Уншлихт, Иосиф Станиславович

Иосиф Уншлихт
Дата рождения:	19 (31) декабря 1879(1879-12-31)
Место рождения:	Млава (Плоцкая губерния, Российская империя)
Дата смерти:	29 июля 1938(1938-07-29) (58 лет)
Место смерти:	полигон «Коммунарка», Московская область, СССР)
Партия:	СДКПиЛ и ВКП(б)
Род деятельности:	партийный деятель
Награды:
Автограф

Ио́сиф (Юзеф) Станисла́вович У́ншлихт (19 (31) декабря 1879, Млава, Плоцкая губерния — 29 июля 1938, полигон «Коммунарка», Московская область) — партийный деятель СДКПиЛ и ВКП(б), один из создателей советских органов государственной безопасности — ВЧК—ГПУ.

Биография

Родился 19 декабря 1879 года в Млаве (ныне в Польше) в польской мещанской семье. Образование получил на Высших технических курсах в Варшаве, электротехник. В 1900 вступил в ряды Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ), которая в 1906 вошла в РСДРП, большевик.

В апреле 1917 года — член Петроградского совета.

В октябре 1917 года — член Петроградского военно-революционного комитета.

В 1917—1918 годах — член коллегии Наркомата внутренних дел РСФСР.

В начале 1918 года воевал с немцами под Псковом.

В апреле 1918 — январе 1919 года председатель Центральной коллегии по делам пленных и беженцев.

С февраля 1919 года — нарком по военным делам Литовско-Белорусской ССР, член Президиума ЦК КП Литвы и Белоруссии.

В апреле 1919 года — заместитель председателя Совета обороны Литовско-Белорусской ССР.

Во время войны с Польшей был членом Реввоенсовета 16-й армии и Западного фронта и входил в состав Революционного Комитета Польши.

С апреля 1921 года — заместитель председателя ВЧК—ГПУ (преемник И. К. Ксенофонтова), по его предложению было создано специальное бюро по ведению активной разведки — дезинформации противника. Руководил высылкой врачей, профессоров и других представителей интеллигенции (на посту зампреда ГПУ его сменил Менжинский)

С августа 1923 года — член РВС СССР и начальник снабжения РККА.

В 1924-1925 годах — член Центральной ревизионной комиссии РКП(б). С 1925 — кандидат в члены ЦК ВКП(б).

В феврале 1925 — июне 1930 года — заместитель председателя РВС СССР и заместитель наркома по военным и морским делам СССР. Одновременно с января 1927 — председатель ОСОАВИАХИМа СССР.

В 1933—1935 — начальник Главного управления Гражданского воздушного флота при СНК СССР.

В феврале 1935 года избран секретарем Союзного Совета ЦИК СССР.

11 июня 1937 года арестован, обвинен в принадлежности к «диверсионно-шпионской сети польской разведки в СССР», существовавшей в виде так называемой «Польской организации войсковой».

28 июля 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу. Расстрелян 29 июля 1938 года.

В 1956 посмертно реабилитирован и восстановлен в партии.

Сестра — Софья (Зося) Станиславовна Осинская (1882—1937), расстреляна.

Сестра — Стефания Станиславовна Уншлихт (в замужестве Брун, 1888—1947), представитель компартии Польши в ИККИ, жена Юлиана Бруна.

Жена — Стефания Арнольдовна Уншлихт (1880—1947).

Награды

• Орден Красного Знамени (1928).

Литература

• Дональд Рейфилд. [actualcomment.ru/book/115/ Сталин и его подручные] = англ. Stalin and his hangmen. — М.: Новое литературное обозрение, 2008. — 500 с. — 1 5 тыс, экз. — ISBN 978-5-86793-651-8.

Отрывок, характеризующий Уншлихт, Иосиф Станиславович

– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.