Уодделл, Лейла
| Лейла Уодделл | |
| Leila Ida Nerissa Bathurst Waddell | |
| Имя при рождении: |
Лейла Ида Нерисса Батерст Уодделл |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
14 сентября 1932 (52 года) |
Ле́йла И́да Нери́сса Ба́терст Уо́дделл (англ. Leila Ida Nerissa Bathurst Waddell), или Лейла (англ. Laylah) (10 августа 1880 — 14 сентября 1932) — британская оккультистка, скрипачка и писательница, наиболее известная как любовница Алистера Кроули и популяризатор его учения.
Биография
Лейла Уодделл родилась в городе Батерст в Австралии. Она с юных лет занималась игрой на скрипке; в 1906 году в знак уважения к ней был организован концерт её имени[1]. В 1908 году Уодделл эмигрировала в Британию, где продолжила музыкальную карьеру. Позже она неоднократно проводила успешные турне по Европе, выступая в том числе в Германии, Франции и России.
Впоследствии Уодделл некоторое время жила в Лос-Анджелесе, где начала писать рассказы и стихи, которые были высоко оценены критиками[1], однако в 1923 году вернулась в Австралию. Она умерла от рака 14 сентября 1932 года.
Связь с Кроули
Во время своего проживания в Британии Лейла Уодделл познакомилась с Алистером Кроули. Поскольку она обладала экзотической и притягательной внешностью, оккультист безумно влюбился в неё[2]. Сам Кроули называл её своей «Багряной Женой» (англ. Scarlet Woman) и ассоциировал с Бабалон, богиней созданного им самим пантеона. Связь с «Лейлой» вдохновила Кроули на создание «Книги Лжи», в которой он, в частности, пропагандировал идеи сексуальной магии, которую якобы практиковал с Уодделл. Кроме того, он сделал возлюбленную прототипом многих персонажей своих художественных произведений[3].
Лейла Уодделл сама активно способствовала распространению учения Кроули и, в частности, являлась организатором т. н. «Элевсинских мистерий» (не следует путать с историческими Элевсинскими мистериями) — театрализованного ритуального представления, которое впервые привлекло существенное внимание к созданной Кроули организации Argentum Astrum[4].
Напишите отзыв о статье "Уодделл, Лейла"
Литература
- Richard Kaczynski. Perdurabo: The Life of Aleister Crowley. — North Atlantic Books, 2010. — 720 p. — ISBN 1556438990.
См. также
Ссылки
- [hermetic.com/waddell/obit.html Некролог Лейлы Уодделл в газете Sydney Herald, 14 сентября 1932]
Примечания
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о скрипаче. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о Телеме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Уодделл, Лейла
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
