имеет высокую репутацию по подготовке специалистов в области права, экономики, знаменит своими уникальными билингвистическими специальностями. В настоящее время в университет входят 9 факультетов, Институт административной подготовки, более 8 научно-исследовательских лабораторий, а также различные профсоюзы, культурные и социальные сообщества.
Факультеты
- Факультет языков и иностранных культур
- Факультет англоязычных культур
- Факультет литературы, речи и философии
- Факультет экономики, менеджмента, математики и информатики
- Факультет политологии, юриспруденции и административных наук
- Факультет психологии и педагогики
- Факультет социологии и административных наук
- Факультет физической культуры и спорта
- Факультет промышленных систем и коммуникационных технологий
Билингвистические специальности
- Французское и немецкое право
- Французское и англо-саксонское право
- Французское и российское право
- Французское и итальянское право
- Французское и испанское право
- Экономика (английский, американский язык и культура)
- Экономика (испанский язык и культура)
- Экономика (немецкий язык и культура)
- Менеджмент (английский, американский язык и культура)
- Менеджмент (испанский язык и культура)
- Менеджмент (немецкий язык и культура)
Знаменитые выпускники
- Николя Саркози — президент Франции, президент партии Союз за народное движение
- Доминик Де Вильпен — премьер-министр Франции (2005—2007)
- Даниэль Кон-Бендит — лидер студенческих волнений в мае 1968 года, член Европейского парламента
- Кристин Лагард — министр экономики и финансов Франции
- Жан-Жак Айагон — министр культуры и коммуникаций Франции (2002—2004)
- Жан-Люк Марион — философ
- Безансно, Оливье — французский политик
- Даниэль Коэн — французский экономист
- Винсан Боллорэ — генеральный директор компании Bolloré
- Оливье Бланшар — французский экономист
- Пьер Гольдман — французский революционер-интернационалист
- Фредерик Миттеран — французский министр культуры и коммуникаций (2009—2012)
- Анн Идальго — мэр Парижа (с 2014 года), первая женщина на этом посту
Знаменитые профессора и бывшие профессора
-
Морис Алле — французский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике - Жан Бодрийяр — французский культуролог и философ-постмодернист, фотограф
- Фернанду Энрике Кардозу — президент Бразилии (1995—2002)
- Жак Матье Эмиль Ланг — французский политик
- Эммануэль Левинас — философ
- Анри Лефевр — социолог и философ
- Робер Мандру — французский историк, представитель Школы «Анналов»
- Робер Мерль — писатель
- Поль Рикёр — философ
- Доминик Стросс-Кан — французский политик, экономист и юрист, директор-распорядитель Международного валютного фонда
- Жиро, Рене — историк
В кинематографе
- Китаянка — Жан-Люка Годара в 1967
- Испанка — Седрика Клапиша в 2002
- Тринадцатый район — Пьера Мореля в 2004
См. также
Напишите отзыв о статье "Университет Западный Париж — Нантер-ля-Дефанс"
Ссылки
- [www.u-paris10.fr/ сайт университета]
Примечания
- ↑ Согласно декрету № 2000-250 от 15 марта 2000 о классификации государственных учреждений науки, культуры и образования [www.education.gouv.fr/bo/2006/47/MENS0603037C.htm n°2006-202 du 8-12-2006]
Отрывок, характеризующий Университет Западный Париж — Нантер-ля-Дефанс
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
